Огненная земля - Майн Рид Страница 2

взгляд, качество художника книги Николая Горбунова — умение остаться в тени автора книги. При всей возможной узнаваемости, при всей неповторимости его работы не заслоняют авторского текста, а становятся его органичным продолжением и дополнением. Очень непростая задача — не показывать при каждом удобном случае, что вот он я, великий художник, вот так я могу завернуть, — а подчинить всего себя единству художественного решения книги. Потом читатель скажет — «я прочитал книгу Майн Рида», и никогда не скажет — «я прочитал книгу Николая Горбунова». Такова участь всех тружеников книги — художников, редакторов, типографов и издателей. Но больше всех страдает от читательского забвения все-таки художник, иногда даже намного более талантливый, чем его собрат-писатель. И даже если писатель действительно велик, все равно от художника зависит, будет ли книга выброшена по прочтении или заботливо поставлена на полку. К сожалению, жизнь книги ограничена — желтеет бумага, сыплется переплет, выгорают краски. Книги умирают, как и люди. Станковая живопись живет дольше, она имеет шанс оказаться в хорошем музее, со стабильной температурой и под надзором опытных реставраторов. Хорошую же книгу мгновенно зачитывают до полной прозрачности, она разваливается на странички и благополучно выбрасывается. Да, книга влияет на наши судьбы, но сколько фамилий художников книги ты, читатель, сможешь вспомнить? Ни одной, одну, десять? Пусть среди них будет фамилия ГОРБУНОВ.

Очень тебя об этом прошу!

Последнее время я живу с ощущением потери. Пришла старая с косой и незаметно вытащила у нас из кармана нечто очень ценное. А мы благополучно пошли дальше, но стали при этом беднее. Даже те, кто ничего не заметил, все равно стали чуть-чуть беднее. Все равно.

Может быть для того, чтобы сгладить эту потерю, я попытался оформить эту книгу так, как сделал бы это Н. Горбунов. Вам решать, удалось это, или не удалось. Но в любом случае этот мир Майн Рида создан Горбуновым, я всего лишь поселил в нем несколько новых жителей.

О. Иванов,

художник.

ОГНЕННАЯ ЗЕМЛЯ

МОРЕ!.. МОРЕ!..

Одна из прекраснейших больших дорог в Англии — это старинная дорога из Лондона в Портсмут. Она привлекает внимание восхитительными пейзажами и вызывает у путника много воспоминаний. Теперь, правда, о ней заботятся мало, и она довольно пустынна: не видно ни роскошной кареты местного богатого землевладельца, ни коляски деревенского доктора, ни тяжелой фермерской телеги, ни даже кабриолета самого фермера, отправившегося в соседнее село. Как это не похоже на то, что происходило здесь лет пятьдесят тому назад, когда сорок почтовых пассажирских карет, запряженных лихими четверками, ежедневно направлялись в главную английскую гавань! Едва ли не все пассажиры были матросы, весело возвращавшиеся в Лондон из далекого морского путешествия или едущие в Портсмут, чтобы попытать счастья в необъятной шири океана. Кроме этих бесшабашных пассажиров, по дороге плелись одинокие путники, проезжали общественные кареты и дилижансы, вмещавшие по нескольку человек… Теперь все они едут по железной дороге… На живописном шоссе Лондон — Портсмут видели всех знаменитых английских мореплавателей: Роднея, Кочрана, Коллингвуда и самого Нельсона, катящего в тучах пыли, поднятой каретами…

Давно все это прошло.

Теперь редкий путник, идущий по этой дороге, видит мчащиеся друг за другом железнодорожные поезда, слышит каждую минуту свист локомотивов, смеющихся над его черепашьим шагом. От прежнего величия осталось лишь великолепное шоссе, обсаженное тенистыми столетними деревьями, да бесчисленные постоялые дворы, пережившие свою известность и славу… В жалком состоянии, с выцветшими вывесками стоят они; их стены разваливаются, всюду густо растет трава, в больших конюшнях перебирают копытами два-три случайных четвероногих гостя… Грязные, неряшливые слуги расхаживают по комнатам, где некогда было столько веселых путников и щегольских кондукторов.

Среди старинных преданий об этой дороге есть и трагические, например, предание о «Чаше Дьявола» — мрачной пропасти на верхушке холма Саутдоуна, похожей на отверстие кратера. Шоссе обходит эту темную зияющую дыру, карабкаясь все выше и выше, подальше от нее… У самого края пропасти возвышается памятник из гранитного монолита, увековечивший имя матроса, убитого на этом месте и брошенного в «чашу». Надпись гласит, что правосудие настигло убийц и что они повешены на месте своего преступления…

Июльским утром мальчик лет четырнадцати подошел к этому памятнику.

Солнце уже стояло высоко над горизонтом, но густой туман молочного цвета, обычное явление в этой местности, мешал проникнуть его лучам. Туман был таким белым, что его можно было принять за снег. Он лежал слоями на небольшом пригорке и сквозь него прорывалась поросшая кустарником верхушка холма четко очерченной формы. От этого туман еще больше походил на настоящий снег, и ни один, даже самый зоркий, человек не смог бы с точностью утверждать — снег это или туман.

Юный путник, дошедший до края «Чаши Дьявола», не обращал, впрочем, внимания на окружающую природу: другие мысли занимали его. Однако, хоть он и не всматривался в туман, он был очень доволен: белоснежный воздушный покров скрывал его от посторонних глаз. Достаточно было увидеть, как часто с беспокойством путник оглядывался и прислушивался, чтобы убедиться, что туман ему необходим… Только убедившись, что за ним никто не идет, он стал подниматься выше медленным, усталым шагом. Достигнув вершины, путник присел отдохнуть, небрежно бросив рядом свой скудный багаж. Судя по слою пыли, покрывавшему его платье, он шел издалека. Нельзя также было не заметить, что он тайком откуда-то бежал, — даже отдыхая, он проявлял беспокойство. Однако открытое честное лицо юноши рассеивало подозрение, что его страх вызван совершенным преступлением… Его фигура и поведение свидетельствовали о том, что это добродушный паренек из крестьянской семьи, не богатой, но обладающей некоторыми средствами. Единственный проступок его мог состоять лишь в том, что он оставил отчий дом без разрешения.

Так оно и было на самом деле. Молодого путника звали Гарри Честер, он был