Майкл Блейк - Танцы с волками Страница 6

Сомнения пробрались сквозь незапертую дверь его беспокойного сна. Сомнения упорно одолевали его в эту первую ночь в новом, незнакомом месте. Они нашептывали ему на ухо ужасные вещи. Данбер был дураком. Он был не прав абсолютно во всем. Он ни на что не годился. Он мог найти здесь свою смерть. Сомнения этой ночи довели его до грани истерики. Данбер готов был разрыдаться. Он боролся с ними до утра, и, близкий к тому, чтобы сдаться, в считанные мгновения отбросил сомнения прочь и, наконец, уснул.

Они остановились.

Их было шестеро.

Это были индейцы пауни, воины самого ужасного из всех племен.

Черные, смазанные жиром волосы и ранние морщины, одинаковый образ мыслей чем-то походили на машину лейтенанта Данбера, которой он мог время от времени становиться. Но не было ничего случайного в том, как пауни смотрели на вещи. Они были неискушенными, но безжалостными людьми. Их глаза были глазами того, кто, увидев однажды предмет, решал сию же минуту, должен он жить или умереть. И если было решено, что объект должен прекратить свое существование, пауни смотрели на это с душевным спокойствием. Когда приходило время раздавать смерть, пауни действовали автоматически, и все индейцы Прерии боялись их, как никого другого.

Неожиданность того, что они увидели, заставила сейчас остановиться этих шестерых. Они сидели на спинах своих низкорослых лошадок и смотрели вниз, на изрытую оврагами равнину. Тоненькая струйка дыма поднималась в воздух в раннем утреннем свете примерно в полумиле от них.

С вершины небольшого холма, на котором они стояли. Пауни очень четко видели дым в низине. Но они не могли видеть причину его появления. Источник дыма скрывался за самым дальним холмиком. Из-за того, что они не видели всего, что хотели, пауни начали обсуждать это, говоря низкими, гортанными голосами. Они спорили о дыме и о том, что бы это вообще могло быть. Будь они в состоянии сейчас же поскакать туда, они бы это сделали. Но они слишком долго не были дома, и за время своего отсутствия терпели немало бедствий.

Они покинули дом небольшой группой в одиннадцать человек, направляясь на юг с целью поживиться лошадьми у богатых дакотов. После почти недельной скачки их застал врасплох у реки большой отряд племени манданов. Для пауни было большой удачей улизнуть и потерять всего одного человека убитым и одного раненым.

Раненый держался целую неделю с плохо заживающей колотой раной, и его состояние сильно замедляло продвижение вперед. Когда он все-таки умер и девять грабителей пауни могли считать свои поиски ничем не обремененными, им перестала улыбаться удача. Отряды дакотов всегда на шаг-два опережали злополучных пауни, и за следующие две недели пауни не обнаружили ничего, кроме остывших следов.

Наконец пауни расположились большим лагерем рядом с множеством хороших лошадей и радовались тому, что темные тучи, которые преследовали их так долго, рассеялись. Одного пауни не знали — их удача еще не повернулась к ним лицом. Действительно, наихудший случай привел их в эту деревню, где отряд дакотов понес тяжелые потери всего несколько дней назад в стычке с сильным отрядом ютов. Это племя убило несколько лучших воинов и удрало с тридцатью лошадьми.

Весь отряд дакотов был настороже и они готовились к мести. Пауни были обнаружены в тот момент, когда крадучись только входили в деревню. Добрая половина отряда, дыша друг другу в затылок, спасалась бегством, натыкаясь во враждебной темноте на своих истощенных пони. Только в бегстве их удача всегда сопутствовала им. Они все могли умереть этой ночью. Но, в конце концов, пауни потеряли еще только трех воинов.

Итак, эти шестеро уныло стояли сейчас на вершине холма. Их пони с выступающими ребрами слишком устали, чтобы нести их на себе. Индейцы размышляли, что им делать с этой одинокой легкой струйкой дыма в полумиле от них.

Взвешивать все «за» и «против» о том, стоит ли предпринимать атаку — это было частью индейского характера. Но обсуждать одинокую, едва заметную струйку дыма целые полчаса — это совсем другое дело. Замешательство этих шестерых наглядно демонстрировало, как низко пали эти пауни, как мало осталось у них уверенности в себе, храбрости. Группа раскололась. Они разошлись во мнениях. Один предлагал уходить, остальные — выяснить причину появления дыма. Пока они прохлаждались, шагая взад и вперед, только один мужчина, самый сильный, самый свирепый среди них, остался верен первому предложению. Он хотел внезапно напасть на то место, откуда вился дымок, причем немедленно. В течение этого скучного разговора, который тянулся и тянулся, он становился все более угрюмым и сердитым.

Тридцать минут истекли, и мужчина, отделившись от своих собратьев, начал тихо спускаться по косогору. Остальные пятеро двигались бок о бок, спрашивая, что бы могли значить его действия.

Разозленный воин едко ответил, что они — не пауни, и что он не может больше ездить с женщинами. Индеец сказал, что им следует зажать свои хвосты между ног и ехать домой. Он сказал, что пауни не ведут себя так, как сейчас они, и он предпочел бы умереть, чем спорить с мужчинами, которыми они не были.

Он поскакал вперед, к дыму.

Остальные последовали за ним.

Как бы ни была сильна антипатия Тиммонса к индейцам, он фактически ничего не знал об их привычках и образе действий. Территория была долгое время относительно надежна. Но Тиммонс был единственным человеком, на самом деле не имеющим возможности защититься. Ему следовало бы знать, как развести огонь без дыма.

В это утро он вылез из-под вонючего одеяла с жестоким чувством голода. Мысли о беконе и кофе были единственными занимающими его в этот ранний час, и он поспешил сложить отличный маленький костерок из зеленых веток.

Именно дым от его костра и привлек внимание небольшой группы пауни.

Тиммонс сидел па корточках у огня. Его пальцы обхватили ручку сковородки. От нее исходил изумительный аромат жареного бекона, и пар поднимался вверх, скрывая саму посудину. В этот момент его и настигла стрела индейцев. Она глубоко проникла в его правую ягодицу, и от внезапного удара он упал прямо в костер. Тиммонс услышал клич, прежде чем увидел кого бы то ни было, и этот крик поверг его в панику. С жалкой надеждой он скатился в овраг, широкими шагами взобрался на склон. Ярко оперенная стрела пауни торчала из его задницы.

Увидев только одного мужчину, пауни поняли, что сами у себя отнимают время. Пока остальные грабили фургон, отважный воин, который был пристыжен всеми за свои действия, лениво поскакал вслед за Тиммонсом.

Он настиг крестьянина как раз тогда, когда тот почти добрался до подножия холма. Здесь Тиммонс вдруг неожиданно споткнулся и опустился на одно колено. Когда он поднялся, его голова повернулась в ту сторону, откуда раздавался стук копыт.