Луис Ламур - Гора сокровищ Страница 12

Я смотрел на Фанни, но мои глаза не видели ее. Я представил себе Ла-Плату, текущую с гор и вбирающую в себя воды мелких горных речушек. Течение Ла-Платы бурное, а вода холодная, поскольку начало свое она берет высоко в горах, там, где лежат вечные снега. В бурных водах реки отражается синева неба и облака, плывущие в вышине; деревья, растущие по ее берегам, отбрасывают на нее свою тень. Передо мной мысленным взором предстали запруды бобров; река перед ними разливается, образуя озера, поверхность которых напоминает зеркало. Изредка проплывет по нему бобр, оставляя за собой расходящийся след, и вновь зеркальная поверхность отражает стволы осин, листья которых уже позолотило осеннее солнце. Я видел каньоны, в которых царит такая тишина, какая стояла, наверное, на Земле на второй день творения. А воздух здесь так прозрачен, что на горизонте сквозь фиолетовую дымку проглядывают горы Нью-Мексико, до которых многие десятки миль.

— Мэм, — сказал я, — я не знаю, чего вы хотите от жизни, но советую вам однажды ночью обратиться к Богу и попросить его, чтобы он дал вам возможность пройтись в одиночестве по горной долине в ту пору, когда цветут дикие цветы.

Попросите его, чтобы он позволил вам посидеть на берегу горной речушки в лучах солнца, пронизывающих стволы осин, или проехать верхом по высокогорному плато, любуясь суровыми скалистыми вершинами, над которыми нависают черные грозовые тучи — огромные, набухающие с каждой минутой, готовые пролиться дождем и в одно мгновение превратить долины в бурлящие озера… Попросите Бога показать вам все это, и тогда вы узнаете, что такое божественная красота.

Эти горные вершины полны величия, а облака — великолепия, мэм, а панорама, открывающаяся взору с высоты, исполнена неповторимого очарования.

Знаете ли вы, какие виды открываются с высоты, мэм? Довелось ли вам когда-нибудь останавливать своего коня на самом краю глубокого каньона, в котором царит темнота и лежат глубокие загадочные тени? Или увидеть оленя, который замер на краю долины и поднял свою голову, чтобы посмотреть на вас? И вы замираете неподвижно, подобно деревьям, окружающим вас, боясь спугнуть его? Видели ли вы когда-нибудь, как играет форель на зеркальной поверхности горного озера? А я все это видел, мэм, и, клянусь Богом, это поистине великолепно!

Какое-то мгновение Фанни сидела молча глядя на меня.

— Вы странный человек, Телль Сэкетт, и я думаю, нам лучше больше не встречаться. — Неожиданно она встала. — Вы можете погубить меня, угадав мои желания, а я могу погубить вас, потому что такова моя натура.

— Нет, мэм, я не смогу погубить вас, угадав ваши желания, поскольку вы желаете того, что не имеет истинной ценности. Все ваши желания — это безделицы, хотя, как вы полагаете, они могут возвысить вас в глазах людей.

Вы, наверное, думаете: будь у вас побольше денег, вам удалось бы окружить себя стеной и таким образом отгородиться от жизни, но это пустые надежды. Там, где я живу, тоже есть люди, которые хотят того же, что и вы, и способны, как и вы, пойти на все, чтобы заполучить желаемое, но все они в конце концов оказываются на обочине жизни.

Что касается меня, мэм, то меня не так-то легко погубить, как вы думаете. Вы не сможете предложить мне ничего такого, что я мог бы сравнить хотя бы с одной прогулкой верхом по горным тропам, и это не пустые слова. Человек, который вкусил прелесть свободной жизни в горах, не променяет ее на жизнь в собачьей конуре.

После этих слов Фанни ушла, а я стоял и смотрел, как она уходит, красивая, изящно одетая женщина. Никогда раньше я не видел, как от меня уходит женщина, и мне было жаль ее отпускать. Я был одинок — Анж бросила меня, хотя нам с ней было хорошо. Что же касается Дорсет, то она тоже ушла, и я не знаю, увидимся ли мы с ней когда-нибудь.

Сидя в одиночестве за столом, я выпил еще один бокал вина и задумался над тем, что меня ждет.

Я знал дом Абсента. Это было место, популярное среди молодежи Нового Орлеана — многие приходили сюда выпить или встретиться со своей подружкой. Здесь всегда было многолюдно, так что на нас никто не обратит внимания.

Я заплатил по счету и вышел в теплый покой ночи. На улице было много людей — они гуляли, разговаривали и смеялись. Из окон кафе и танцевальных салунов доносилась музыка. Я шел по проспекту, не прислушиваясь к голосам и изредка останавливаясь, чтобы проверить, нет ли за мной слежки.

На углу улицы, где стоял дом Абсента, было многолюдно. Зайдя внутрь, я осмотрелся и не заметил ни единого знакомого лица. Повернувшись, я увидел, что ко мне подошел низенький толстячок.

— Сюда, мсье, — произнес он.

Выйдя из кафе, мы завернули за угол и оказались у крытого экипажа, рядом с которым стоял Тинкер.

Мы сели в экипаж, толстяк занял место кучера, и мы тронулись.

— Мне кажется, мы нашли Оррина. Но освободить его будет не так-то просто.

— Не важно, — ответил я. — Главное, добраться до него, пока еще не поздно.

Мы долго ехали по темным улицам. Иногда мне удавалось рассмотреть вывеску на магазине или кафе; наконец мы остановились, из лачуги неподалеку до нас донеслась грустная песня — песня одиночества.

Выйдя из экипажа, мы двинулись по темному переулку. У нас под ногами прошмыгнула кошка. Кто-то выбросил из окна бутылку, и она со звоном разбилась о другие бутылки. Мы поднялись на несколько деревянных ступенек и оказались в небольшом доке на реке.

Кругом стояла мертвая тишина. Док, к которому мы подошли, был окутан темнотой. В соседнем доке было открыто окно, и оттуда падал свет на темные, бурлящие воды реки.

К доку была привязана лодка, бившаяся бортом о фундамент дома, а на берегу нас ждал мужчина — темноволосый смуглый человек в полосатой рубашке, плотно облегавшей его мощные мускулы.

Когда он заговорил по-французски, я понял, что это каюн. Он провел нас в лодку, и мы отчалили. В лодке, кроме нас, сидело еще трое. Я уселся на банке посредине лодки и стал наблюдать, как они поднимают небольшой коричневый парус. Ветер был слабый, но нам удалось поймать его, и лодка поплыла по темной воде.

Мы отправились на поиски Оррина. Только бы он был жив!

— Надо подойти к дому очень тихо, — сказал Тинкер. — Их там больше, чем нас.

— У вас есть нож? — спросил человек в полосатой рубашке.

— Да, — ответил я, и все замолчали. За время нашего путешествия не было произнесено ни слова.

Ночь была теплой и тихой. У меня пересохло во рту — я чувствовал себя не в своей тарелке. Я привык к седлу, а не к лодке. Моя рука вновь легла на нож.

Глава 6

Ветер утих, затерявшись в деревьях и кустах, которые росли по берегам протоки. Тишину нарушало только поскрипывание весла на корме. Вода отливала чернотой. Высоко в небе слабо сияло несколько звездочек, остальные закрывали от нас кроны деревьев.