Изгнанники, или Топ и Харри - Лизелотта Вельскопф-Генрих Страница 2

в сторону беззащитного раненого. Больший, чья рослая стать казалась мощной, но в то же время и гармоничной в своих пропорциях, налегке шагал рядом. Они не торопились. Понимали, думал раненый, что жертва от них никуда не денется. Но им придется узнать, как воин племени сиксиков встречает свою смерть. Он невольно схватил одну из палок, которую использовал как костыль. Вступать в бой бессмысленно, но так он хотя бы покажет, что добровольно не сдастся.

Дакота наконец остановились в двух метрах от него. Они стояли молча и не начинали разговор, так что у сиксиков было время посмотреть на них. Это были мужчина и рослый юноша. Одеты оба только в кожаные штаны и мокасины, они тоже мерзли. Через спину одного коня было перекинуто одеяло из шкуры бизона. Эти двое дакота были отлично вооружены. Из стрелкового оружия – лук и стрелы, двуствольное ружье и револьвер, из ручного – не только нож и гибкая палица из камня размером с яйцо на рукояти из ивняка, но и томагавк со стальным лезвием. Сиксик был поражен. О револьверах он знал до сих пор лишь по слухам. Эти дакота, должно быть, состояли в очень хороших отношениях с белыми людьми, у которых только и можно было раздобыть такое оружие.

Раненый не собирался говорить первым. Пока не начались разборки, он мог оставаться в живых. Он выжидал.

На дакота не было боевого раскраса. Сиксик рассмотрел вышивку на их мокасинах и на ремне мужчины. Узор был незнакомый. Может быть, эти индейцы своими проборами и косами, гибкими палицами были всего лишь похожи на дакота, но принадлежали не к тому племени, с которым воевали сиксики и его братья. Может, они вообще не знают об этой войне? Может, они были на границе, выменяли себе огнестрельное оружие и теперь возвращаются к своему стойбищу. Но они же видят, что сиксик, лежащий перед ними, в правой руке все еще воинственно держит палку, а на лице его боевой раскрас.

Воин дакота что-то сказал, обращаясь к нему; сиксик понимал лишь отдельные слова, но по жестам догадался, о чем его спросили: как звать и не отвезти ли его куда скажет.

Этот вопрос показался ему чудесным, но слишком подозрительным в его человеческой простоте, чтобы сразу ответить «да». Что этим дакота могло понадобиться в стойбище сиксиков? Они на разведке, а тут подвернулся случай безнаказанно проникнуть в поселения сиксиков, чтобы шпионить там?

Раненый задумался. А если и так? Тогда он будет спасен, а двое дакота окажутся посреди толпы черноногих воинов, которые не дадут им уйти, если вскроется их злой умысел. А если их не двое, а они всего лишь разведчики большого отряда дакота, который выжидает где-нибудь в засаде, чтобы пойти по их следам до самого стойбища и напасть на женщин и детей? Может быть, они спасают раненого лишь затем, чтобы он показал им путь до стана черноногих. Нет, лучше не связываться с чужаками. Правда, тогда ему останется лишь погибнуть в этой безжизненной степи. Ведь как только он попытается доковылять до своего стойбища, дакота с легкостью его выследят.

Разозлившись на то, что появление и непрошеное внимание этих всадников отняло у него последнюю надежду на спасение, он коротко и пренебрежительно махнул рукой, чтоб уходили, давая понять, что он не рвется быть спасенным ими.

Кажется, они поняли, без слов развернулись, вскочили на коней и ускакали. Как знать, может, отъедут на расстояние видимости, сделают крюк и продолжат следить за ним. Но он твердо решил, что лучше останется здесь лежать и умрет от жажды или дастся на съедение волкам, чем выдаст врагам свое стойбище. Надежды на то, что его братья и друзья пойдут его искать, тоже не было. Ведь его взяли в плен, и все наверняка считают его погибшим.

Но те двое дакота, уже скрывшись из виду, повели себя не так, как думал раненый. Оказавшись вне его видимости и слышимости, они остановились. Мужчина спешился, юноша тоже соскользнул с коня, и они сели рядом в траву.

– Что ты думаешь про воина, которого мы нашли? – спросил мужчина.

– Сиксик на тропе войны. Сбежал от врагов, но сломал правую ногу. Мы видели его следы. Он идет прямиком на северо-запад, должно быть, там стойбище его братьев и отцов. Человек с такой тяжелой травмой и без оружия не пойдет в обход.

– Хау. Что будем делать? Что ты предлагаешь, Харка Твердый Камень, Убивший Волка?

Мальчик, на тринадцатом году своей жизни, но по росту и серьезности выражений намного выходящей за пределы этого возраста, ответил:

– Мы поскачем на северо-запад и отыщем стойбище сиксиков, чтобы сообщить отцам и братьям раненого воина, где его искать.

– Люди в стойбище тоже примут нас за врагов, как только поймут, что мы дакота.

– Да, примут. Но разве мой отец Маттотаупа думает, что из-за этого мы должны скрываться?

– Я так не думаю, Харка. Мы давно решили идти к стойбищу сиксиков. Еще когда лето подходило к концу, когда трава уже пожелтела, а снега и морозы еще не наступили, мы решили это вместе, и я сказал тебе, что сиксики суровые воины и будет нелегко попасть в их ряды. Если мы знали это еще осенью, то зачем теперь, весной начинать бояться. Я сказал, хау.

Отец поднялся с земли, мальчик тоже немедленно встал. Оба сели на коней и поскакали на северо-запад, меняя поочередно легкий галоп и шаг – как было привычно всадникам без седел. Небо прояснилось, прерию озарило солнцем. Редкие облака отбрасывали свои бегущие тени. Поскольку дакота уже с утра перекусили, а были привычны есть только один раз в день, они больше не останавливались. Следы, какие им попадались, были оставлены антилопами, оленями, один раз лосем.

В три часа пополудни они наткнулись на след людей. След был обширный, отчетливый, видимый издали. Они подъехали ближе, спешились, чтобы не повредить следы, стреножили коней, чтобы те паслись, но далеко не ушли, и начали – каждый сам по себе – внимательно осматривать следы, читая их как письмена. Когда они снова сошлись, отец спросил:

– Ну? Что скажешь?

Подросток привык, что отец спрашивал его, прежде чем сказать свое мнение. Это было школой, которую проходил индейский мальчик.

– Поселение меняет место стоянки, отец. Они передвигаются так же, как и мы. – Говоря «мы», мальчик имел в виду племя дакота и свое родное поселение. – Женщины с детьми идут длинной вереницей посередине, их лошади тянут за собой волокуши.

Поскольку индейцы не знали колеса́ и