Рафаэль Сабатини - Суд герцога Страница 11

Кассандра взяла из рук Тито лист бумаги, брови ее сошлись у переносицы. Медленно, с большим трудом начала разбирать почерк своего кавалера-солдата. Наконец сдалась, повернулась к Джироламо.

— Пожалуйста, прочти мне письмо. Я не сильна в грамоте, да и не разбираю почерк.

— Ба! Дай-ка его мне! — Тито вырвал письмо у сестры и прочитал его вслух.

Затем посмотрел на нее. Кассандра ответила ничего не выражающим взглядом.

— Кто этот мессер Прометей? — осведомилась она.

Тито яростно сверкнул глазами, разъяренный столь глупым вопросом.

— Зарвавшийся наглец, такой же, как и автор письма, — рявкнул он, потрясая письмом. — Но не о Прометее сейчас речь, а об этом Ферранте. Кто он для тебя?

— Для меня? Да я его знать не знаю.

— Ты видела его не единожды? Говорила с ним?

Тут вмешалась Леокадия.

— Нет, мой господин. Я за этим слежу.

— Ясно! — кивнул Тито. — Но он обращался к тебе?

— Каждый день он стремится заговорить с ней. Когда мы выходим из церкви.

Тито бросил на дуэнью сердитый взгляд, вновь повернулся к сестре.

— Этот человек пытается ухаживать за тобой, Кассандра.

Девушка хихикнула. В основании ее веера из белых страусиных перьев блестело маленькое зеркало. В него-то она и разглядывала собственное отражение.

— Ты этому очень рада? — подал голос Джироламо. В вопросе слышался сарказм, но он говорил мягче, чем брат.

Кассандра опять хихикнула, оторвалась от зеркала.

— Я очень мила. А этот господин — не слепец.

Тито невесело рассмеялся, чувствуя опасность. Такие тщеславные дуры, как их сестра, а в отношении ее он не питал никаких иллюзий, падки на мужское внимание и в своей безответственности могут зайти сколь угодно далеко. Поэтому требовалось срочно вправить ей мозги.

— Дура, неужели ты полагаешь, что этого прохиндея привлекли белоснежная кожа твоего лица и детские невинные глазки?

— А что же еще? — брови Кассандры удивленно взлетели вверх.

— Имя Дженелески и твое приданое. И ничего более.

Миловидное, глупенькое личико вспыхнуло.

— Правда? — она повернулась к Джироламо. — Так ли это? — голосок ее обиженно задрожал.

Джироламо печально вздохнул.

— Вне всякого сомнения. Мы знаем это наверняка.

Глазки Кассандры заблестели слезами.

— Благодарю вас за своевременное предупреждение, — тут они поняли, сколь она взбешена. Еще бы, уязвленное тщеславие. Кассандра встала. — Теперь я знаю, что сказать, если этот человек вновь обратится ко мне. — И, помолчав, добавила:

— Должна ли я написать ответ?

— Пожалуй что нет, — заметил Тито. — Молчание — лучший способ показать свое презрение. Кроме того, — он хохотнул, — твой почерк разобрать еще сложнее, чем его, и, возможно, он неправильно истолкует твои намерения.

Кассандра стукнула каблучком, развернулась и удалилась вместе с Леокадией.

Тито посмотрел на Джироламо, сел.

— Ты был на высоте, — улыбнулся последний. — И полностью убедил ее в своей правоте.

— Пустяки, — пожал плечами Тито. — Женское тщеславие — инструмент, на котором может сыграть любой дурак. Между нашей сестрой и этим Ферранте надо воздвигнуть неприступную стену, а что может быть лучше надгробного камня? И я позабочусь об этом. Мы должны наказать сицилийского выскочку. Как он только посмел, как посмел!

Джироламо скептически улыбнулся.

— А по-моему, хватит и того, что мы сделали. Уймись. Ни к чему навлекать на себя опасность. Этот исольский выродок пользуется доверием Чезаре Борджа. Если ему причинят вред, герцог заставит нас дорого за это заплатить.

— Возможно, — раздумчиво примолвил Тито и в тот вечер вопрос этот больше не затрагивал, скорее всего потому, что еще не нашел способа осуществить желаемое.

Но назавтра, когда он отправился ко двору, чтобы засвидетельствовать свое почтение герцогу, хотя и не питал к нему добрых чувств, в приемной до него донеслись обрывки разговора, вернувшего его к вечернему спору с братом. Речь шла о Ферранте. Собеседники обсуждали происходящие с капитаном перемены: падение дисциплины в его отряде, ранее считавшемся образцовым, неудовольствие герцога, вызванное сложившимся положением дел. Вот тут-то мессера Тито и осенило. Не теряя ни минуты, он отправился на поиски одного из пажей, чтобы попросить личной аудиенции у герцога.

Чезаре работал с секретарем в залитом солнцем просторном кабинете с балконом, выходящим в цветущий сад. Под диктовку герцога Герарди писал письмо мессеру Рамиро де Лоркуа, назначенному Борджа губернатором Форли. В письме излагались возможные варианты взятия Сан-Часкано, и молодой герцог диктовал, с улыбкой прохаживаясь по кабинету, ибо наконец он нашел способ разделаться с непокорными.

Герарди поставил точку, встал и направился с письмом к герцогу, чтобы тот поставил свою роспись, когда вошедший паж объявил, что мессер де Дженелески просит о личной аудиенции.

Чезаре застыл с пером в руке, глаза его сузились.

— Дженелески, значит? — голос звучал сурово. — Пригласи его.

И посмотрел на секретаря.

— Зачем он явился, Агабито? Всем известна его дружба с Болоньей, и тем не менее он постоянно отирается при моем дворе, а теперь вот пожелал встретиться со мной наедине. Я не удивлюсь, если он окажется шпионом Бентивольи и сторонником защитников Сан-Часкано.

Герарди пожевал нижнюю губу, затем покачал головой.

— Мы внимательно следили за ним, мой господин. Но не заметили ничего подозрительного.

— Ну-ну, — чувствовалось, что сомнения герцога не развеялись.

Тут открылась дверь, и паж ввел в кабинет мессера Тито де Дженелески. Герцог вновь склонился над письмом, подписал его «Чезаре» и протянул Герарди, чтобы секретарь скрепил его печатью. Затем медленно повернулся к Тито, стоявшему посреди комнаты, словно лакей в ожидании распоряжения хозяина.

Взгляд прекрасных глаз герцога пробежался по коренастой фигуре, мелодичным голосом он предложил посетителю изложить свое дело.

— Ваша светлость, я к вам с жалобой.

— На моих людей? — тон герцога указывал на то, что он готов во всем разобраться по справедливости, не защищая виноватых.

— На некоторых солдат вашей армии.

— Ага! — герцог, несомненно, оживился. — Прошу вас, продолжайте, мессер. Расскажите, в чем они провинились?

И Тито изложил выдуманную историю, согласно которой в трех случаях его сестре и ее служанке пришлось выслушивать непристойные предложения от неких солдат, в результате чего женщины боятся выходить из дому, если их не сопровождают вооруженные слуги.