Исполняющий обязанности - Евгений Васильевич Шалашов Страница 10

— Думали, что война закончится, всю грязь выметет. Помнишь, мы с тобой двух проституток спасали, за которыми милиционеры бежали?

— Артур, ну у тебя и память! — восхитился я. Сам-то отчего-то не вспомнил ни милиционеров, ни проституток. А вот разговор о книгах помнил. Рассказать что ли о встрече с Алексеем Толстым? Нет, он еще ни «Аэлиту» не написал, ни «Гиперболоид инженера Гарина». Надо бы в Берлин съездить, попинать красного графа. Книг уже сто лет в рук не брал, только газеты. А так, хоть настоящую фантастику перечитаю. А не то в той жизни читал только дурацкие книги о попаданцах. Знал бы, что сам стану «попаданцем», то ни за что бы не стал читать. Как-то у них все просто получается. Вспомнили всю «Википедию», а потом бах — и все сделали. И почему у меня-то так не получается?

— Память как память, у тебя ни хуже. Начнешь вспоминать, все вспомнишь, как ты вспомнил о радиостанции, на которую информацию из Архангельска передавали. Но про книги мы с тобой не в тот раз разговор вели, а в другой.

— Это ты к чему? — поинтересовался я.

— Да к тому, как я говорил — надеялись, что все дерьмо вместе с войной и схлынет, а вот, поди же ты. Война, почитай, закончилась, а все дерьмо теперь наружу и лезет. Знаешь, за последнее время сколько чекистов со службы уволили за употребление кокаина или за морфий?

— Откуда?

— Триста человек! Только по Москве сто, еще сто в Питере. Но это только тех, кого выявили. А взяточничество? Конечно, такое было и в восемнадцатом, и в двадцатом, но сейчас-то почему так? У нас треть сотрудников милиции алкоголики, а у нас сколько?

Эх, Артур Христианович. Это всегда так. То, на что закрывали глаза во время войны, теперь уже не закроешь. А еще такая вещь, как «откат».

— Я иной раз тебе завидую. Думаю — Володька в Париже, пусть и живет сытнее, но всего нашего дерьма не видит. И воюет он там с настоящими контриками, не как мы.

— Так контрики везде одинаковые.

— Ага, как же, — махнул Артур рукой, едва не скинув со стола кружку с недопитым чаем. — Не хотел рассказывать, но тебе можно. Месяц назад взяли одного бывшего подполковника, он в седьмой армии заместителем начальника штаба был.

— В седьмой армии? — сразу же насторожился я. Не шестая армия, которая, можно сказать, что моя родная, то рядышком была. И командарма знаю, и начштаба. Кронштадтский мятеж подавляли вместе.

— Ты его все равно не знаешь, — отмахнулся Артур. — Он в седьмую уже после Кронштадтского мятежа прибыл.

— Ну и ладно. Так что с этим подполковником?

— Выяснили, что получает он деньги от белофиннов. Вначале обратили внимание, что замначштаба живет не по средствам, — пояснил Артузов. — Каждый вечер в Питере по ресторанам ходит, да не один, а с женщиной. Пассию он с собой из Польши привез. Разумеется, установили наблюдение, но поначалу ничего не выяснили. Позже, уже в Финляндии, в Гельсингфоргсе, отследили, как он с подозрительным человеком общается, обоих и задержали. И тут такое полезло! Оказывается, с польского фронта его перевели, потому что деньги пропали, но доказательств не было, шум поднимать не стали, а перевели от греха подальше. А в Питере он снова влип, и снова деньги. Пошел в картежный дом — там один открыли, чтобы городу прибыль была, проигрался. А во всех картежных домах всегда кто-то есть, кто к посетителям присматривается. Вот, взяли подполковника в оборот, денег подкинули, а он и взял. Само-собой, деньги за просто так никто давать не станет. Сведениями делился. Еще хорошо, что начальник штаба в седьмой армии очень толковый. Он, хотя и на зама бывшего подполковника поставил, но секретных материалов ему не давал, не доверял.

— Знаю начальника штаба, — кивнул я. — Толбухин Федор Иванович, он и на самом деле толковый.

— Так ведь Толбухин начальнику особого отдела армии и сообщил — дескать, странно себя ведет его зам. Нос сует, куда не просят.

— А в начальниках особого отдела не Никита ли Побажеев? — улыбнулся я, вспоминая парня, который в двадцать семь лет стал начальником особого отдела армии. Считай — занял генеральскую должность. Ведь это он тогда не испугался всесильных Зиновьева с Троцким и не позволил арестовать командарма. Если бы не Никита, то точно, атаковали бы форты с развернутыми знаменами и с пением «Интернационала».

— Он самый. Но не проси, все равно не отдам. Никита нынче всей контрразведкой в Финляндии заправляет. Помогает тамошней Контрольной комиссии.

— Кому помогает? — не понял я.

— Контрольной комиссии. Финские товарищи решили, что собственную чрезвычайную комиссию они создавать не станут, но у них будет Контрольная комиссия при Финском народном правительстве. Так мы же не спорим. Финляндия — государство независимое.

Ну да, совсем независимое. И это правильно. Мы же обещали, что финны сами решат свою собственную судьбу. Вот они и решают.

— А кто подполковника-то этого вербовал? Неужели финны?

— У финнов кишка тонка такую операцию провести. Официально это были норвежцы, но чует мое сердце, что за ними еще кто-то стоит. В общем, ты понимаешь.

Понимаю. Из под норвежского флага всегда торчала английская подкладка.

На столе у Артура зазвонил телефон. Взяв трубку, он только и сказал «Ага».

Окинув грустным взором стол, чайник и грязные кружки, товарищ Артузов сказал:

— Ладно, потом помою. Феликс Эдмундович прибыл раньше, чем собирался, нас просят подняться.

Глава 6

Пограничник Яковлевс

Не дружу с поездами. И сплю в них плохо, и легкое чтиво, прихваченное с собой, чтобы скоротать время, читается так, словно трактат по философии.

Но нынче у меня не было чтива, за исключением советских газет. Еще имелись проекты договоров о концессиях. Один из них персональный, для мсье Латиля, о постройке совместного тракторного завода, а второй — стандартный, для тех, кто изъявит желание налаживать в Архангельской губернии лесоперерабатывающую промышленность.

Что касается господина Латиля — тут исключительно моя идея, но она пока именно что идея, потому что с Латилем имеется лишь предварительное соглашение. Тягачи, кстати, велено закупать «на корню». Мол — если для РККА не подойдут, отправят в народное хозяйство.

По лесопереработке правительство дало мне своеобразный «карт-бланш» — могу заключать договоры с теми французскими промышленниками, которые пожелают вложиться в советскую экономику. Удачно, что в Совнаркоме встретился с Михаилом Артемовичем Поповым — председателем Архангельского губисполкома, а еще раньше — руководителем Архангельского подполья.

Попов — молодчага. Восстанавливает флот, возрождает лесозаводы. Кое-что я и сам помню — до революции в губернии насчитывалось свыше сорока предприятий, принадлежавшим двенадцати компаниям. Девять из них были иностранными, преимущественно — английскими. Бывшие владельцы компаний готовы сотрудничать, но при условии компенсации им потерянной прибыли, а еще — если советская власть сама восстановит и оборудование, и дороги. Но если мы это смогли бы сделать сами, так на кой нам бывшие владельцы? Да и к англичанам у Попова не очень хорошее отношение. Вот тут я его понимаю.

Зато по инициативе Михаила Артемовича возник трест «Северолес», в который сведены все имевшиеся в губернии лесоперерабатывающие предприятия. Восстановить удалось восемь. Уже неплохо! И два в совместном владении с норвежцами. Норвегия обещает восстановить еще четыре, но этого мало.

Еще плохо (это мне Артемыч шепнул на ушко), что из заработанных денег Москва оставляет ему лишь двадцать процентов, а остальное забирает на свои нужды. Вот, если бы Архангельск оставлял все себе, то он бы уже и порт восстановил, и построил узкоколейку, чтобы вывозить бревна. По мне, так двадцать процентов совсем неплохо, а валюта нужна не только Архангельской губернии, но и всей России.

Помимо проблемы с оборудованием и инструментами, у Попова имеется проблема с рабочей силой. Если на сами лесопилки и пилорамы народ есть, то на лесозаготовки его не хватает. Кому хочется ехать на заработки в глухую тайгу, где нет нормальных условий для жизни? Пока удается вербовать народ из Вологодской губернии — там с работой совсем плохо, а что дальше? Еще проблема. С дальних вырубок лес приходится вывозить на лошадях, а их тоже не хватает.

Михаил Артемович, по доброте душевной, готов меня сделать полномочным представителем треста «Северолес» во Франции, благо, что для этого ему не нужно решать вопрос ни с моим выездом за границу, ни с документами. Шикарное предложение, что ни говори! Но я его вежливо отверг — дескать, чем смогу, тем и помогу, безо всякого моего формального участия, да и валюту не стоит переводить на «представителя». А вот рассмотреть присутствие Рябушинского в восстановлении его бывших заводов на территории губернии, вполне возможно. Но конкретно пусть обсуждают сами, уже на месте, с посланником Рябушинского. Олигарх не станет брать поросенка в мешке, ему