Изгнанники, или Топ и Харри - Лизелотта Вельскопф-Генрих Страница 29

Когда наступило утро, женщины и девушки отправились верхом к месту охоты, чтобы разделать туши, которые несколько воинов охраняли от нападения волков. Свора деревенских собак лаяла в радостном предвкушении, ведь все собаки – большие и маленькие, черные, белые и пестрые – знали, что теперь и они наедятся досыта.

Харка сидел в вигваме подле отца. Он честно рассказал ему обо всем, что произошло. И Маттотаупа внимательно слушал.

– Это правда, – сказал наконец отец, – вам не следует путать ваши ребяческие шалости с охотой и борьбой мужчин. Впредь вы должны действовать сдержанно и хладнокровно, если воины берут вас с собой на охоту. У тебя еще есть вопросы?

– Да, отец, два вопроса. Сколько бизонов убил ты?

– Шесть. Этого нам более чем достаточно, и впредь мы сможем принимать гостей и в нашем вигваме. Хау!

– Когда мы поскачем, чтобы привезти в наш вигвам мою сестру Уинону?

– Долго ждать не придется. Я поговорю об этом с вождем Горящей Водой.

Ситопанаки

Прошло некоторое время; начинался солнечный день. Девочка Ситопанаки – чьи ступни поют, когда она идет, – стояла со своими ровесницами у стойбища, на другом берегу ручья, и смотрела на кавалерийские игры мальчиков. Девочки тоже были одеты во все кожаное. Они носили мокасины из оленьей кожи с мягкими подошвами, длинные штаны и платья до колен, с бахромой по подолу и полудлинным рукавам. Платья шились из двух больших полотнищ кожи, скрепленных плечевой вставкой с круглым вырезом для шеи. На поясе висела сумка и нож в ножнах. Длинные черные волосы Ситопанаки были заплетены в две косы. Сегодня на ней было простое платье со скромной вышивкой. Свой богато расшитый наряд она приберегала на то время, когда после большой осенней охоты наступят последние теплые дни и мужчины и женщины устроят большие празднества перед наступлением суровой зимы. Но до этого было еще далеко. Сейчас они только что пережили зиму, и никто не хотел даже думать про льды, снега и холода. Все радовались тому, что солнце греет день ото дня теплее, трава растет не по дням, а по часам и ребра отощавших лошадей снова покрываются плотью, а первые охотничьи вылазки на бизонов уже принесли в вигвамы богатые запасы. Много работы было в последние дни для жен и дочерей. Выскабливать кожи, отделять мясо от костей и вялить его или зарывать в холодную землю, промывать и сушить кишки. С четвертого года жизни Ситопанаки, как и все ее подружки, помогала по хозяйству. А мальчики в четыре года учились верховой езде и владению оружием; девочки тоже учились скакать верхом и осваивали все работы, которые им предстояло выполнять всю жизнь. Они учились у матерей не только обрабатывать большую охотничью добычу, дубить кожи, делать глиняную посуду, расписывать и обжигать ее, осваивали тонкое плетение, шитье одежды и обуви, вышивку, сборку и разборку вигвамов, но должны были также знать и находить съедобные ягоды и коренья, искать и разорять хомячьи норы так, чтоб хомяки не покусали им пальцы. Дочь и сестра должна была уметь перевязывать раны, знать целебные травы и приготовить баню с раскаленными камнями. Она умела ориентироваться в лесу и в прерии и не заблудилась бы, даже оставшись совсем одна. Если молодой воин хотел взять в жены девушку, он должен был преподнести ее отцу богатые дары. Она представляла собой ценную рабочую силу. Правда, женщинам охотничьих племен нельзя было в вигваме есть вместе с мужчинами и принимать участие в совещаниях мужчин. Женщины не были охотниками и поэтому не считались среди охотников полноценными людьми, сколь бы полезными они ни были.

Но об этом Ситопанаки никогда не думала, потому что ничего другого она никогда не видела и ни о чем другом не слышала. Она была девочка и, как умелица, хотела признания подруг, а как гордая девушка – хотела уважения мальчиков, а позднее воинов. Ситопанаки никогда не говорила много слов и не обладала откровенной веселостью и самоуверенностью брата, которого как раз за это с обожанием любила. Если она радовалась, это выражалось у нее лишь блеском глаз; если она веселилась, это можно было заметить лишь по уголкам ее губ. Поскольку она редко говорила о своих мыслях и чувствах, ее слово имело вес уже в детстве, хотя ей было всего восемь лет. Если мальчик падал с коня, вставшего на дыбы, то опущенный уголок губ Ситопанаки огорчал его больше, чем громкие насмешки ее подруг.

Было ясное утро, и та, чьи ступни поют, когда она идет, все еще стояла на берегу с подругами, спиной к ручью, и смотрела на мальчиков, джигитовавших на лугу. На самом деле она следила лишь за двумя из них, хотя казалось, что за всеми. И видела лишь своего брата Могучего Оленя и его друга Твердого Камня, Убившего Волка. Оба были искуснее, чем большинство остальных, и не падали с коней даже при самых сложных трюках. Вот они только что поменялись конями, на скаку перепрыгнув на соседнего мустанга! По свистку Могучего Оленя – уже приказному, как у вождя, – мальчики выстроились на своих мустангах в шеренгу и штурмовым галопом поскакали вперед, не нарушая линию строя. По новому свистку, более низкого тона, они все затормозились до легкого галопа. Между Могучим Оленем и Харкой скакал еще один конь. Они объяснились между собой знаками – и каждый вскочил на круп своего коня. По другому знаку, которым они обменялись, оба мальчика прыгнули на спину коня, скакавшего между ними, а с него прямиком на мустангов друг друга. Они повторили этот трюк и снова оказались каждый на своем коне.

Могучий Олень радостным воплем подтвердил удачу этого сложного кавалерийского трюка, на который его подбил Харка, и весь отряд мальчишек отозвался ликованием на умение своего предводителя и его нового друга, равного ему во всем.

Четверо других мальчишек попытались последовать их примеру, но двое промахнулись мимо цели и лишь с трудом удержались за скачущего между ними мустанга. Линия шеренги нарушилась, и Сильному Как Олень пришлось выстраивать свою кавалерию заново.

Девочки смеялись, а два мальчика, приземлившиеся в траву, побежали, злясь на себя, вдогонку за своими мустангами, чтобы снова запрыгнуть на них. Рядом с Ситопанаки стояла девочка по имени Сойка Пересмешница.

– Скорее, скорее! – кричала она мальчикам, которые гнались за своими мустангами. – Бегите как