Бернард Корнуэлл - 1356 Страница 10

Он любил говорить, что помогает врагам Англии убивать друг друга, а враги платят ему за эту помощь.

Они были наемниками и называли себя Эллекенами, любимцами дьявола, и хвастались, что их нельзя победить, потому что их души уже отправились в ад.

И брат Майкл, впервые в жизни ставший свидетелем битвы, верил в это.

Глава вторая

Граф Лабруйяд торопился покинуть Вийон и укрыться в безопасности собственной крепости, которая, поскольку имела ров и подъемный мост, была защищена от того способа проникновения через ворота с помощью пороха, которым пользовался Бастард, а графу нужно было находиться в безопасности, потому что он был уверен, что скоро будет иметь разногласия с Бастардом.

Так что он предоставил людям епископа удерживать только что захваченный замок Вийон, а сам вместе со своим войском, шестьюдесятью латниками и сорока тремя арбалетчиками поспешил домой, в Лабруйяд.

Однако его путешествие было замедленно пленными. Он подумывал избить Бертийю в Вийоне и даже приказал слугам принести кнут из конюшен замка, но потом отложил наказание, чтобы ускорить возвращение домой.

Он по-прежнему хотел ее унизить и на этот случай привез из Лабруйяда повозку. Она находилась на конюшне сколько он помнил, и на ней была укреплена клетка, достаточно просторная, чтобы держать там танцующего медведя или быка для боев, именно для этой цели она, скорее всего, и была сделана.

Или, возможно, его предки использовали повозку для заключенных или для перевозки жестоких мастифов, используемых для охоты на медведя, но каким бы ни было ее изначальное предназначение, сейчас это была клетка для его жены. Графа Вийона, слабого и истекающего кровью, везли в другой клетке.

Если этот человек выживет, граф планировал держать его голым на цепи во дворе в качестве предмета для людских насмешек и столба, на который будут задирать лапу собаки, и эта перспектива ободряла графа по мере того, как он медленно продвигался на юг.

Он отправил дюжину легко вооруженных всадников на восток. Их задачей было проследить за наемниками Бастарда и вернуться с докладом, если англичанин решит его преследовать.

Хотя сейчас это и казалось маловероятным, потому что у капеллана были хорошие новости.

— Подозреваю, что его вызвал сеньор, сир, — сказал капеллан графу.

— Кто его сеньор?

— Граф Нортгемптон, сир.

— В Англии?

— Оттуда приехал монах, сир, — объяснил капеллан, — и он решил, что Бастарду приказано присоединиться к принцу Уэльскому. Он сказал, что послание срочное.

— Надеюсь, ты прав.

— Это самое разумное объяснение, сир.

— А если ты прав, то Бастард отправится в Бордо, а? Его больше нет!

— Хотя он может вернуться, сир, — предупредил отец Винсент графа.

— Когда-нибудь, когда-нибудь, — беззаботно заметил Лабруйяд. Он был беспечен, потому что если Бастард отправится в Гасконь, у графа будет время, чтобы нанять больше людей и укрепить замок.

Он придержал лошадь, позволяя повозкам поравняться с ним, чтобы он мог поглазеть на своего обнаженного и окровавленного врага. Граф был доволен. Вийон был в агонии, а Бертийю ожидало наказание за измену. Он подумал, что жизнь удалась.

Его жена рыдала. Солнце поднялось выше, потеплело. Крестьяне вставали на колени, когда граф проезжал мимо. Дорога взбиралась на холмы, что отделяли земли Вийона и Лабруйяда, и хотя первым блюдом была смерть, на второе подадут веселье, потому что граф был отомщен.

Павиль был всего в двух часах езды на запад от павшего замка. Когда-то он был процветающим городом, славящимся своим монастырем и превосходным вином, но теперь осталось только тридцать два монаха, и меньше двух сотен человек жили в маленьком городке.

Разразилась чума, и половина городских жителей была погребена в полях возле реки. Городские стены разрушались, и монастырские виноградники заросли сорняками.

Эллекены собирались на рыночной площади за пределами монастыря, куда они свозили в лазарет своих раненых. Уставших лошадей вываживали, а стрелы чинили.

Брат Майкл хотел найти какую-нибудь еду, но к нему подошел Бастард.

— Там умирают шестеро моих людей, — он кивнул головой в сторону монастыря, — еще четверо могут не выжить. Сэм говорит, ты работал в лазарете?

— Работал, — ответил монах, — но я привез для тебя послание.

— От кого?

— От графа Нортгемптона, господин.

— Не называй меня так. Чего хочет Билли? — Бастард подождал ответа, затем нахмурился, так и не получив его. — Только не говори, что ты не читал письмо! Чего он хочет?

— Я не читал! — запротестовал брат Майкл.

— Честный монах? Мир узрел чудо, — Бастард проигнорировал протянутое письмо. — Пойди и займись ранеными. Я прочту письмо позже.

Брат Майкл проработал час, помогая двум другим монахам обмывать и перевязывать раны, и когда закончил, снова вышел на солнце и увидел двух человек, пересчитывавших огромную кучу низкопробных монет.

— Мы договаривались о том, — сказал Бастард аббату, — что платеж будет в генуэзских монетах.

Аббат выглядел обеспокоенным.

— Граф настоял на том, чтобы заменить монеты, — сказал он.

— И ты это позволил? — спросил Бастард. Аббат пожал плечами. — Он обманул нас, а ты позволил этому случиться!

— Он прислал латников, милорд, — сказал аббат с несчастным видом.

Лабруйяд согласился заплатить Бастарду в генуанах, это были хорошие золотые монеты, которые везде принимались, но как только Бастард со своими людьми проверили платеж, граф отправил людей забрать генуаны и заменить их смесью оболов, экю, флоринов, денье и мешком с пенсами, эти монеты не были золотыми, большинство были из низкопробного металла или обрезаны, и хотя их номинальная стоимость соответствовала соглашению, на самом деле они стоили меньше половины.

— Его люди заверили, что они стоят столько же, милорд, — добавил аббат.

— И ты им поверил? — мрачно спросил Бастард.

— Я протестовал, — заявил аббат, обеспокоенный тем, что может не получить свою обычную плату за хранение наличности.

— Уверен, что протестовал, — сказал Бастард, но его тон выражал противоположное. Он был по-прежнему в черных доспехах, но снял бацинет, обнажив черные коротко остриженные волосы. — Лабруйяд ведь глупец, правда?

— Жадный глупец, — с готовностью согласился аббат. — А его отец был еще хуже. Феод Лабруйяда когда-то включал в себя все земли отсюда и до моря, но его отец проиграл большую часть владений на юге.

Сын более аккуратен с деньгами. Он богат, конечно, очень богат, но не щедр, — сказал аббат.