Макс Пембертон - Подводное жилище Страница 11

— Вот так история, — шептал Питер, не переставая креститься. — Воля ваша, капитан, а без нечистого тут не обошлось! Ну, виданное ли дело, чтобы христианские девицы бегали ночью по лесам и болотам, да еще в подобных костюмах!

— Да что же дурного в этих костюмах, Питер? — отвечал я шепотом. — Меня удивляют не костюмы, а присутствие этих очаровательных детей на этом проклятом острове. Что это не дикарки, а европейки, и притом девушки благовоспитанные, за это я готов поручиться головой!

И, действительно, достаточно было одного внимательного взгляда для того, чтобы убедиться в истине моего предположения. В каждом движении, в каждой позе таинственных красавиц отражалось то девственное изящество, та благородная грация, которые даются только рождением, расой. Одеты они были в довольно фантастические костюмы из какой-то светлой материи, мягкими складками облегающей стройные формы их девственного тела, оставляя открытыми прелестные ручки, шею и маленькие ножки в светлых туфельках. Гирлянды живых цветов окаймляли подолы платья, обвивались вокруг белых шеек и украшали роскошными коронами очаровательные головки, спускаясь на плечи вместе с длинными, развивающимися локонами. При этом волшебном освещении, в этом фантастическом наряде три юных очаровательных создания напоминали балетных артисток не только красотой и костюмом, но и легкостью и плавностью своих грациозных движений. Глядеть на них было чистым наслаждением. Но, пока мои глаза любовались прелестной картиной, мысли мои неотвязно работали, стараясь решить вопрос: как, откуда и зачем очутились эти нежные создания в этом ужасном месте?

— Как вы думаете, Питер, на каком языке болтают эти райские птички?

— А черт их знает, капитан! Не то по-французски, не то по-немецки, а, может, и по-китайски! Во всяком случае, разговор их ни за что не понять христианину. Мой покойный отец говорил мне не раз, что у русалок свой особенный язык: русалочий!

— Да забудьте вы хоть сегодня вашего отца, Питер, — перебил я нетерпеливо суеверного ирландца. — Прислушайтесь лучше повнимательней! Может, поймем что-нибудь из их слов!

К сожалению, как раз в эту минуту лесные нимфы отбежали довольно далеко вниз, к ограде сада мисс Руфь, в тени которого они бы совершенно скрылись если бы красный свет факелов в их руках не освещал их стройных маленьких фигурок. При всем внимании мы могли уловить только одно постоянно повторяемое слово: «Розамунда», которое, произносимое нараспев, звучало точно щебетанье весенних ласточек.

Грациозная группа этих девушек после ужасных видений на море не могла не поразить моих спутников. Слишком велико было противоречие между этими девушками из леса и теми кровожадными разбойниками, которые стреляли по несчастной команде погибающего судна. Мысль о волшебстве невольно появлялась в головах суеверных моряков, и с ней вместе жуткое чувство пробуждалось в их храбрых сердцах. Беспокойство товарищей еще усиливалось от окружающей нас таинственной обстановки и от колеблющихся, поминутно скрывающихся за набегающими тучами лучей луны. Я не мог не заметить этого опасного настроения и поспешил рассеять его шуткой, всегда помогающей в подобных случаях.

С недоумением наблюдали мы новое явление, не понимая его значения. Наши очаровательные нимфы стояли в полном освещении, окружая какую-то странную фигуру, которую, действительно, так же легко можно было принять за громадного орангутанга, как и за старика неопределенных лет. Длиннейшая седая грива (волосами нельзя было назвать густую растительность, покрывающую голову этого существа) спускалась на его спину почти до пояса, а громадная седая же борода закрывала почти всю его грудь. Полумужская-полуженская одежда придавала еще более фантастический вид таинственному обитателю лесов. На нем было надето нечто вроде юбки, доходящей до щиколоток, поверх которой падала длинная матросская блуза, прикрытая на спине старой женской шалью, накинутой вроде плаща. Босые ноги cтpaнного человека обуты были в род лаптей из древесной коры, а седую обнаженную голову обвивал роскошный венок из роз и лилий, надетый маленькой ручкой одной из трех красавиц. Все три девушки осыпали его ласками и поцелуями, болтая наперебой на своем таинственном языке, звуки которого доносились до нас, нежные и непонятные, как щебетание весенних ласточек. Минуты две или три могли мы наблюдать за удивительной группой, потом таинственный старик и его прелестные спутницы повернули куда-то вправо и скрылись так же внезапно, как и появились.

Раза два еще донеслось до нас нежное слово: «Розамунда». Потом и оно замолкло. Мы были одни по-прежнему на опушке темного леса, перед внезапно потемневшей поляной. Казалось, даже луна сожалела об исчезновении прекрасного видения и поспешила скрыться за облака, чтобы не освещать прозаические фигуры английских моряков.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Решившись не пренебрегать никакой предосторожностью, я оставил плотника Баркера караулить у опушки леса, спрятал Питера в тени у садового забора и отрядил Долли Вендта в обход вдоль усадьбы для наблюдения за проклятой скалой, с которой стреляли по гибнущему судну. При первом подозрительном шорохе каждый из них должен был подать сигнал и бежать обратно к месту, где мы расставались. Распорядившись таким образом, я попробовал отворить дверь сада. К моему удивлению, она оказалась незапертой и беззвучно распахнулась при первом толчке. Полная тишина царила в темных аллеях. Ни звука не слышно было в окрестностях. Нигде не залаяла собака, нигде не шелохнулась спугнутая птица.

Кое-как выбравшись на более открытое место Цветника, разбитого перед верандой главного дома, я с радостью заметил две полосы света, прорезывающих темноту и ложащихся яркими пятнами на спящие Цветы роскошных клумб. Свет выходил из окон в нижнем этаже, — прямо над террасой, утонувшей в тени вьющихся растений. Различные цвета шелковых портьер на обоих окнах указывали на то, что они принадлежали двум различным комнатам. В которую же из них должен был я пробраться для того, чтобы увидеть мисс Руфь, или, правильнее, мистрисс Кчерни? Пришлось действовать наугад. Подняв маленький камешек, я бросил им в ближайшее окошко, отступив в то же время в глубокую тень ближайших деревьев. В ответ на слабый стук в комнате раздался отчаянный лай маленькой собачки, которая, казалось, поставил себе задачей перебудить весь дом и донести всем и каждому о посещении непрошенного гостя. Я уже готовился дорого продать свою жизнь, в случае нападения кого-либо из разбойников... но, к моему крайнему удивлению, никакого нападения не последовало. Бешеный лай прекратился так же внезапно, как и начался. Опять воцарилось молчание, только свет погас в одном из окон. Не успел я еще сообразить, что бы это могло значить, как дверь на веранду отворилась и на пороге ее показалась она сама, мисс Руфь, во всей своей победоносной прелести. Освещенная ярким лучом луны, выплывшей в эту минуту из-за туч прекрасная молодая женщина медленно сошла с террасы в сад и направилась прямо ко мне, точно влекомая неведомой силой, говорившей ей о моем присутствии. Убедившись в том, что мы одни, я молча выступил из своей засады. Мисс Руфь не вскрикнула, не удивилась. Она так же молча повернула обратно, вошла в дом и затворила за собой двери, сделав мне знак приблизиться. Через минуту окно в темной комнате отворилось, как бы приглашая меня войти. Я быстро пробежал несколько шагов, отделяющих меня от веранды, перепрыгнул через ее высокие перила, и, спустя минуту, очутился около мисс Руфь... Наконец-то моя рука сжимала ее руку крепким, горячим пожатием, которое, казалось мне, никогда не должно было кончиться.