Харка, сын вождя - Лизелотта Вельскопф-Генрих Страница 33

Пока Харпстенна ел пожертвованные старшим братом ягоды и коренья, Харка думал о том, что ему надо больше заботиться о брате, чтобы тот не попал под влияние Шонки.

А Шонки в вигваме не было.

Харка прислушивался к звукам, доносившимся снаружи. Поскольку Сыновья Большой Медведицы теперь постоянно должны были быть готовы мгновенно разобрать вигвамы и двинуться дальше, женщины не стали устанавливать большой вигвам для совещаний — совет проходил под открытым небом. Время от времени Харке удавалось расслышать несколько слов. И то, что он услышал, очень встревожило его.

За два часа до полуночи совет закончился, решение было принято, освящено курением Священной Трубки и тем самым стало обязательным для всех. Мужчины разошлись. Маттотаупа тоже вернулся к себе. Старая Антилопа огласил решение совета: женщины должны немедленно разобрать вигвамы. Сыновья Большой Медведицы ночью отправляются вверх по реке, чтобы избежать столкновения с пауни. В лагере остается только шаман. Хавандшита «по велению духов» станет один заклинать бизоньи стада и чудовище северного племени белых людей. Ему ничего не нужно, кроме собственного вигвама, пяти мустангов, закрепленных за Священным Вигвамом, и помощника — Шонки.

Старая Антилопа дважды повторил объявление, и ни у кого не осталось сомнений в том, что это — горькая правда.

Индейцы без лишних слов принялись выполнять решение совета. Харка, у которого было не много дел, пошел к табуну за своим Пегим и за мустангом отца. Он постарался избежать встречи с Четаном, чтобы не задавать старшему другу вопросов, на которые тот не смел отвечать. Но мозг мальчика непрестанно сверлила одна и та же мысль: что стало с Черной Кожей?

Затрепетал на ветру отвязанный полог вигвама вождя — сигнал для начала сборов, и вскоре все жилища были разобраны, волокуши прикреплены к тягловым лошадям — привычная картина кочевой жизни индейцев, предшествующая началу очередного перехода.

Харка верхом подъехал к берегу и остановился у того места, где так внезапно оборвалась его оживленная беседа в картинках с Черной Кожей. Молодые Собаки знали, что им делать перед началом похода, и Харке незачем было ими руководить. Он неотрывно смотрел на Священный Вигвам и на шест перед ним, на котором среди шкур висел мацавакен. Потом увидел Шонку, зачем-то вышедшего из вигвама и вновь исчезнувшего за пологом. Быть помощником шамана считалось большой честью. Решил ли Хавандшита воспитать из Шонки своего преемника или просто оставил его сейчас при себе как помощника, никто не знал. Но Харка чувствовал, что Сыновья Большой Медведицы удивлены и восхищены поступком старого шамана, который отважился остаться один с подростком в дикой прерии, рискуя стать жертвой врагов и страшного чудовища. Это было неслыханное доселе предприятие.

Четан сам подошел к Харке.

— Много странного происходит у нас, — произнес он. — Старики говорят, что нас преследуют злые духи пещеры в Черных холмах.

— Хавандшита сам хочет совершить великое чудо, — сухо ответил Харка, все еще державший обиду на друга.

— Да, так он сказал. Он хочет совершить великое чудо. Послать нам антилоп и бизонов, чтобы после Великой Охоты мы могли начать Танец Радости на берегу Конского ручья, куда доберемся, не повстречав ни одного пауни.

— Это и в самом деле было бы чудом, — ответил Харка. — И если Хавандшите удастся совершить его, он станет великим шаманом.

Четан вопросительно посмотрел на друга, удивленный его двусмысленным тоном, но Харка не желал продолжать разговор и развернул мустанга. Колонна уже выстроилась, ее возглавили Маттотаупа и Солнечный Дождь, раны которого понемногу заживали. Харка занял свое место рядом с Унчидой и Уиноной. Он так и не оглянулся на Четана.

Великое чудо

Сыновья Большой Медведицы всю ночь без отдыха шли вверх по течению вдоль северного берега Северного Платта. Берег становился все выше; где-то внизу река катила свои темные воды, в них отражались луна и звезды. Ночное небо уже подернулось дымкой, а на молодой траве отчетливо, как на бумаге, видны были любые следы. Цепь Скалистых гор на горизонте потускнела: вершины их, уже лишившиеся своих снежных шапок, черным зигзагом врезались в небо; лишь кое-где между ними еще одиноко мерцали ледники. Лошади, хорошо отдохнувшие и досыта наевшиеся травы, шли бодро. Голодные, исхудавшие всадники напряженно всматривались в темноту, вслушивались в тявканье койотов, на которое отвечали сердитым рычанием собаки, боялись прозевать сигналы дозорных. Но те пока молчали. Прерия была объята бездонной тишиной, которую Харка с раннего детства воспринимал как родную стихию и в которой чуткое, натренированное ухо улавливало любой, даже самый невнятный звук.

Дети в волокушах уже уснули и лишь изредка вздрагивали, когда лошадиные хвосты задевали их лица. Малыши в кожаных мешках за спинами матерей тоже крепко спали. Подростки, юноши и девушки сонно покачивались на лошадях в небрежной позе всадников, учившихся верховой езде с четырех лет и почти так же свободно владеющих навыками управления лошадью, как и навыками ходьбы. Маттотаупа и Солнечный Дождь, возглавлявшие колонну, двигались уверенно и быстро. Наконечники их копий резко выделялись на фоне неба. Лошади тихо ступали по мягкой траве неподкованными копытами.

Лихорадочное