Ридгуэлл Кэллэм - Ночные всадники. Нарушители закона. Чертово болото Страница 17

Они подъехали к ранчо и расстались.

Глава VIII

ПЕРВОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО ТРЕСЛЕРА. БЕШЕНАЯ СКАЧКА

Энтузиазм составляет главную движущую силу жизни ковбоя. Без энтузиазма ковбой неминуемо опускается на уровень обыкновенного наемного работника, что далеко не одно и то же в социальных условиях этой области.

Ковбой иногда бывает хорошим человеком, с точки зрения прописной морали, но чаще бывает дурным.

Он не признает никаких полумер. К своей лошади он питает такую же нежность, как мать к своему ребенку. Он будет играть в покер до тех пор, пока у него не останется в кармане ни одного цента. Когда он пьет, то также не знает меры. Он всегда готов к ссоре и всегда доводит ее до конца У него есть много хороших сторон, но, чтобы получить истинное и неприкрашенное понятие об этом детище прерий, всего лучше, конечно, узнать его недостатки.

Ковбой прежде всего наездник. Он так гордится своим искусством верховой езды, что это почти граничит у него с манией. Он до мелочности разборчив во всем, что касается его лошади, его одежды, сапог, шляпы, яркого шелкового шейного платка и рукавиц. Вообще, он хочет быть франтом, и его франтовство составляет целую науку. Но это не мешает ему быть превосходным наездником. Он не обязан объезжать лошадей, но он любит укрощать молодых жеребцов. Это служит для него развлечением и отдыхом от скучной, однообразной работы, клеймения скота, кормления, загона его в коррали, исправления изгородей и всего того, что ему приходится исполнять в ранчо.

Поимка и укрощение диких лошадей должны были происходить в Москито-Бенд на следующий день, и все рабочие ранчо находились поэтому в возбужденном состоянии, в бараке господствовал шум и веселье в то время, как приготовлялся завтрак. Марболту удалось заключить контракт о снабжении полиции большим количеством верховых лошадей, и по условиям договора все эти лошади должны были быть обучены ходить под седлом и хорошо выезжены.

Треслер встал одновременно со всеми остальными рабочими фермы, чтобы принять участие в ловле лошадей. Пока приготовлялся завтрак, он пошел за своим седлом. Надо было осмотреть, в порядке ли оно, так как он ведь купил его из вторых рук, от одного из своих товарищей. Осматривая седло, он думал о своем разговоре с Джо Нелсоном прошлой ночью. Этот разговор заставил его уяснить себе свое положение в ранчо. Он не мог уже считать себя простым учеником, наблюдателем, присматривающимся к работе в ранчо и в известной мере свободным в своих поступках. Раньше он мог делать то, что ему хотелось, мог отделить себя от ранчо и умыть руки относительно всего, что там делалось. Теперь это изменилось! Хочет ли он или нет, но он должен сыграть свою роль. Он занял известное положение, возлагавшее на него ответственность, от которой он не хотел отказываться.

Седло было приведено в порядок, лошадь вычищена и накормлена. Покончив со всем этим, он отправился в барак завтракать. Проходя мимо домика управляющего, он услышал голос Джека, который окликнул его с какой-то непривычной приветливостью:

— Доброе утро, Треслер! Поздненько вы вернулись прошлой ночью!

Треслер подошел и остановился в дверях.

— Да, — ответил он холодно. — Лошадь пустилась вскачь и отнесла меня на десять миль к югу. Когда я вернулся на дорогу в Форкс, то встретил Нелсона, возвращавшегося домой.

— О, ваша лошадь — настоящий дьявол! Как же вы справляетесь с ней?

— Ничего. Я все же предпочитаю ее какой-нибудь неуклюжей кляче. Это самая прекрасная породистая лошадь, на какой мне когда-либо приходилось ездить.

— Да, я думаю, вы правы. Хозяин всегда ее ценил. Лошадь эта нездешняя. Он ее купил у каких-то метисов, проходивших со своим скарбом через эту страну, года три тому назад. Так, по крайней мере, он рассказывал мне. Мы тщетно пробовали ее объездить. Вам это все-таки удается… А скажите, Нелсон объяснил вам, почему он так запоздал? — вдруг спросил Джек, кончив зашнуровывать свои тяжелые, высокие сапоги и выпрямляясь.

— Нет, — ответил Треслер. — Я его не спрашивал.

— Я думал, он сказал вам. Он был пьян?

— Нет.

— Так, что же могло задержать эту свинью? — воскликнул Джек свирепым тоном.

— Это меня не касается, — так же холодно возразил Треслер. — Нелсон отдал письмо, мне же ничего другого не оставалось, как поторопить его и вернуться домой.

— Я готов поклясться, что он целый день пропьянствовал в кабаке! Ну, я увижу его позднее…

Треслер равнодушно пожал плечами и пошел своей дорогой. Никто не вызывал в нем такого раздражения, как этот человек. Рано или поздно произойдет кризис, — он это чувствовал, несмотря на все успокоительные уверения Дианы.

В бараке уже кончили завтракать, и Треслеру пришлось самому раздобывать себе пищу. Повар, очень благоволивший к нему, дал ему хорошую порцию бобов со свининой и большой кусок свежеиспеченного хлеба.

Когда он разговаривал с поваром, приятно улыбаясь в предвкушении, вкусного завтрака, откуда-то со стороны конюшни донесся жалобный, заглушенный крик. Треслер нахмурил брови, прислушиваясь. Крик повторился, и он тотчас же, не раздумывая, бросил завтрак и выбежал из барака. По дороге он захватил тяжелую плеть из сыромятного ремня. На ногах у него были мягкие мокасины, и его шагов совершенно не было слышно.

Около домика Джека он услыхал его голос, изрыгавший ругательства, и вслед за тем сдавленный крик, в котором едва можно было распознать голос Нелсона, жалобно призывающий на помощь.

В один миг Треслер очутился по другую сторону хижины. Там, на земле, лежал Джо Нелсон, защищая руками свою голову, а Джек, с искаженным лицом, бил его своими тяжелыми сапогами, подбитыми железом.

Кровь бросилась в голову Треслеру. Не раздумывая, он поднял свою плеть, которая взвилась над головой Джека и ударила его по лицу. Это произошло так внезапно, что великан не успел опомниться. С криком боли он схватился руками за окровавленное лицо, но следующий удар плети свалил его на землю.

Его падение сразу отрезвило Треслера. В это время из барака сбежались люди, с изумлением смотревшие на эту сцену. Треслер поднял на руки избитого старика и понес его в барак, в сопровождении безмолвных товарищей. Там он положил Джо на свою кровать, и тогда все окружили его и закидали вопросами. Аризона говорил меньше всех, но оказал наибольшую помощь. Вместе с Треслером он раздел старика, находившегося в бессознательном состоянии, и осмотрел нанесенные ему повреждения. Кости рук и ног у него не были сломаны, но относительно ребер Аризона был в сомнении. На голове у него было несколько ран от ударов сапога, что, вероятно, и было причиной его обморока. Соединенными усилиями и с помощью холодной воды Аризоне и Треслеру удалось привести в чувство старика. Тогда Треслер обратился к стоящим вокруг него людям.