Харка, сын вождя - Лизелотта Вельскопф-Генрих Страница 18

топтались по нему копытами. Он решительно передал повод своего мустанга Унчиде и спрыгнул на землю. Вскоре он уже был в самой гуще сражения, посреди беснующихся под своими всадниками, уже забрызганных кровью лошадей, получил удар копытом по руке, в горячке легко преодолел боль и поднял с земли ружье. Оно оказалось тяжелей, чем он думал. Ремня на нем не было. Харка зажал его под мышкой и со всех ног помчался назад. Вскочив на своего мустанга, он издал звонкий победный крик, ударил пятками в бока лошади и поскакал прочь. Он понимал, что добытый трофей превратил его самого в вожделенную цель для врагов. Именно этого он и добивался: он надеялся таким образом помочь воинам дакота решить главную задачу — рассеять противника и свести на нет его численное превосходство.

На скаку он успел заметить, что Хавандшита повел женщин и детей дальше. Волокуши со всем скарбом — жердями, сложенными вигвамами, одеждой, посудой и орудиями труда — остались в траве. Часть собак принялась шарить среди брошенных вещей в поисках пищи, другие побежали вслед за людьми.

Харка еще раз громко крикнул и поднял руку с трофеем, чтобы привлечь внимание врагов. Услышав в ответ многоголосый гневный хор, он понял, что это ему удалось. Вслед ему полетели стрелы. Ловко, как настоящий воин, Харка спрятался за шеей мустанга. Стрелы просвистели мимо. Укрывшись за ближайшим холмом, Харка остановился и прислушался. По топоту копыт он понял, что его преследуют шесть или семь всадников. С криком пришпорив лошадь, он поскакал дальше. Мустанг летел по прерии, как птица, подчиняясь животному инстинкту — подальше от крика и смерти! Он скакал, вытянув вперед голову и раздувая ноздри; грива и хвост развевались на ветру. Харка припал к его шее. Оглянувшись, он увидел на холме своих преследователей. Они что-то гневно кричали ему вслед, а двое опять прицелились в него из луков. Но Харка был уже вне пределов досягаемости стрелы; триста пятьдесят метров мчащаяся галопом лошадь преодолевает за считаные секунды. Стрелы с зазубренными наконечниками, эти страшные вестники смерти, падали в траву у него за спиной. Харка выпрямился и еще раз потряс ружьем, чтобы подразнить врагов. И вдруг грянул выстрел. От неожиданности, не понимая, как это могло случиться, Харка выронил ружье. Но выстрел произвел на преследователей устрашающее действие. Они, вероятно, подумали, что Харка умеет обращаться с магическим оружием их вождя, и мгновенно исчезли за гребнем холма. Мальчик сдержал мустанга и повернул его назад, чтобы взять ружье. Ему не нужно было спешиваться. Продев ногу в петлю коня, он свесился вниз и на скаку поднял ружье с земли. Гордо выпрямившись, он поскакал к гребню холма, за которым скрылись пауни.

Отсюда ему хорошо было видно поле битвы.

Женщины и дети во главе с Хавандшитой уже успели отъехать на внушительное расстояние и пока были вне опасности. Смерть грозила им лишь в случае победы пауни.

Боевой порядок всадников окончательно расстроился. Поверженный вождь пауни мертвым лежал на траве. Маттотаупа вернул себе свое копье и бился с одним из вражеских воинов, пытаясь еще раз коснуться острием мертвого вождя и тем самым добыть «ку»[5], как того требовал обычай. Солнечный Дождь с несколькими воинами раздробил левое крыло противника и оттеснил его в сторону. Но на правом фланге пауни имели численное преимущество, и большинство Сыновей Большой Медведицы поспешили туда, чтобы поддержать своих воинов.

Харка кричал что было мочи, потрясая ружьем. Пауни, хорошо знавшие возможности священного оружия, снова смутились: одни поддались страху и обратились в бегство, другие, напротив, рассвирепев, помчались навстречу Харке. Благодаря этому положение дакота улучшилось, и, воспользовавшись сумятицей, они с новой силой бросились на врага. Тем временем Маттотаупе удалось поразить копьем своего противника, сильного, искусного воина, и он издал громкий победный клич. Это еще больше напугало пауни. Лишившись предводителя, они дрогнули, и многие понеслись прочь, спасаясь бегством.

Дакота бросились в погоню за ними, но их остановил сигнальный свисток вождя, означавший приказ выстроиться в боевой порядок для окончательного разгрома врага.

Харке пора было подумать о себе самом: пауни, намеревавшиеся отнять у него его трофей, приближались. На этот раз он изменил тактику: в первый раз он ускакал в прерию, чтобы отвлечь на себя часть вражеских воинов, теперь же он помчался к своим. Те встретили его ликующими возгласами. Всадники окружили мальчика, взяв его под свою защиту, а несколько воинов повернули мустангов в сторону его преследователей, чтобы отразить нападение четырех пауни.

Теперь дакота дрались, уже не сомневаясь в победе, и сопротивление противника было сломлено. В бегство обратились последние вражеские всадники. Они быстро удалялись, на скаку отстреливаясь из луков, и наконец последний живой пауни скрылся за горизонтом.

Маттотаупа низким свистом своего сигнального свистка дал приказ сбора. Рассеянные по прерии Сыновья Большой Медведицы прискакали к нему и, окружив лежавшее на траве тело вражеского вождя, исполнили нечто вроде ритуального танца, оглашая воздух криками и потрясая оружием, чтобы снять напряжение после кровавой битвы.

Вскоре с юга в лагерь возвратились женщины и дети, ведомые Хавандшитой. Утварь и пожитки все еще валялись в траве. Часть посуды была разбита, две жерди от вигвама сломаны, остальное нашли в целости и сохранности. Женщины занялись ранами воинов. Опасные раны перевязывали смоченным водой лыком, а мелкие оставляли открытыми, чтобы на них запеклась кровь и образовалась корка. Маттотаупа получил удар ножом в бедро. Унчида перевязала его. У Солнечного Дождя сильно пострадало плечо; вражеское копье разорвало мякоть и повредило сустав. Пришлось обратиться за помощью к Хавандшите. Старый шаман мало что знал о внутренних болезнях, зато прекрасно врачевал наружные раны, и ему удалось благополучно вправить плечевой сустав. Солнечный Дождь стиснул зубы, чтобы лицо его не исказила гримаса боли, не говоря уже о криках, недостойных воина. Унчида принесла Хавандшите целебные травы, собранные ею утром, тот положил их под повязку на рану. Солнечный Дождь побледнел, но подошел к своей лошади твердой походкой, как раненый, но живучий бизон. Унчида дала ему выпить