Джеймс Купер - Поселенцы Страница 25

— Я окончилъ, сэръ, — сказалъ Липитъ, обращаясь къ судьѣ, и сѣлъ съ видомъ человѣка, увѣреннаго въ успѣхѣ.

Судья долженъ былъ исполнить свою обязанность, но такимъ образомъ, чтобы какъ можно болѣе сдѣлать въ пользу преступника. Однако ему пришлось привести въ ясность факты, чтобы не произошло недоразумѣнія. Онъ окончилъ рѣчь такими словами:

— Господа! если вѣрить словамъ свидѣтелей, то должно обвинить преступника; но если вы одного со мной мнѣнія, что онъ не хотѣлъ нанести вредъ Билли Кирби, то должны судить Натаніеля Бумпо съ осторожностью и снисходительностью.

Присяжные пошептались между собой и потомъ произнесли приговоръ надъ обвиненнымъ. Судья, тихо посовѣтовавшись съ членами суда, воскликнулъ: Натаніель Бумпо!

— Здѣсь! отвѣчалъ старый охотникъ, поднявшись съ мѣста.

— Слушайте меня, продолжалъ судья: при произнесеніи приговора, судъ хотя имѣлъ въ виду ваше незнаніе законовъ, но все же долженъ былъ наказать вашъ проступокъ. Онъ освободилъ васъ отъ кнута, взявъ въ соображеніе ваши лѣта, но присудилъ, чтобы вы отправились отсюда въ открытую тюрьму и содержались тамъ въ продолженіе часа. Вы обязуетесь заплатить 100 доллеровъ; должны выдержать тридцати-дневный арестъ въ городской тюрьмѣ, и не будете выпущены, пока не уплатите вышесказанныхъ 100 доллеровъ; я считаю себя обязаннымъ, Натаніель Бумпо….

— Гдѣ же взять мнѣ эти деньги? поспѣшно прервалъ его Кожаный-Чулокъ. Вы вѣдь не даете мнѣ награды за пантеру, потому что я убилъ оленя; гдѣ же такому старику, какъ я, найти въ лѣсу столько золота и серебра. Нѣтъ, судья, придумайте что-нибудь лучше, чѣмъ на остатки моей жизни запереть меня въ тюрьму.

— Если вы имѣете что возразить на рѣшеніе, то судъ выслушаетъ васъ, съ кроткимъ участіемъ отвѣтилъ судья.

— У меня много есть, что возразить, вскричалъ Натти съ душевнымъ страхомъ, судорожно схватившись за прутья перилъ. Гдѣ взять мнѣ деньги? Пустите меня въ горы и лѣса дышать свѣжимъ воздухомъ, и я, не смотря на мои 80 лѣтъ, до исхода осени постараюсь уплатить вамъ всю сумму. Я увѣренъ, что вы на столько благоразумны, чтобы видѣть, какъ безстыдно и ужасно запереть въ тюрьму старика, который проводитъ свои дни въ томъ мѣстѣ, гдѣ всегда можетъ смотрѣть на небо.

— Я долженъ слѣдовать закону и руководствоваться имъ.

— Ахъ, судья Темпль, не говорите мнѣ о законахъ! прервалъ его Натти. Развѣ кровожадная пантера заботилась о законахъ, когда жаждала жизни вашего единственнаго дитяти? Дочь ваша на колѣняхъ просила y Бога большей милости, чѣмъ я отъ васъ, — и Богъ услышалъ ее. Вы думаете, что если на мою просьбу вы отвѣтите отрицательно, то Богъ не услышитъ этого!

— Чувства мои не могутъ имѣть ничего общаго съ….

— Слушайте меня, судья, прервалъ его старикъ, и вы услышите голосъ разсудка. Я блуждалъ по этимъ горамъ, когда вы не были еще судьей, но ребенкомъ находились въ объятіяхъ вашей матери, и чувство мое сказало мнѣ, что я до смерти могу ходить по нимъ. Помните то время, когда вы пріѣхали къ этому озеру, — тогда не было здѣсь тюремъ, чтобы запирать туда честныхъ людей. Развѣ не предоставилъ я вамъ медвѣжью кожу и не утолилъ вашего голода? И за мое радушіе вы хотите отплатить мнѣ тюрьмой. 100 доллеровъ! Гдѣ взять мнѣ столько денегъ? Нѣтъ, нѣтъ, судья; хотя о васъ много говорятъ дурнаго, но вы не будете такъ жестоки, чтобы заставить умереть въ тюрьмѣ старика за то, что онъ защищалъ свои права. Отпустите меня, ужъ я довольно долго былъ въ этой тѣснотѣ; я стремлюсь на чистый воздухъ и въ лѣса. Не заботьтесь обо мнѣ, судья, я заплачу штрафъ, пока въ лѣсу будутъ олени, a y озеръ бобры. Гдѣ мои собаки? Подите сюда! Намъ предстоитъ работа не по лѣтамъ. Но если я обѣщалъ, то все будетъ исполнено въ точности.

Кожаный-Чулокъ хотѣлъ уйти, но тотчасъ же былъ остановленъ констаблемъ, и прежде чѣмъ онъ могъ сказать что либо, произошелъ шумъ. Взоры всѣхъ присутствующихъ обратились въ конецъ комнаты.

Веньяминъ Пумпъ успѣлъ пробиться сквозь толпу и одной ногой стоялъ на окнѣ, a другой на скамьѣ присяжныхъ. Къ удивленію судей, онъ началъ говорить и послѣ нѣкотораго усилія вытащилъ изъ кармана кошелекъ, сказавъ:

— Если вы, господа, позволите мнѣ стать противъ его преслѣдователей, то вотъ бездѣлица, которая уменьшитъ опасность. Здѣсь въ кошелькѣ 25 испанскихъ талеровъ; я хотѣлъ бы, чтобъ здѣсь было болѣе, но такъ какъ этого не случилось, то я попрошу Ричарда Джонса спрятать ихъ, пока Натти не выпустятъ, и потомъ отдать ихъ ему.

Удивленіе отъ такой неожиданной выходки произвело всеобщее движеніе въ залѣ суда и было прервано стукомъ шпаги по столу и громкимъ голосомъ, призывающимъ къ порядку.

— Надо покончить дѣло, — сказалъ судья, желая подавить свое волненіе. — Отведите наверхъ преступника, констабль, — прибавилъ онъ. — Что теперь на очереди, господинъ секретарь?

Натти, кажется, примирился съ жестокой судьбой: молчаливо опустивъ голову на грудь, безъ сопротивленія послѣдовалъ онъ за судьями. Зрители дали мѣсто преступнику, и какъ только онъ вышелъ изъ залы, толпа кинулась за нимъ, чтобы видѣть позоръ стараго охотника.

На лобномъ мѣстѣ множество народа окружило Натти. Между тѣмъ, констабль поднялъ вверхъ жезлъ и указалъ на отверстія, въ которыя Натти долженъ былъ вложить ноги. Кожаный-Чулокъ, нимало не возражая противъ наказанія, спокойно усѣлся на землю, и даже не вздохнулъ, когда члены его вкладывали въ отверстія, хотя и кидалъ болѣзненные взгляды, какъ бы прося сочувствія своимъ страданіямъ. Въ грубой толпѣ онъ не видѣлъ ни малѣйшаго состраданія, но нигдѣ не замѣтилъ и безчувственной радости; слухъ его не былъ оскорбленъ ни однимъ браннымъ словомъ, какія при подобныхъ случаяхъ охотно высказываются.

Только-что констабль хотѣлъ опустить верхнюю доску, какъ Веньяминъ, протиснувшійся къ преступнику, грубо началъ разговоръ, какъ бы желая подать поводъ къ спору.

— Гдѣ принято, чтобъ надѣвать людямъ такіе деревянные чулки? спросилъ онъ y констабля, и какую приносятъ они пользу?

— Я повинуюсь приказанію суда, господинъ Веньяминъ, отвѣтилъ этотъ: — вѣроятно, на то есть законныя причины.

— Положимъ, такъ; но спрашиваю васъ: что ж изъ этого выйдетъ? вѣдь эта штука не причиняетъ боли, a безсмысленно держать человѣка за пятки изъ одного дурачества!..

— Вѣдь не жаль, Веньяминъ, выставить напоказъ поселенцамъ, какъ медвѣдя, стараго восьмидесятилѣтняго человѣка? грустно спросилъ Натти. — Вѣдь не жаль стараго солдата, который много разъ стоялъ предъ непріятелемъ и видѣлъ предъ собою смерть, поставить на мѣсто, гдѣ мальчишки будутъ указывать на него пальцами и осмѣивать его? Вѣдь не больно оскорбить самолюбіе честнаго человѣка и обходиться съ нимъ, какъ съ дикимъ животнымъ?