Нед Бантлайн - Буффало Билл и его приключения на Западе Страница 3

Быстро отпрыгнув, как оленёнок с пулей в сердце, она развернулась и так сильно ударила его по щеке своей пухлой рукой, что у него из смеющихся глаз непроизвольно потекли слёзы.

– Опять ваши старые штучки, мистер Билл! – закричала Китти, засмеявшись над его жалким видом. – Ведь у вас есть милые, как розы, сёстры – их и целуйте. А вы вместо этого пускаете слюни на дикую ирландскую девушку.

– Ну, Китти, я так долго не видел тебя, что не смог удержаться. Чёрт возьми, сильно же ты ударила! Моя щека до сих пор пылает.

– Надеюсь, так вы лучше запомните, сэр. Но, может быть, я ударила слегка сильнее, чем нужно было, сэр, я ведь знаю, что вы хороший сын и брат. Я знаю, что вы скорее отрежете себе правую руку, чем причините вред бедной девушке, вроде меня, или станете смотреть на что-то подобное.

– Это так, Китти, это так. Я привёз кое-что для тебя от торговцев. Это новое платье. Оно не такое, как те, что я привёз матери и сёстрам, но оно такое же хорошее и дорогое.

– Спасибо, мистер Билл. Спасибо, что думаете о бедной девушке, о которой никто не думает, кроме вас. Уж конечно, это ангелы принесли меня сюда, и надеюсь, что они оставят меня здесь до смерти. Работать на таких добрых людей – всё равно, что жить в раю. Но зовите своих друзей, мистер Билл. Ужин готов, и, уж конечно, от него не отказался бы и король со своими придворными!

Глава 3.

«Он был здесь»

В канзасском доме не было фортепьяно, но два сладчайших голоса, альт и сопрано никогда ещё так не волновали человеческое ухо, как наполнившие гостиную голоса Лили и Лотти, которые решили спеть песню для своего брата и его гостей.

Добрая мать со своим вязанием и Китти, которая перешивала для себя новое платье, слушали, как поют Лили и Лотти. Молодые люди курили, поскольку на Дальнем Западе трубка всегда уместна, и время от времени тепло благодарили хозяев за обхождение.

Была очаровательная ночь. Лёгкий ветерок шелестел листвой, ярко сияла луна, хотя иногда проходящие облака затеняли её на пару минут, воздух был нежен и свеж. Через открытое окно доносился восхитительный аромат роз и жимолости, рассеивая хотя бы часть табачного дыма.

Близняшки ещё пели сладчайшую песню «Твоя улыбка преследует меня» (которая более дорога для автора, чем любая другая), когда миссис Коди, сидевшая лицом к окну, вскрикнула от внезапного ужаса. Она поднялась на ноги с лицом столь бледным, словно она была уже смертельно поражена.

– Что такое, мама? – воскликнул Билл, подскочив к ней.

– Окно… он был здесь! – вымолвила она и упала в обморок.

– Он… Девочки, присмотрите за мамой! Я погляжу, что это за «он», – сказал Билл и подошёл к окну.

Вдруг пуля просвистела мимо его уха и ударилась в противоположную стену. Сотни диких воплей оповестили, что дом окружён индейцами.

Дикий Билл, хладнокровный и собранный, задул все свечи, объяснив:

– Здесь темно, а там – лунный свет. Это нам на пользу. Хватайте свои пушки, ребята, моя – под рукой. Девушки, ложитесь на пол. Краснокожие скоро узнают, что здесь не молокососы.

Через минуту троица молодых людей, усиленная тремя неграми и одним белым – работниками фермы, – была готова. Индейцы, кажется, не торопились проникать в дом, и защитники пробрались к двери и окнам, откуда могли достать врагов, затаившихся среди деревьев.

В это время близняшки и Китти Малдун с кувшином воды привели мать в чувство. На торопливый вопрос сына о том, кого она видела в окне, она ответила, что узнала лицо Джейка Маккэндлеса. Убийца её мужа посмотрел на неё с такой ненавистью, с такой мстительной жестокостью, что она была поражена до ужаса.

– Здесь слишком много краснокожих, а то я бы вышел и сделал из него котлету, – сказал Билл. – Если он останется, пока мы не выгоним их, я потом немного развлеку его. Будьте осторожнее, девочки, а мальчики сейчас зададут кое-кому трёпку. И на этот раз я не промахнусь.

Когда Дикий Билл подошёл к двери, он открыл быстрый огонь. Индейцы стреляли наугад, поскольку дом был покрыт мраком, за исключением вспышек от выстрелов. То тут, то там звучал вопль агонии, который говорил том, что атакующий отряд не оставался безнаказанным.

Индейцев можно были видеть только тогда, когда они перебегали от дерева к дереву, но их ужасные вопли, звеневшие в воздухе, говорили, что их, по меньшей мере, в десять раз больше, чем защитников.

– Почему они не пытаются увести лошадей? – спросил Дикий Билл, когда его друг, стоявший рядом, из своего любимого длинного ружья отправил одного краснокожего в вечность.

– Думаю, попытаются. Я, скорее, отдам свою голову, чем Пудреное Личико – этот зверёк вынес меня из стольких передряг, что я сбился со счёта, – сказал Буффало Билл, имея в виду своего любимого коня.

– А я отдам голову вместо Чёрной Нелл – она никогда не бросала меня. Она разобьёт голову любому краснокожему, который захочет сесть на неё. Но почему бы нам не добраться до лошадей? Если бы я был с Нелл, то я был бы в десять раз полезнее, чем сейчас. Если кобыла там, где я её оставил, я буду здесь через полминуты.

– Ага, а когда она будет скакать через них, они усеют её стрелами или нашпигуют свинцом. Подожди, сейчас я дам приказы Дэйву и ребятам, а потом мы доберёмся до лошадей и сделаем вид, как будто только что подъехали.

– Дело говоришь, Билл. Я на Чёрной Нелл и ты на Пудреном Личике ударим им в тыл, и они разбегутся.

– Нашпигуем их. Я скажу парням, что мы собираемся сделать, чтобы они не стреляли, когда мы подъедем.

Буффало Билл быстро рассказал о своей задумке Дэйву Татту и рабочим, которые стреляли в каждого, кого видели среди деревьев. Девушки и мать не должны были пока ничего знать. Два Билла были так уверены, что сумеют разогнать врага, как будто у них уже всё получилось.

Дэйв Татт не выразил желания идти с ними. Это немного удивило Буффало Билла, поскольку на такое соблазнился бы любой храбрец. Но для этого – как и для всего остального – были свои причины, и читатель вскоре узнает о них.

Дэйв и другой белый мужчина вместе с неграми, ускоряя стрельбу, двигались от окна к окну, но должны были стрелять выше и избегать одной стороны – той, которую выбрали два храбрых человека границы.

Два друга, прихватив оружие, ползли в тени кустов, пока не добрались до пшеничного поля за деревьями. Здесь они пошли быстрее. Оставалось совсем немного до пастбища, куда они прибыли как раз вовремя.

Здесь уже было полдесятка смуглых фигур. Лошади, и так взволнованные стрельбой, беспокоились из-за приближающихся индейцев.

Раздалось два резких свистка. Они предназначались для лошадей, которые их хорошо поняли. Чёрная Нелл и Пудреное Личико подскакали к краю поля. В следующий миг двое мужчин, которые не нуждались в сёдлах и поводьях, вскочили на лошадей и без слов ринулись на индейцев.