Изгнанники, или Топ и Харри - Лизелотта Вельскопф-Генрих Страница 53

Маттотаупа начал шуметь. Он ударил Шарлеманя кулаком в лицо, а когда к ним подскочил Бен, индеец схватил его нож и поднял вверх, поддетого на этот нож. При этом он сам не знал, так ли это было или примерещилось ему.

– Окончательно напился, – сказал Джим, откинулся назад с неторопливым спокойствием и наблюдал, как Бен вырвал у Маттотаупы свой нож и оба сцепились в драке.

Индеец снова одержал победу.

Летняя ночь коротка. Уже в четвертом часу начинает светать. Рассвет тоже длится недолго, и вот уже все небо и прерия наполнены золотым сиянием.

Джим последние часы спал при лошадях и утром повел всех троих, какие были теперь в их с Маттотаупой распоряжении, на водопой к реке. Когда кони напились, Джим оказался не один. Явился Шарлемань. Он получил от Бена штаны, а плечи его прикрывало вчерашнее одеяло. Он подковылял к берегу через луг босиком и остановился у тех двух лошадей, которых Джим и Топ угнали из экспедиции давней ночью. Со стороны он казался скелетом, обвешанным тряпками. Правый глаз у него заплыл, щека налилась синяком.

– Это хорошо, это просто прекрасно, что обе наши клячи тут! – произнес он довольным тоном, несмотря на свое побитое состояние, и даже с оттенком иронии.

Должно быть, он встал еще раньше Джима и где-то раздобыл инструмент, годный в качестве бритвы, потому что его борода уже снова обрела контуры клинышка.

– Глупцом ты был, глупцом и остался, – довольно грубо ответил Джим, не обратив никакого внимания на то хорошее мнение, которое Шарлемань вновь обрел о себе самом. – Тебе-то какое дело до этих двух кляч.

– Такое, что одну из них я получу назад.

– Какое «назад»? Из этих двух ни одна не была лично твоей.

– Да, но…

– Вот это «но» спокойно можешь вычеркнуть из своей фразы, потому что оно тебе не поможет. Из этих лошадок ни одна не была твоей! Одна была клячей Джо, вторая – Билла, это мы помним. Джо получит свою, ведь у Топа теперь есть другой конь. А клячей Билла заплачено за то, что вас привели сюда, а не бросили подыхать самым жалким образом в прерии. Все ясно? Какие еще будут пожелания?

– Но ты же не можешь…

– Я могу все, о чем другие и мечтать не смеют. Но позволь один вопрос по существу: что ты собираешься теперь делать?

Шарлемань несколько раз вытянул губы в трубочку, раздумывая. А потом решил ответить Джиму, который вдруг повел себя вежливо, такой же вежливостью, хотя был очень сердит из-за лошади.

– Как только разживусь конем, снова поскачу к канадской границе.

– Туда, где ты получил свое красивое имя?

– Конечно, и где хотя бы мирная обстановка. Здесь, на юге, со строительством этой дороги ничего хорошего не будет.

– Ты прав. – Джим сунул в рот трубку. – И как ты собираешься разжиться конем, чтобы скакать в Канаду? И еще ружьем? И еще ножом?

– Но компания же нам что-то заплатит, хотя мы и не смогли довести работу до конца.

– Долго же вам придется с ними судиться. А может, они и обанкротятся, и тогда правительство заключит контракт с другой компанией. Я бы на твоем месте пошел иным путем.

– Сначала надо знать, что за путь!

– Да-да. Своих идей у тебя нет. А надо бы их иметь. Но ты не имеешь. На это я не рассчитывал.

– А на что ты рассчитывал, черно-рыжий?

– На одну из отличных идей. Вечером об этом поговорим.

Джим взял поводья и не торопясь повел коней с берега.

– Да погоди ты! – Шарлемань встал у Джима на пути. – Почему ты не хочешь сейчас изложить мне свои идеи?

– Почему? В такое-то раннее утро, да на пустой желудок, да стоя на ногах, да еще без бренди – это не совсем правильно. А может, я найду кого другого, с кем поговорить. Для этого вовсе не обязательно нужен Шарлемань!

– Другие пьяные и до завтра не очухаются.

– Ну, не так уж все скверно. Однако раз это для тебя настолько важно… Может, ты и впрямь неплохо справишься с задачей.

– Я тоже так считаю!

Шарлемань, в настоящий момент одноглазый, изобразил достоинство, накинув свое одеяло на плечи подобно королевской мантии.

– Ты сумеешь объясниться с черноногими?

– Да, если надо.

– Хм! Тогда поговорим. Можем прямо сейчас. Мне нужен, короче говоря, надежный посыльный, который передал бы вождю черноногих сообщение, а во всем остальном держал бы язык за зубами. Чтоб никому больше ни слова.

– Я тот, кто тебе нужен, Джим. За коня, ружье и нож.

– Договорились. Я сейчас отведу коней к дому, а потом мы с тобой сядем вон там, в провиантской будке Бена. Надо, чтобы нас никто не подслушал.

– Да нас и так никто не видит.

– Все равно лучше в провиантской. Бен глупец вроде тебя. Давно бы уже сделал пристройку к блокгаузу, но все откладывает это дело на потом. Итак, иди к будке, я сейчас тоже подойду.

Пока Джим отводил коней в загон и потом крадучись пробирался к провиантской будке, чтобы осуществить свой хитроумный план, Маттотаупа проснулся в блокгаузе.

Когда он открыл глаза, вокруг было темно, потому что Бен на ночь гасил смоляные факелы, а дверь была еще закрыта. Индейцу было дурно. Он припоминал в сумерках сознания, что уже находился однажды в таком состоянии, но не мог вспомнить где и когда. Он и сейчас не понимал, где находится. Его окружала вонь остывшего табачного пепла, пота, давно не стиранной одежды, алкогольных испарений. К тому же ему изнутри было так тошно, будто он переел сырой собачьей печени. Он собрался с силами, встал и вышел наружу. Его освежило утренней прохладой. Он побежал к реке и вызвал у себя рвоту, чтобы облегчить желудок. Снял одежду, прыгнул в воду, перевернулся на спину и предался течению, устремив взгляд в бескрайнюю синеву неба. В какой-то момент ступил на берег и обтерся песком; с раннего детства он привык очищаться таким образом. Потом поплыл против течения, чтобы вернуться к своей одежде. Это усилие дополнительно освежило его. Выйдя на берег, он привел в порядок свои волосы и заново заплел косы. Оделся.

Выпрямился и расправил плечи.

Услышал чей-то голос:

– Лучший образец человека.

Оглянулся и увидел Генри и Джо, идущих от дома к берегу. Было заметно, что Джо мучается похмельем. Оба направлялись к индейцу. Поздоровались, обменявшись ничего не значащими словами. Маттотаупа постарался скорее от