Патрик О'Брайан - Остров отчаяния Страница 9

— Я к тому же принес тебе лосося и пару камбал.

— Рыба Софи! — завопил Джек. — Боже, у меня совсем из головы вылетело! Стивен, ты всем друзьям друг!

Они ехали через Кошэм молча, объезжая пьяных матросов, пьяных солдат и пьяных женщин. Стивен знал, что фортуна вновь повернулась к Джеку лицом у Маврикия: даже за вычетом доли адмирала, гонораров поверенным и взяток чиновникам — одни лишь захваченные корабли Ост-Индской Компании помещали его на одно из первых мест в списке удачливых капитанов. Но даже в этом случае… Когда они оставили позади последние дома, Стивен решился:

— Раз так, я должен тебе сказать неприятную вещь, из тех, что могут привести к разрыву между друзьями. Поскольку я только что занял у тебя приличную сумму, вряд ли мне пристало призывать тебя к бережливости, и даже к обычной осмотрительности (по крайней мере, призывать убедительно). Я не могу иметь права голоса и могу только заметить, что лорд Энсон, чье благосостояние было заработано тем же способом, что и твое, говаривал, что обогнуть мир — не значит познать мир.

— Я уловил твой намек. Ты хочешь сказать, что они плуты, а я болван?

— Я ничего не утверждаю, но только на твоем месте я бы не садился с этими людьми снова за игру.

— Да ладно, Стивен! Судья, боже правый! И человек на столь высоком посту в правительстве!?

— Я никого не обвиняю. Но имей я факты, а не просто подозрения, должность судьи для меня значит мало. Конечно, это неправильно и недопустимо, легковесно судить о большой группе людей, но так уж вышло, что все судьи, кого я знал, были невыносимыми в компании. Мне кажется, это обусловлено как дурным влиянием власти, так и постоянным пребыванием в праведном возмущении, что еще более вредоносно. Те, что судят и приговаривают преступивших закон, обрушивают на них речи, полные такого необузданного и мстительного пафоса, что выглядел бы фальшиво даже в устах архангела! А уж когда один грешник этак обрушивается на другого, причем беззащитного… Праведное негодование на публику, ежедневно! Помню одного, так буквально пену пускал — у него между губами виднелась белая полоса. Он тогда приговорил бедного парня к заморской каторге за плотские утехи с не по годам развитой девицей, а сам в то же время был такой ходок! Холодный, бездушный распутник, сластолюбец, развратник, завсегдатай заведения Мамаши Эббот на Дувр-стрит. Другой, в чьем доме не переводились контрабандные вино, чай и бренди, страстно вещал контрабандисту, что общество должно защищать от таких, как он и его товарищи. Но не думай, что я считаю этого твоего судью обязательно плутом, его респектабельность может быть обычной маской.

— Ладно, я ими займусь. Я обещал им еще одну встречу на следующей неделе, и тут уж я буду держать ухо востро. Деликатное дельце… Не стоило бы ссориться с Эндрю Рэем.

Они проехали шагом до вершины холма, сопровождаемые вьющимися за лошадьми козодоями, облюбовавшими виселицу на перекрестке. Через полмили Джек заговорил:

— Не могу поверить. Он большой человек в Сити, это не говоря уж о прочем. Он знает все про движения капиталов, как-то раз он мне сказал, что если я вложусь в Сток-банк, я получу хороший куш еще до конца месяца. И точно, мистер Персеваль показывал отчет, некоторые заработали тысячи. Но я не настолько прост, Стивен, ценные бумаги и акции — это чистая орлянка, я лучше займусь тем, в чем разбираюсь: кораблями и лошадьми.

— Угу, и добычей серебра.

— Но это же совсем другое дело! — возмутился Джек. — Я уже говорил Софи: Лоутерсы ничего не понимали в угле, когда его нашли на их землях. Все, что от них потребовалось — слушать специалистов, смотреть, чтоб были взяты надлежащие пробы — и ездить шестерней, стать богатейшим семейством на севере, с бог знает сколькими членами парламента, а один из них вот в эту самую минуту — лорд Адмиралтейства. Но нет, она не выносит бедного Кимбера, хотя он очень вежливый, любезный маленький человечек, называет его прожектером. Мы, когда последний раз были в городе, смотрели пьесу, и там, на сцене, один малый говорил, что если у них с женой разногласия, то всякий раз оказывается, что ошибалась именно она. И, хотя все улыбались и хлопали, я подумал, что это на самом деле хорошо сказано, и прошептал Софи на ухо: «Уголь!» Но она так смеялась, что не расслышала.

Джек вздохнул, и, сменив тон, заметил:

— Боже, Стивен, как сияет Арктур! Оранжевая звезда вон там. Завтра будет изрядный ветер с юго-запада, или я — голландец. Дурной ветер, с ним каши не сваришь.

Не каша, но суп ждал их в коттедже, и с ним — Софи, румяная и сонная, как образец заботливой жены, готовая наполнить их тарелки. Пока Стивен уписывал свою порцию, Джек вышел из комнаты и вернулся с прекрасной моделью корабля.

— Вот, — провозгласил он, — работа Мозеса Дженкинса, моделиста с верфи. Вот это я называю — Искусство, куда там вашему Фидию. Узнаешь?

— Стивен наклонился, чтобы осмотреть корабль тщательнее выше ватерлинии. Носовая фигура изображала женщину в развевающейся накидке, почему-то не то открывающую закрытое блюдо, не то бьющую в литавры, и что-то в ней было знакомое… Но Стивен никак не мог назвать судно, пока не заметил что-то вроде желтой пятнистой собаки, с мордой, как луковица, на спуске форштевня ниже женщины.

— Ну, что уж там, древний-древний «Леопард».

— В точку!

Джек влюблено разглядывал модель.

— Я думал, тебя собьет с толку его измененный кормовой транец, но ты все раскусил. Новопостроенный «Леопард». Вот новые диагональные упоры, видишь? И железные кницы Робертса. Весь набор в корму от квартердека заменен. Единственное, в чем я еще не разобрался — новомодный рудерпост. Тут все соответствует масштабу, а размерения оригинала таковы: гондек — сто сорок шесть футов, пять дюймов; по килю — сто двадцать футов и три четверти дюйма, ширина по миделю — сорок футов, восемь дюймов; водоизмещение — тысяча пятьдесят шесть тонн. Отличная штука для дальнего путешествия! К корме сужение всего в пятнадцать футов восемь дюймов, а глубина трюмов аж семнадцать футов и шесть дюймов! Ты помнишь, как мы тряслись над десятипенсовыми гвоздями на старом добром «Сюрпризе»? В утробе «Леопарда» хватит места и для десятипенсовых гвоздей и для всего прочего в надлежащем количестве. И зубки у него имеются, как видишь: двадцать две двадцатичетырехфуновки на нижней палубе, двадцать две двенадцатифунтовки на верхней, пара шестифунтовок на полубаке, четыре пятифунтовки на квартердеке. Ну и кормовыми погонными будут мои любимые медные девятифунтовки. Бортовой залп — четыреста сорок восемь фунтов, более чем достаточно, чтоб снести с поверхности моря любой французский или голландский фрегат, а линейных кораблей у островов Пряностей у них нет, далековато.