Владимир Бутенко - Агент из Версаля Страница 10

– В приграничные крепости, откуда ведется торговля с ордами, уже отправлено четыре тысячи четвертей хлеба и круп. Это не меньше, чем в тот год, когда я впервые приезжал сюда… Глубокоуважаемый бей! Нужды едисанцев и буджуков, степных кочевников, нам известны. Вы вольны расселяться по всей территории Правокубанья, от Азова до Еи и далее, на юг. Однако есть одно условие. Вдоль берега Кубани находятся наши пограничные посты и заставы, и скопление людей там недопустимо, – твердо заключил Щербинин, встречая колючий взгляд ногайца. – Новые селения необходимо обустраивать на наших землях. Хотя бы временные – на зимние месяцы. Не стану перечислять все выгоды для ваших людей. Мы не намерены диктовать им образ жизни, уважаем вашу волю и выбор. С этой целью и задумала императрица Екатерина Алекесеевна создать Татарскую область, населенную ногайцами и иными племенами. Возглавить ее должен выборный правитель, пользующийся уважением.

– Идея хороша, но препятствий чрезвычайно много, – рассудил Шагин-Гирей. – В прежние годы и ногайские орды, и татары мирно уживались в одном ханстве. Как сераскир должен признать, что в данный момент нет между ордами согласия.

Джан-Мамбет вспыхнул, возвысил свой дребезжащий голосок:

– Достославный Шагин из рода Гиреев! Аллах – свидетель, что ратовал я перед мурзами и царицей русской Екатериной, чтобы стал ты сераскиром…Ты говоришь пустые слова! Ногайцы должны образовать свое ханство! Мы хотим навечно иметь землю, собственную страну, своего хана. Мы заслуживаем этого так же, как и вы, достославные татары.

– Мы кровью и мечом завоевали свою землю и по сей день отстаиваем ее! – с неожиданным гневом выкрикнул сераскир, бледнея, отчего его миндалевидные глаза кофейного оттенка стали еще крупней. – А у ногайских орд, вверенных мне, приверженность к интригам и распрям. Мне силой вооруженных отрядов приходится пресекать попытки иных лукавых мурз переметнуться к османам, чинить русским и своим же сородичам козни… Ваше высокопревосходительство, с помощью Аллаха мне удалось наладить отношения с правителями всех орд, кроме едичкульцев.

– Об этом мы поговорим отдельно, – остановил сераскира Щербинин, давая ему понять, что затребованные деньги для подкупа едичкульской орды привезены. – Важным вопросом, всемилостивые господа, остается подданство. По словам подполковника Стремоухова, большинство мурз готово стать под скипетр Ее Императорского Величества. Что же до границ будущего ханства, то они будут установлены в пределах нынешних ногайских кочевий и далее, до земель войска Донского. Но сие станет возможным лишь после присягания орд на вхождение в состав Российской империи.

– Я подтверждаю все клятвенные обещания русской царице в дружественном отношении и почту за счастье стать ее подданным, – заговорил старый бей, сдернув с головы малахай. – Но как убедить в этом мулл и владельцев, принадлежащих не мне, а Аллаху?

– Мы гарантируем свободу вероисповедания и поддержку магометанскому духовенству, – заверил русский генерал. – В империи живут тысячи приверженцев ислама. Я приехал со свежим известием из Моздока. Переговоры астраханского губернатора Кречетникова с осетинской депутацией завершились соглашением о принятии осетинцами российского подданства и добровольном переселении желающих на равнинные земли. Ранее такое же решение приняли карабулаки и ингуши, достойнейшие горские народы.

– Ногайцы привыкли к полной независимости, – возразил Шагин-Гирей, кладя четки на стол. – Россия и Порта дали Крыму самостоятельность. И если орды войдут в империю Екатерины, это будет нарушением прежних договоренностей.

– Ее Императорское Величество надеется, что ногайцы примут подданство без нашего участия, – откровенно сказал Щербинин, начиная раздражаться от излишней затянутости переговоров. Пора было метать козырь!

– Мы надеемся, что при вашей мудрой поддержке, Джан-Мамбет-бей, титул хана ногайского народа будет предложен единственно достойному, который пользуется среди орд признанием. И это – вы, досточтимый Шагин-Гирей!

Сераскир, внешне оставаясь невозмутимым, встал и поклонился русскому посланнику. А Щербинин не спускал глаз с предводителя едисанцев и буджаков.

– Да свершится так по воле Аллаха! – не сразу воскликнул призадумавшийся бей и провел ладонями по лицу, и следом за ним этот молитвенный жест повторил Шагин-Гирей.

– Ежель ногайцы станут детьми Ее Императорского Величества, мы значительно увеличим помощь. Прежде всего провиантом и прочими товарами. Жизнь вашего народа изменится и станет надежней, – твердил Щербинин, точно на губернаторском совете. – Но и от вас, глубокоуважаемые господа, мы ожидаем верного служения Российской империи!

Затем Щербинин по просьбе ослабевшего и, вероятно, больного бея уделил ему еще час для личной аудиенции, во время которой предводитель и получил в подарок увесистый мешочек с золотом. А Шагин-Гирею царский посланник передал тридцать пять тысяч целковых для воинственных едичкульцев, запросивших именно такую сумму.

Наедине с хорошо знакомым русским сановником ханский дофин был сговорчивей. Он, не жалея слов, клеймил орды за невежество, алчность, готовность переметнуться к прежним врагам… И несколько раз повторил, что только военная сила и золото способны удерживать кочевья мурз в покорности.

Евдоким Алексеевич, выслушав сераскира, убедился в его боевом настрое и непомерном самолюбии. Изо всех предводителей и государственных лиц, с кем ему приходилось встречаться в Крыму и в кочевьях, этот родовитый татарин, бесспорно, был наиболее образованным и трезвомыслящим. Как бы там ни было, но в дальнейших планах императрица склонна делать ставку именно на него…

Вояж Щербинина в ногайские кочевья был недолог. Бывший измайловец и боевой офицер, глава Слободской губернии, он привык действовать энергично и безотлагательно. Тройка лошадей мчала его на север, а курьеры с подробным отчетом о встречах с заинтересованными персонами еще шибче гнали подседланных скакунов в Санкт-Петербург. Там с нетерпением ждал вестей Панин, сторонник создания Ногайского ханства. Отделение Кубани, как полагал он, ослабит крымского хана и усилит позиции империи в Кабарде. Впрочем, эта многообещающая и заманчивая идея объединения ногайских орд и создания их области не предусматривала строгих сроков реализации. Сие не зависело ни от него самого, ни от императрицы. Международная обстановка осложнялась. Франция, Швеция и Австро-Венгрия мирный трактат с османами восприняли как сигнал к общим решительным действиям против Российской империи. В их сторону поглядывала и Пруссия…

Никита Иванович Панин любил сравнивать европейский миропорядок с аптекарскими весами. Равный груз на обеих чашах, кажется, незыблемо удерживает их в статическом положении. Но достаточно лишь мизерной гирьки, чтоб это равновесие нарушить…

8

Исстари велся на Дону козаками промысел, который был не только забавой, но и поучительным испытанием и проверкой готовности к службе. В зимние месяцы сбивались станичники в гурты по нескольку десятков человек и отправлялись в дальние урочища, на Терек и Медведицу, а то на Куму-речку полевать зверя, на гульбу, как по-донскому называли охоту. Брали с собой ружья и пистолеты, запас пороха и свинца, чеканы, ладные топорики на длинных ручках, нагайки-волкобойки и легкие укороченные пики, именуемые дротиками. Охотники, или гулебщики, добывали зверье с коней, арканили тарпанов, сайгаков и косуль. Если пойманного дикого коника удавалось объездить, то желанней боевого гривастого «дружка» для козака и быть не могло! Приземистая, выносливая, буйнонравная, эта лошадка смело бросалась вдогонку за волком, встречь вепрю, а ударами задних ног, случалось, валила наземь медведицу.

Но с петровской поры, когда государство взяло донцов в узду, козачьи коши уже гораздо реже отправлялись на вольную потеху. Теперь охоту затевали они неподалеку от куреней и войскового начальства. Сверх того, сами атаманы, приурочив ее к одному из праздников, скликали козаков на Большую охоту. Намечал было войсковой атаман Сулин устроить всеобщую облаву накануне Николы зимнего, но стужа и метели порушили планы. Зато после праздничка погода держалась маломорозная, солнечная, безветренная.

Леонтий, встав затемно, протопил в курене печь, порубил тушку дрофы, подстреленной на прошлой охоте с Касьяном, и поставил варить. Марфушу, досматривавшую свои девичьи сны, будить не стал. А поднявшейся вместе с ним матери напомнил, что на весь день уезжает на атаманскую охоту и попросил положить в суму кругликов и вяленую сулу[9]. Затем вышел на баз, напоил своего Айдана и насыпал в ясли овса. Сарай-денник, крытый камышовой двускатной крышей, был припорошен ночным снегом. Свежая пелена его похрустывала под валеными сапогами. Это был добрый знак. Верней охотиться по свежему следу!