Джеймс Купер - Прерия Страница 38

Укрепив утес, отряд не без тревоги отправился в экспедицию. Эстер в полумужском костюме, вооруженная, как и все, шла впереди и казалась предводителем группы шедших за нею полудиких людей.

— Ну, Абирам, — крикнула амазонка, — опусти нос к земле, и покажи, что ты — ищейка хорошей породы. Ведь ты видел следы индейских мокаесин; ну так пусть и другие познакомятся с ними. Иди! Иди вперед, говорю тебе, и веди нас, как следует!

Брат, находившийся постоянно в почтительном страхе перед властью сестры, сейчас же послушался ее, но с очевидным недовольством, вызвавшим насмешки даже ленивых и беззаботных сыновей Измаила. Последний шел среди своих детей с видом человека, ничего не ожидающего от этого предприятия и равнодушного к тому, удастся ли оно.

Так шли они некоторое время и удалились от своей крепости настолько, что она казалась им черной точкой на конце прерии. До сих пор они продвигались довольно быстро, молча подымаясь и опускаясь с холма на холм. Даже язык Эстер потерял свою обычную эластичность, и казалось, оцепенел. Беспокойство ее усиливалось по мере того, как они шли все дальше и дальше, не встречая ни единого живого существа и ничего, что хотя бы несколько нарушило однообразие сцены, расстилавшейся перед их глазами.

Наконец, Измаил счел нужным остановиться.

— Довольно, — проговорил он, ударяя о землю прикладам ружья. — здесь немало следов ног оленей и буйволов, но где же следы индейских мокассин, которые ты видел, Абирам?

— Дальше к западу, — ответил Абирам, протягивая руку в ту сторону. — Вот здесь я напал на след оленя, за которым гнался. После того как я убил его, я увидел следы тетонов.

— И, можно сказать, чисто убил, — сказал Измаил с насмешкой, указывая на перепачканную кровью одежду шурина и затем обращая внимание на свою собственную, составлявшую полный контраст с одеждой Абирама. — На этом самом месте, — прибавил он с видом триумфатора, — я убил двух самок и молодого оленя так, что ни одна капля крови не испачкала моей одежды, а вы по своей неловкости задали Эстер и ее дочерям столько работы, как если бы были профессиональным мясником. Ну, довольно, говорю я. Я достаточно опытен, чтобы узнать следы индейцев. Ни один индеец не проходил здесь со времени последних дождей. Идите за мной. По крайней мере, мы найдем хоть буйволов в награду за труды.

— Идите за мной! — повторила Эстер, пускаясь в путь. — Сегодня я вас веду, и вы должны идти за мной. Хотела бы я знать, кто лучше матери может вести тех, кто ищет ее сына.

Измаил взглянул на свою несговорчивую половину с улыбкой, полной сожаления и снисходительности. Видя, что она уже направилась не в ту сторону, которую указал Абирам, но и не в ту, в которую думал направиться он сам, Измаил не хотел натягивать повода супружеской власти в такой момент и молча подчинился воле жены. Но доктор Баттиус, который до сих пор молчаливо и с задумчивым видом шел за амазонкой, счел нужным, в свою очередь, возвысить свой слабый голос в виде протеста:

— Достойная и добрейшая миссис Буш, — сказал он, — я согласен со спутником вашей жизни и думаю, что воображение обмануло Абирама относительно признаков или симптомов, о которых он говорил вам.

— Сами вы симптом! — воскликнула бой-баба. — Сейчас не такое время, чтобы выискивать высокие слова в ваших книгах; да и место не подходящее, чтобы глотать ваши снадобья. Если вы устали, так скажите откровенно, присядьте на корточки, как собака, у которой заноза попала в лапу, и насладитесь отдыхом, в котором вы так нуждаетесь.

— Я принимаю ваш совет, — ответил естествоиспытатель с величайшим хладнокровием. И, следуя буквально ироническому совету Эстер, он уселся очень спокойно у куста и немедленно начал рассматривать его, чтобы наука ничего не потеряла из той дани, которую должна получить. — Вы видите, что я следую вашим превосходным советам, миссис Буш; продолжайте искать вашего сына; я же остаюсь здесь, чтобы заняться более важными поисками, исследованием великой книги природы.

Она ответила презрительным смехом, и через несколько минут отряд исчез за холмом, а доктор мог продолжать свои научные исследования в полном одиночестве.

В продолжение получаса Эстер шла вперед, ничего не находя. Но останавливалась она все чаще и чаще, бросая беспокойные взгляды во все стороны. Вдруг в кустарнике послышался шум. В то же мгновение оттуда выбежал олень и на глазах у всей семьи помчался в ту сторону, где остался естествоиспытатель. Появление оленя было так неожиданно, расположение места так благоприятно, что он убежал раньше, чем охотники успели прицелиться.

— Смотрите-ка, волк! — вдруг крикнул Абнер, качая головой от досады, что опоздал на одну секунду. — Волчья шкура никогда не бывает лишней в зимнюю ночь. Вот он, голодный дьявол!

— Погоди! — крикнул Измаил, хватаясь за ружье слишком разгорячившегося сына. — Это не волк, а собака, и, ей-богу, породистая собака. Тут близко охотники! Ага, вот две собаки!

Пока он говорил, животные, о которых шла речь, пробежали мимо них по следам оленя, с благородным пылом стремясь превзойти друг друга. Одна из собак была стара и, по-видимому, только благородное соревнование поддерживало ее силы, другая, совсем молодая, резвилась даже в то время, как с ожесточением преследовала свою добычу. Они уже пробежали дальше, как вдруг молодая сделала скачок, отбежала в сторону и сильно залаяла. Старая тоже остановилась и задыхающаяся, изнуренная, вернулась к месту, где ее товарка остановилась и теперь описывала круги, словно охваченная безумием. Когда старая собака подбежала к этому месту, она села на задние лапы и, подняв голову, завыла продолжительно и жалобно.

— Должно быть, они напали на очень ясный след, — проговорил Абнер. Он, как и все остальные, с удивлением следили за каждым шагом собак. — Иначе такие собаки не бросили бы так внезапно след, по которому бежали.

— Убейте ее! — крикнул Абирам. — Я знаю эту старую собаку, могу поклясться в этом. Это собака старого Траппера, нашего смертельного врага, как хорошо известно вам.

Однако брат Эстер, по-видимому, вовсе не был расположен следовать собственному совету. Удивление, охватившее всех переселенцев, выражалось на его лице не менее ясно, чем на лицах его товарищей. Поэтому его предложение не произвело никакого эффекта, и никто не тронул собак, которые, направлялись туда, куда призывал их инстинкт.

Прошло несколько минут, прежде чем зрители нарушили безмолвие. Наконец Измаил, вспомнив о своем, авторитете, решил, что он может воспользоваться своим правом и распорядиться, куда идти его детям.

— Пойдемте, дети, — сказал он более равнодушным чем когда-либо тоном, — и предоставим этим собакам петь в свое удовольствие. Я не хочу лишать жизни животное только потому, что его хозяин поселился слишком близко к расчищенной мною земле. Пойдем, у нас довольно своего дела. Нечего заниматься делами соседей.