Эдгар Берроуз - Бандит из Чертова Каньона Страница 5

Мать Дианы умерла, когда той было пятнадцать. Девочка, не желая покидать отца, отвергла мысль об окончании образования в одном из восточных колледжей, а Элиас Хендерс, сам боясь расстаться с ней, охотно уступил ее решению. Достаточно образованный, чтобы руководить ею, отец взял заботу о дальнейшем просвещении дочери на свои плечи. Так что в свои девятнадцать девушка с Дикого запада хотя и не обладала многими важными навыками и умениями, но тем не менее была воспитана прекрасно, даже изысканно. Что касается музыки, утехи отца, то и умение играть, и великолепное фортепиано, прибывшее на упряжке волов, были наследием ее покойной матери.

Отец, книги, музыка и лошади — только это и заполняло жизнь девушки. Ее обществом были молодые вакеро [2], наездники, работавшие на ее отца. Без сопровождения хотя бы одного из них ей было запрещено выезжать за пределы ранчо — в те годы апачи все еще оставались страшной угрозой в Аризоне.

Сегодня утром ее сопровождал новый бригадир. Некоторое время они ехали молча, стремя в стремя. Мужчина ехал чуть позади, так что имел возможность без всякого стеснения рассматривать ее профиль. Глаза с пушистыми ресницами, короткий прямой носик, аристократический рот, безупречный подбородок — все достоинства, представшие обожающему взгляду молодого бригадира, повергали его в немой восторг. Однако именно он в конце концов нарушил затянувшееся молчание.

— Ты не поздравила меня, Ди, — сказал Колби. — Или ты еще не знаешь?

— Знаю, — ответила она. — Поздравляю тебя. Но не могу забыть, что твоя удача означает для другого человека несчастье.

— Это его собственный промах, уверяю тебя. Человеку, напивающемуся до такого состояния, нельзя доверять руководящую работу.

— Да, но он был хорошим бригадиром.

— Может быть. Я же не говорю о нем ничего плохого. Однако я вижу, как высоко ты его ценишь, — а что, собственно, ты о нем знаешь? Ты должна быть осторожнее, Ди. В этих краях скрыто много мрачных тайн. Когда парень столь неразговорчив, как он, то, скорее всего, у него на душе есть что-то, о чем ему не надо болтать.

— А я думала, что он твой друг, — заметила девушка.

Колби покраснел:

— Конечно, он мой друг. И, поверь мне, я очень ценю старину Быка. Но в данном случае я думаю только о тебе, а вовсе не о нашей с ним дружбе. Я очень хочу, чтобы с тобой никогда не случилось ничего такого, о чем бы ты впоследствии пожалела.

— Не понимаю, о чем ты, Хол.

Он в замешательстве ударил себя хлыстом по ноге.

— Ерунда, Ди. Естественно, я не хотел сказать ничего дурного о своем друге. Я лишь призываю тебя к бдительности, вот и все. Ты же знаешь, нет ничего такого, чего я не сделал бы для тебя, даже если это будет стоить мне всех друзей на свете. — Нахал переложил поводья в правую руку, а левую, слегка наклонившись, положил на руку Дианы, которую она сразу же отдернула.

— Пожалуйста, не надо, — попросила она.

— Я люблю тебя, Диана, — выпалил он внезапно.

Девушка в ответ на это только рассмеялась — весело, хоть и не без издевки.

— Все до единого мужчины думают так. А все потому, что я здесь единственная девушка и на сто миль вокруг нет ни одной конкурентки.

— Для меня ты единственная девушка в целом мире.

Она повернулась и лукаво взглянула на него. Действительно, он был весьма притягателен. Именно его облик и забавные мальчишеские манеры так привлекли ее поначалу. Ей нравилось то, что он, казалось, держится с ней искренне и открыто. Из всех известных ей мужчин (исключая, пожалуй, отца) он один умел быть ровным и самоуверенным в обращении с женщиной. Остальные были либо робкими и неуклюжими, либо грубыми и несдержанными, либо вообще немыми бревнами, как Бык. Впрочем, он выглядел единственным мужчиной на ранчо, не влюбленным в нее до умопомрачения.

— Поговорим о чем-нибудь другом, — заявила она.

— Есть ли для меня хоть какая-то надежда? — спросил Хол.

— Во всяком случае, люби меня и дальше, — шутливо подбодрила она его. — Мне нравится, когда меня любят.

— Но я не хочу быть в толпе других, — настаивал он.

— Что уж тут поделаешь! Даже наш повар писал мне стихи. Господи, о скольких влюбленных глупцах рассказывал мне отец — и каждый всерьез рассчитывал на успех!

— Мне нет дела до старого желтомазого дурака-повара, — огрызнулся Хол. — Я хочу, чтобы и ты любила меня.

— О! Это другой вопрос. Но теперь мы все-таки сменим тему.

— Пожалуйста, Ди, я ведь серьезно, — умолял он. — Дай же мне хотя бы маленькую надежду.

— Ты не должен так говорить с девушкой, Хол, — сказала Диана. Голос ее при этом был негромким и нерешительным, а глаза наполнились нежностью. На большее в это утро Колби не смел и рассчитывать.

Чем дальше Бык гнал свою лошадку по каменистой тропе Тополиного каньона, тем ближе звучали выстрелы. Их незатихающий треск уверенно указывал нужное направление. Поскольку стреляли уже совсем рядом, экс-бригадир натянул поводья, вынул ружье из футляра и спешился.

— Стой! — приказал он Звездочке шепотом, а сам осторожно пополз вперед. Стреляли теперь непосредственно перед ним, как раз за каменистым выступом горы, покрытым невысоким кустарником. Однако хлопки выстрелов стали менее частыми. Бык предположил, что оба, и охотник, и жертва, спрятались в укрытия и потому обмениваются лишь редкими упреждающими выстрелами.

Ползти прямо на эти выстрелы, продвигаясь по тропке, идущей по дну каньона, означало подвергнуть себя опасности попасть под огонь одной из сторон, а может быть, и обеих. В этом диком краю могло случиться все что угодно. Бывало, что обе стороны, принимавшие участие в конфликте, представляли интересы, враждебные интересам их же нанимателя. С такими невеселыми мыслями экс-бригадир ранчо «Застава Y» осторожно карабкался по крутому склону горы, скрывавшей от него ту часть каньона, где происходила перестрелка.

Из особенностей детонации Бык заключил, что в перестрелке участвуют по меньшей мере пять или шесть ружей. Как они распределены, он не мог даже гадать. Бык решил оценить силы сторон, спрятавшись за гребнем горы, и в том случае, если дело его не касается, дать противникам перестрелять друг друга. Во всяком случае, у него не было ни малейшего желания вмешиваться в чужую разборку, ибо в трезвом виде Бык никогда не искал приключений на свою шею.

Абсолютно бесшумно, с ружьем на изготовку, он наконец заполз на гребень. Нужно было проложить путь сквозь кустарник на другую сторону, а для этого обогнуть гигантское напластование руды, которое мешало продвижению. Вскоре кусты стали реже, и он смог увидеть противоположную стену каньона. Пронзительный звук выстрела раздался непосредственно под ним, за выступом.