Алан Берджесс - Гибель на рассвете.Подлинная история убийства Гейдриха Страница 11

Они подтвердили правоту его слов.

— Хотите поехать в Прагу?

— Мы собирались сначала в Пльзень, но Прага будет лучше, если мы сможем найти там хорошее укрытие, — сказали они.

— У меня есть друг в Праге. Он принадлежит к движению «Сокол» района Холешовице, — сказал Бауман. — Члены движения собираются тайно, вы понимаете, «Сокол» сейчас запрещен. Думаю, они помогут. Если вы согласны, я свяжусь с ними.

Ян и Йозеф обсудили эту идею между собой. В данных обстоятельствах это — лучшее, что можно сделать. В каменоломне оставаться больше нельзя. И они решили положиться на Баумана. Когда позже в тот вечер пришел лесничий, они сказали ему, что скоро уходят.

Через два дня, в сопровождении Баумана, в половине восьмого утра они покинули каменоломню. Они побрились и умылись дождевой водой, которую набрали из лужиц в консервную банку.

Позавтракали, как обычно, тушенкой с хлебом. Они были одеты в пальто и фетровые шляпы и несли портфели, с какими ходят практически все городские жители. Йозеф сильно хромал, а больше ничем они не отличались от тысяч других чехов во всей стране, направляющихся в этот ранний час по своим делам.

Бауман кивком головы одобрил их внешний вид, и они отправились по прямой бетонной дороге прямо к станции, что была недалеко от деревни. На станции было всего несколько пассажиров. Бауман представил их одному небольшому мужчине в темном пальто. Тот приподнял шляпу в знак приветствия, обнажив лысеющую голову. Поблагодарив Баумана, они сели в поезд со своим новым знакомым. Больше они никогда не встречались ни с мельником, ни с лесничим, но известно, что и тот и другой остались живы после войны.

В грохочущем поезде по пути к Праге мужчина с лысиной говорил очень мало. Ян и Йозеф молча читали газеты.

По мере приближения к городу их волнение возрастало. Каменоломня около Нешвижды была такой же, как и другие каменоломни в любой части Европы. А Прага — это великий город, который с детства волновал их воображение, и который в дни военной службы Яну довелось хорошо узнать. Они смотрели в окно на серые окраины, многоэтажные дома, звенящие трамваи, тусклые фабрики, грязные кучи снега, но глаза их видели только прекрасное. Приближаясь к старинному ядру города, с благоговением паломников, как на чудо, смотрели они на купола соборов, на исторические стены Пражского Града, возвышающегося на холме, на высокий шпиль собора Святого Вита.

На вокзале было полно народу, стоял шум, передавал объявления репродуктор, свистели поезда, гудели паровозы. У ограждения контролер, не глядя на них, взял билеты. Несколько немецких солдат ждали поезда, не проявляя никакого интереса к другим пассажирам.

Они вышли из вокзала, наполненные чувством радостного возбуждения. Они были дома. Можно было начинать приготовления к убийству.

Глава 3

Ян смотрел, как тетушка Мария ходит по комнате, накрывая стол к обеду. Как всегда, она засыпала его множеством всевозможных вопросов об Англии. Ее старший сын уехал туда два года назад и поступил на службу в английские ВВС. Тетушка Мария хотела знать о ВВС буквально все. Для нее представляло интерес даже, какие типы поршневых колец используются в бомбардировщике Веллингтона.

Марии Моравец, которой предстоит сыграть такую большую роль в дальнейшей судьбе Яна и Йозефа, тогда было за пятьдесят. Ее большие карие глаза порой блистали вспышками юмора.

Темные волосы она собирала на шее в большой пучок. Ровные черты лица и гладкая кожа указывали на то, что в те ранние ветреные двадцатые годы, когда Чехословакия была молодой республикой, охваченной эйфорией после выхода из Австро-венгерской империи, когда вся Прага кричала и смеялась, играла и пробовала на вкус это новое состояние, называемое свободой, Мария Моравец обладала юной красотой, соответствующей этому восторгу.

Веселая и неуловимая, она любила праздники и компании, споры и смех. И ее нисколько не волновало, что из-за этого смеха муж и ее второй сын Ата смотрят на нее с некоторым смущением. Так часто бывает в семьях, в которых верховодит жена. Теперь наступило опасное время, и она была полностью вовлечена в него. Со всей страстью она посвятила себя делу своей страны. Она с восторгом предоставила кров в своей квартире двум парашютистам и была готова с риском для жизни помогать им.

Вокруг ее крупной мужеподобной фигуры крутился весь дом.

В своем царстве гостиной, спальни и кухни тетушка Мария — так ее всегда называли Ян и Йозеф — была королевой. Ее муж, высокий суховатый мужчина со скуластым лицом и редеющими волосами, работал контролером на железной дороге. По сравнению с женой, он был смущенным и застенчивым. Как это часто случается с мужчинами, у которых такие крупные, незаурядные жены, он был мало заметен. Но Ян всегда замечал нотки гордости и любви в его голосе, когда он говорил о своей жене. Будто он вечно изумлялся, что такой незаметный человек, как он, отхватил такую неуловимую, такую женственную и такую полную огня женщину, как Мария Моравец.

Ате был двадцать один год. «Высокий красивый брюнет», как часто говорила о нем мать. Он унаследовал ее быстрые карие глаза и ее жизненную энергию. Для своего возраста он был поразительно зрелым человеком. Его тоже восхищало это приключение — жить вместе с двумя «настоящими» парашютистами. Они тогда и не знали, что впоследствии буквально все будет зависеть от юного Аты.

Первый месяц, проведенный Яном и Йозефом в Праге, прошел быстро и был относительно небогат событиями. Прежде, чем попасть на квартиру к тетушке Марии, они перепробовали много временных укрытий. Тот небольшой человек с лысиной на голове прежде всего доставил их в маленький домик на окраине города и велел ждать, пока за ними не придут. Живущая там семья хорошо ухаживала за ними, и Йозеф смог дать покой своей больной ноге.

Из-за этой травмы ноги Ян пошел один на встречу с членами организации сопротивления, когда сопровождавший их человек зашел через неделю. Как обычно, он сунул свой тяжелый револьвер цвета хаки в нагрудный карман. Они сели на трамвай и приехали в незнакомый Яну район Праги.

День был холодный, вдоль серых улиц дул сильный ветер, сбоку тротуаров были навалены грязные кучи снега. Трясясь в гремящем трамвае, Ян вспомнил обледенелые каменные тоннели каменоломни в Нешвижды и подумал, что им повезло хотя бы в том, что удалось найти кров в теплой квартире с центральным отоплением.

Большой многоквартирный дом, куда привел Яна его проводник, не отличался от десятка других таких же домов в Праге: высокий, из серого камня, с паровым отоплением. Застекленные входные двери открывались в просторный вестибюль, одна стена в котором была занята почтовыми ящиками. Лифт за проволочной решеткой двигался сквозь семь этажей серого бетона.