Патрик Вебер - Викинги Страница 10

— Ну а вы как думаете, с чего это СС интересуется нашими старыми герцогами?

— По нашим сведениям, Людвиг Шторман служит в Аненербе. Это такая контора в СС, которая должна доказать расовые теории наци. Мне говорили про всякие чудные вещи, про тайные обряды, про культ предков… Ну, я вам уже сказала, что в этом не смыслю.

Ле Биан встал и открыл другой шкафчик. Атмосфера наконец разрядилась — самое время выпить по стаканчику вина. Он налил Жозефине, потом себе и прикрыл глаза, углубившись в воспоминания.

— Помню, еще до войны встретил я одного немца ученого на конференции по эпиграфике.

Он почувствовал, что слишком специальные термины могут рассердить собеседницу и поспешил тут же перевести:

— Эпиграфика — это наука о надписях на камнях. Как его звали — не помню, хотя он был человек очень воспитанный и приятный. Только вечером мы немножко выпили вместе и он стал мне рассказывать о секретных исследованиях корней германской нации. Говорил мне о работах одного австрийца, Адольфа Ланца; тому удалось убедить в своих теориях, близких к тамплиерским, нескольких богатых промышленников. Погодите секундочку…

Ле Биан прошел в комнату, пару раз чертыхнулся, потом с торжеством вернулся.

— Вот, нашел! — воскликнул он. — Я точно помнил, что все записал к себе в синенькую тетрадочку. Когда я иду на какую-нибудь конференцию, она всегда со мной. Только с начала войны редко приходилось ею пользоваться.

Пьер лихорадочно перелистнул несколько страниц, и вот его лицо вновь озарило победное выражение.

— Вот оно! Еще он мне говорил о Рудольфе фон Зеботтендорфе и его теориях о королевстве Туле — пресловутой Северной Атлантиде. Этот фантазер создал Общество Туле, которое даже сыграло роль в политике, когда боролись против советской республики в Мюнхене. Они думают, что Туле — это и есть та самая Атлантида, погибший континент. И был еще один очень важный человек… постойте, нашел: Гвидо фон Лист. Да-да! Еще один австриец, который отрекся от христианской веры; он верил в магию рунических знаков и полагал, будто гиганты Атлантиды воздвигли те мегалиты, которые мы теперь знаем. Интересно, нет?

— Потрясно, — несколько неуверенно отозвалась Жозефина. — Только я должна признаться, господин учитель, что сама не жуть какая хорошая ученица. До меня дошло одно: эта компания шизиков из С С что-то копает насчет происхождения немцев.

Ле Биан прокашлялся — от долгой речи у него пересохло в горле — и кивнул.

— Ага, — ответил он весело. — Хотят собрать как можно больше фактов, чтобы подтвердить превосходство древней германской расы.

— И что, если так? — спросила Жозефина, невольно зевая. — Это все одна болтовня? Беспокоиться нечего?

Археолог взял последний кусочек камамбера и поморщился.

— Да нет, я думаю, это просто так оставлять нельзя… Они вскрыли гробницу Роллона — ту самую, вокруг которой крутятся все эти загадки. Тратились, рисковали… Я с господами из СС знаком только понаслышке, но они вроде не очень любят терять время зря, так ведь?

— Ты о каких загадках говоришь? — спросила Жозефина. Кажется, она совсем собралась с духом и перешла на «ты», сама того не заметив.

— Пока знать нельзя, но, кажется, твой Шторман — так ведь его зовут? — Шторман твой ушел из храма не с пустыми руками.

Ле Биан как ни в чем не бывало воспользовался моментом и выкинул выканье на помойку. Жозефина встала, собираясь уходить.

— Какое с пустыми! — воскликнула она. — Нам сказали, он клад оттуда вынес — распятие все из золота с драгоценными камнями… Монеты, должно быть, загребет немерено.

— Распятие? — переспросил Ле Биан.

В эту ночь молодой археолог с улицы Славных Ребят в Руане заснул с большим, большим трудом.

Глава 10

Шторман уже терял терпение — впрочем, оно и так, приходилось ему признаться, было не главным его достоинством. Он искал по всему замку, но безуспешно. От чердака до подземелья — нигде никаких следов пресловутого доктора Харальдсена. В отчаянье Шторман кинулся искать его в парк. День выдался ясный; солнце щедро согревало листву. Шторман так наслаждался буколической прогулкой, что чуть было не забыл, кого ищет. Внезапно он завидел в тени большого дуба какую-то фигуру. Это был пожилой человек в рубашке; он сидел на своем пиджаке со стопкой листков и что-то писал на полях. Волосы его уже поседели, но смолоду он был, должно быть, блондином. Уже по маленьким круглым очкам в железной оправе было понятно, что он — знаменитый профессор. Шторман никогда прежде его не видел, но не сомневался, что перед ним тот самый, за кем он охотился уже больше часа.

— Герр Харальдсен, полагаю? — произнес он как-то чересчур по-военному. — Разрешите представиться; оберштурмфюрер Людвиг Шторман. Мне много говорили про ваши замечательные работы о викингах.

— А вы, молодой человек, я вижу, самонадеянны, — с иронией ответил старик. — Так и встали прямо под самым священным Иггдрасилем. Да вы знаете, что на этом вашем дубе держится вся космогония наших предков — викингов? Вокруг него вращаются три мира: Асгард — жилище богов, Митгард — мир людей и Утгард — всех прочих существ.

Шторман улыбнулся такому началу разговора: и ученому, и лишенному подобострастия. Он сел рядом с профессором и сказал:

— Так и есть: вы замечательный человек!

— Позвольте мне прежде сказать вам: я знаю, что вы ищете и зачем позвали меня сюда. Я только старый, несколько тщеславный человек, и мне приятно, что мои труды оценили. Вероятно, мне следовало оставаться дома, работать в своем кабинетике в университете Осло, а не ехать в гости к дьяволу…

Эсэсовец понял, что имел в виду профессор. Чтобы ободрить его, он постарался отойти от привычного солдатского тона:

— Наши мотивы, может быть, и различны, господин профессор, но цели наши совпадают. Мы все хотим восстановить истину о наших предках, проникнуть в тайны тех народов, которые археологи так долго держали в забытых закромах истории.

— Вольфрам Зиверс сказал мне, что вы вернулись сюда из Руана, — перебил его профессор: кажется, он вовсе его не слушал. — Какие же вы привезли новости о славном старике Роллоне?

Напрасно Шторман пытался отойти от своей обычной строгости; непринужденность профессора все равно выбивала его из колеи. До какой степени Зиверс открыл норвежцу цель его поездки? Он решил открыть или хотя бы приоткрыть карты.

— Я нашел саркофаг пустым, — сказал офицер, пристально глядя на профессора, чтобы не пропустить ни малейшего оттенка его реакции. — Вопреки тому, что говорят все, первый герцог Нормандский не покоится в своем соборе.