Харка, сын вождя - Лизелотта Вельскопф-Генрих Страница 22

а сам вместе с Хавандшитой пешком отправился с копьем в руке на другой берег. Им не надо было снимать одежду: намокшие до колен кожаные штаны быстро сохли на воздухе. Индейцы так искусно выделывали кожу, что она становилась мягкой. Перед каждым шагом вождь выставлял вперед копье и пробовал глубину и силу течения. Перебравшись на другой берег и посовещавшись, они с шаманом вернулись назад и отдали приказ переправляться. Натянутые между еловыми жердями и прикрепленные к лошадям кожаные полотнища были подвешены достаточно высоко, чтобы оставаться сухими в неглубокой воде.

Женщины осторожно повели лошадей через ручей. Мальчики тем временем позволили своим лошадям немного порезвиться и освежиться в воде.

Когда последние странники ступили на южный берег Северного Платта, мужчины во главе колонны остановились, а за ними и все всадники. Было решено разбить лагерь на ночь прямо сейчас. Солнце еще стояло высоко в небе, и решение это всем показалось странным. Оно явно было вызвано какой-то особой причиной. Но никто не слышал предостерегающих криков дозорных, а Харка, ехавший в центре колонны, не видел, чтобы кто-нибудь из разведчиков возвращался. Впрочем, он мог и не заметить их в этой холмистой местности.

Ну что ж, у них еще будет время узнать, что заставило вождя принять такое решение. Все молча повиновались его приказу. Никто ни о чем не спрашивал, никто не суетился. Женщины принялись выбирать места для вигвамов. Жилища вождя и Хавандшиты должны были располагаться в центре лагеря.

Харка созвал свой отряд Молодых Собак и повел их к броду, где было безопаснее купаться. Но игры в ледяной воде не доставили им удовольствия. Они были голодны и мерзли быстрее, чем обычно, а потому вскоре вернулись в свои вигвамы.

Харка один бродил вокруг лагеря, изучая следы, и столкнулся с Шонкой, который возвращался из дозора. Ему пришло в голову, что, возможно, кто-то из разведчиков незаметно вернулся в лагерь и сообщил вождю что-то важное. Может, Шонка и был этим разведчиком? Харка пытливо посмотрел на юношу.

Тот почувствовал его взгляд.

— Чего ты уставился на меня? — сердито произнес он.

— Мне нет нужды смотреть на тебя, — холодно ответил Харка.

— Будешь таращиться — увидишь кое-что, что тебе совсем не понравится.

— Глаза нужны мне, чтобы видеть, и не важно, понравится ли мне то, что я вижу, или нет. Важно лишь не спать на ходу.

— Щенкам нужно пораньше ложиться спать, — язвительно произнес Шонка.

— Я — молодая собака, но не щенок.

— Можешь идти спать, если устал, только тебе придется рано вставать.

— Для детей дакота это дело привычное.

— Я могу будить тебя по утрам, если тебе не продрать глаза.

— Послушай, Шонка, что за разговоры о сне посреди бела дня?

— Ты сам начал.

Харке было не по себе от этого разговора. Он чувствовал, что Шонка знает больше, чем говорит, и что то, что он скрывает, не предвещает ничего хорошего. Шонка забавлялся его любопытством, и ему стало досадно оттого, что он выдал это любопытство своим взглядом.

— Хорошо, я сам начал. А тебе обязательно нужно все повторять за мной? — презрительно бросил он.

Шонка насмешливо фыркнул и пошел дальше.

Харка вдруг почувствовал себя одиноким, ему стало плохо, как раненому, потерявшему много крови. Он и сам не понимал, откуда это чувство, но не мог от него отделаться. Сейчас его никто не должен был видеть, потому что он считал, что потерпел поражение, хотя последнее слово и осталось за ним. Он поспешил к отцовскому вигваму и тихонько проскользнул внутрь. Ему ничего не хотелось делать, и он лег на бизонью шкуру и стал смотреть на небо сквозь отверстие в крыше, служившее дымоходом. Кроме него, в вигваме никого не было.

Через какое-то время пришла Уинона. Она села рядом с братом, распустила одну из своих длинных косичек и снова принялась заплетать ее. Харка приветливо смотрел на нее. Она, почувствовав его взгляд, тоже задумчиво посмотрела на него и сказала:

— Шонка и его мать будут жить в нашем вигваме. Он потерял отца, а мы потеряли мать, и Унчиде трудно одной управляться с хозяйством, пока я не вырасту.

— Так… — Харка разгладил складку на своей кожаной рубахе. — И кто это тебе сказал?

— Унчида. А ей сказал отец. Ты бы тоже это услышал, но тебя не было.

— Меня не было?

— Да, тебя не было.

Они умолкли. Каждый пытался представить себе, что в этот момент думает и чувствует другой.

В сущности, все было так просто и естественно. В суровой борьбе за выживание люди племени жили как одна семья, все помогали друг другу. Не обходилось, конечно, и без неприязни и вражды, но они не играли особой роли в жизни племени. Дела и поступки определялись насущными потребностями.

Харка ничего больше не сказал по поводу услышанного. Шешока, вдова Белого Бизона, вождя мирного времени, перейдет со своим сыном в вигвам военного вождя Маттотаупы, потерявшего свою жену в битве с пауни. Никто не удивился такому решению. Его одобрил бы каждый воин и каждая женщина. Шешока, правда, была не так умна и красива, как мать Харки, но она была трудолюбива и скромна и всегда будет