Майкл Крайтон - Зубы дракона Страница 10

– Конечно, он может ко мне присоединиться, – с огромным облегчением сказал Уильям.

Мгновение спустя чистый, довольно высокий голос спросил:

– Мистер Джонсон?

Джонсон посмотрел в лицо человеку, которого никогда прежде не видел – жилистому, светловолосому, с усами и эспаньолкой, стоявшему рядом с его столом. Мужина был высокий, лет тридцати пяти, довольно официально одетый: жесткий воротничок, сюртук. Несмотря на дорогую, хорошо сшитую одежду, он производил впечатление энергичного безразличия, даже неряшливости. Глаза его были блестящими и живыми; похоже, его что-то забавляло.

– Могу я к вам присоединиться?

– Кто вы?

– А вы разве не знаете? – спросил этот человек, развеселившись еще больше. Он протянул руку. – Я – профессор Коп.

Джонсон отметил твердое, уверенное пожатие и пальцы, испачканные чернилами.

Сперва Джонсон уставился на представившегося мужчину, потом взвился на ноги.

Коп! Сам Коп! Прямо здесь, в Шайенне!

Коп заставил его снова сесть и подозвал официанта, чтобы заказать кофе.

– Не тревожьтесь, – сказал профессор. – Я не монстр, которого вам описали. Этот монстр существует только в расстроенном воображении мистера Марша. Еще одно его ошибочное описание явления природы. Вы, должно быть, заметили, что этот человек настолько же параноидален и скрытен, как и толст, и всегда подозревает во всех самое худшее. Еще кофе?

Джонсон оцепенело кивнул; Коп налил ему кофе.

– Если вы еще ничего не заказали, рекомендую свиное рагу. Я сам ем его каждый день. Блюдо довольно простое, но у повара к нему слабость.

Джонсон пробормотал, что возьмет рагу. Официант удалился.

Коп улыбнулся Уильяму.

«Он определенно не кажется монстром», – подумал Джонсон.

Быстрый, энергичный, даже нервный – но не монстр. Напротив, в нем чувствовался юношеский, почти детский энтузиазм, но в придачу – решительность и компетентность. У него был вид человека, который добивался, чего хотел.

– Какие у вас теперь планы? – жизнерадостно спросил Коп, размешивая в своем кофе кусок патоки.

– Мне не полагается с вами говорить.

– Вряд ли это обязательно сейчас, когда старый интриган вас бросил. Какие у вас планы?

– Не знаю. У меня нет планов. – Джонсон оглядел почти пустую столовую. – Похоже, я отстал от своей группы.

– Отстали? Он вас бросил.

– Почему он так поступил? – спросил Джонсон.

– Он, без сомнения, подумал, что вы – шпион.

– Но я не шпион.

Коп улыбнулся:

– Я это знаю, мистер Джонсон, и вы это знаете. Все знают, кроме мистера Марша. Вот всего лишь одна из множества тысяч вещей, которые ему неизвестны, хотя он полагает, что известны.

Джонсон был в замешательстве, что, наверное, отразилось на его лице.

– Какой бред он вам обо мне рассказал? – спросил Коп, все еще веселясь. – Я – человек, избивающий свою жену? Вор? Волокита? Убийца, орудующий топором?

Все это как будто его забавляло.

– Он о вас невысокого мнения.

Коп, отмахиваясь, пошевелил испачканными в чернилах пальцами.

– Марш – нечестивый человек, свободный от любых сдерживающих начал. У него деятельный и больной ум. Я уже довольно давно с ним знаком. Вообще-то некогда мы были друзьями. Мы оба учились в Германии во время Гражданской войны, а позже, по правде говоря, вместе вели раскопки в Нью-Джерси. Но это было давно.

Принесли еду, и Джонсон понял, что голоден.

– Так-то лучше, – сказал Коп, наблюдая, как он ест. – А теперь, насколько я понимаю, вы – фотограф. Фотограф может мне пригодиться. Вместе с группой студентов из Университета Пенсильвании я держу путь на дальний Запад, чтобы раскапывать кости динозавров.

– В точности как профессор Марш, – отозвался Джонсон.

– Не совсем как профессор Марш. Мы не путешествуем повсюду по специальным расценкам и с благоволения правительства. И мои студенты отбирались не за богатство и связи, а за интерес к науке. У нас не рекламная увеселительная поездка в целях самовозвеличивания, а серьезная экспедиция.

Коп помолчал, вглядываясь в искренне заинтересованное лицо Джонсона.

– Группа у нас небольшая, нас ждут трудности, но милости прошу поехать с нами, если хотите.

Вот так Уильям Джонсон очутился в полдень на платформе шайеннской железнодорожной станции вместе со своим снаряжением, в ожидании поезда, который унесет его на запад в составе экспедиции Эдварда Дринкера Копа.

Экспедиция Копа

Тут же стало ясно, что в группе Копа отсутствует та военная четкость, которая характеризовала каждое предприятие Марша. Его группа вышла на станцию беспорядочно, по одному и по двое: сперва Коп и его очаровательная жена Энни, которая тепло поздоровалась с Джонсоном и, несмотря на подначки мужа, не пожелала сказать ничего плохого о Марше.

Потом шел двадцатишестилетний мужчина с бочкообразной грудью по имени Чарльз Х. Штернберг – охотник за ископаемыми из Канзаса, работавший на Копа и в прошлом году. Чарли Штернберг прихрамывал из-за несчастного случая в детстве и не мог обмениваться рукопожатиями из-за воспаленного свища на ладони. Время от времени его поражали приступы малярии, но он был полон искренней уверенности и мрачного юмора.

Следующим вышел еще один молодой человек, Джей-Си Исаак («“Джей-Си” означает просто “Джей-Си”»), который боялся индейцев. Шесть недель назад на него и группу его друзей напали, и спасся только Исаак – остальных застрелили и скальпировали. С тех пор в нем поселился глубокий страх, и у него подергивались веки.

Еще в группе были трое студентов: во-первых, Леандр «Жаба» Дэвис – пухлый, астматичный очкарик с выпученными глазами. Жаба очень интересовался индейским сообществом и, похоже, много о нем знал. Во-вторых, Джордж Мортон – молчаливый молодой человек из Йеля с болезненным цветом лица, который непрерывно делал зарисовки. Он заявил, что собирается стать священником, как его отец, или художником – он еще не уверен, кем именно. Мортон был замкнутым, довольно угрюмым и не понравился Джонсону. И наконец Гарольд Чапмэн из Пенсильвании, веселый разговорчивый молодой человек, интересующийся костями. Будучи представлен Джонсону, он почти сразу отошел, чтобы потыкать какие-то побелевшие бизоньи кости, сваленные рядом со станционной платформой.

Больше всего в группе Джонсону понравилась милая миссис Коп, которая была кем угодно, только не обманутой калекой, как заявлял Марш. Ей предстояло сопровождать их только до Юты, а потом шестеро мужчин (вместе с Джонсоном их стало семеро) двинутся к бассейну реки Джудит на севере территории Монтана, чтобы охотиться за ископаемыми мелового периода.

– Монтана! – сказал Джонсон, вспомнив, что говорил Шеридан насчет того, чтобы держаться подальше от Монтаны и Вайоминга. – Вы действительно собираетесь отправиться в Монтану?

– Да, конечно, это чрезвычайно волнующе, – сказал Коп; его лицо и манеры излучали энтузиазм. – Там никто не бывал с тех пор, как Фердинанд Гайден[18] открыл эти места в пятьдесят пятом и заметил огромное множество окаменелостей.

– А что случилось с Гайденом? – спросил Джонсон.

– О, его прогнали черноногие[19], – сказал Коп. – Они заставили его уносить ноги.

И Коп засмеялся.

На запад с Копом

Джонсон проснулся в полной темноте, слыша грохот поезда. Он нащупал карманные часы – было десять. На мгновение он в замешательстве подумал, что сейчас десять вечера. Потом темноту пронзил луч ослепительного света, и еще один. Мерцающие лучи осветили купе: поезд громыхал через длинные снегозащитные галереи, пересекая Скалистые горы. Джонсон увидел снежные поля в конце июня, и их блеск был таким ослепительным, что стало больно глазам.

Десять часов! Он натянул одежду, поспешно вышел из купе и нашел Копа – тот глядел в окно, нетерпеливо барабаня перепачканными пальцами по подоконнику.

– Простите, что проспал, профессор. Если бы кто-нибудь меня разбудил, я…

– А что такого? – спросил Коп. – Какая разница, спали вы или нет?

– Ну, я имел в виду, что я… Уже так поздно…

– Мы же в двух часах от Солт-Лейк-сити, – сказал Коп. – И вы спали, потому что устали – великолепная причина для сна. – Коп улыбнулся. – Или вы решили, что я тоже вас брошу?

Смущенный Джонсон ничего не ответил. Коп продолжал улыбаться, а спустя мгновение нагнулся над альбомом, который лежал у него на коленях, взял перо и начал рисовать пальцами, испачканными в чернилах.

– Полагаю, миссис Коп позаботилась о кофейнике, – не поднимая глаз, сказал он.

Тем вечером Джонсон записал в дневнике: «Коп по утрам рисует, очень быстро и талантливо. От других я многое про него узнал. Он был ребенком-вундеркиндом, написавшим свою первую научную работу в возрасте шести лет, а теперь (кажется, сейчас ему 36) опубликовал уже около тысячи работ. Ходят слухи, что до женитьбы у него был роман, но неудачный, и тогда, может быть, от отчаяния он уехал в Европу, где познакомился со многими великими учеными-естествоиспытателями нашего времени. Впервые он повстречался с Маршем в Берлине и обменивался с ним письмами, делился рукописями и фотографиями. Он также считается экспертом по змеям, рептилиям и вообще земноводным и по рыбам. Штернберг и студенты (кроме Мортона) очень преданы ему. Коп – квакер и миролюбив до мозга костей. Он носит вставные деревянные зубы, удивительно похожие на настоящие; я бы сам ничего не заметил. В этом, как и почти во всем другом, он полная противоположность Маршу. Марш берет усидчивостью, Коп – блестящим умом; Марш скрытен, а Коп открыт. Во всех отношениях профессор Коп выказывает куда больше человечности, чем его коллега. Профессор Марш – безрассудный, одержимый фанатик, который делает несчастной собственную жизнь и жизни тех, кем он командует. Коп же демонстрирует уравновешенность, сдержанность и вполне симпатичен».