Александр Дюма - Две Дианы Страница 11

Ничто не могло быть восхитительнее этих четырех красавиц, столь разных между собою и столь совершенных: Диана — олицетворенная чистота и кротость; Елизавета — величавость и нежность; Мария Стюарт — чарующая томность; Маргарита — сама ветреность. Тронутый и восхищенный, король глядел и не мог наглядеться на это волнующее зрелище.

Наконец он решился переступить порог.

— Король! — закричали дети в один голос и подбежали к отцу.

Только Мария Стюарт немного отстала от других, незаметно отодвинула засов, и дофин стремительно ворвался в комнату. Теперь младшее поколение семьи было в полном сборе.

— Здравствуйте, дети, — приветствовал их король, — очень рад, что вы все здоровы и веселы. Бедный мой Франциск, оказывается, тебя не хотели впускать! Ну ничего, скоро сможешь видеться со своей женушкой сколько угодно и когда угодно. Так вы, дети, крепко любите друг друга?

— О да, я люблю Марию! — страстно выпалил дофин и поцеловал руку будущей своей жене.

— Ваше высочество, — строго заметила леди Ленокс, — дамам не целуют рук на глазах у всех, особенно в присутствии его величества. Что подумает государь о госпоже Марии и о ее наставнице?

— Но ведь рука эта моя, — ответил дофин.

— Еще не ваша, ваше высочество, — возразила фрейлина, — и я намерена исполнить свой долг до конца.

— Успокойся, — шепнула Мария жениху, уже начинавшему сердиться, — когда она отвернется, я опять протяну тебе руку.

Король посмеивался про себя.

— Вы очень строги, миледи… Впрочем, вы правы, — тут же спохватился он. — А вы, мессир Амио, довольны своими учениками? Слушайтесь, господа, своего ученого наставника, он состоит в близких отношениях с великими мужами древности… Ну, дети, мне хотелось повидать вас до торжества, и я рад, что мне это удалось. Теперь, Диана, я весь к вашим услугам. Пойдем, дитя мое.

Диана низко поклонилась отцу и последовала за ним.

VI

ДИАНА ДЕ КАСТРО

Диане де Кастро, которую мы видели еще девочкой, было теперь около восемнадцати лет. Природа сдержала все свои обещания, придав ее красоте строгую и обаятельную законченность форм. В изящных, благородных чертах ее лица сквозила первозданная чистота. По характеру и уму она осталась все тем же ребенком, каким мы ее знали. Ей еще не исполнилось и тринадцати лет, когда герцог де Кастро, которого она в день венчания видела в первый и последний раз, был убит при осаде Эдена. На время траура король поместил юную вдову в парижский монастырь Святых Дев, и там она обрела столько тепла и участия, ей так полюбился этот образ жизни, что она попросила отца позволить ей хоть на время остаться в обществе добрых монахинь и своих подруг. Нельзя было не исполнить столь благочестивого желания, и Генрих вызвал Диану из монастыря только месяц назад, когда коннетабль Монморанси, опасаясь растущего влияния Гизов на дела государя, испросил для своего сына руку дочери короля и его фаворитки.

В течение месяца, проведенного при дворе, Диана быстро снискала всеобщий почет и поклонение, «ибо, — говорит Брантом в «Книге о знаменитых женщинах», — она была очень добра и никому не делала зла, имея великое, возвышенное сердце и весьма благородную, чуткую и добродетельную душу». В ней не было никакой злобности, никакой резкости. Так, однажды, когда кто-то сказал в ее присутствии, что французская принцесса крови должна быть отважна и что робость ее слишком отдает монастырем, она в несколько дней научилась верховой езде и не уступала ни одному наезднику в смелости и изяществе. С той поры она стала ездить с королем на охоту, и Генрих все больше и больше подпадал под обаяние милой девушки, без всякой задней мысли старавшейся угождать ему и предупреждать его малейшие желания. Диане было разрешено навещать отца в любое время, и он всегда был ей рад.

— Итак, я слушаю вас, девочка моя, — сказал Генрих. — Вот бьет одиннадцать. Венчание в Сен-Жермен Л’Ocepya назначено только на двенадцать. Могу вам, стало быть, уделить целых полчаса, и как жаль, что не более! Минуты, которые я провожу подле вас, — лучшие минуты в моей жизни!

— О государь, вы такой снисходительный отец!

— Нет, я просто очень люблю вас, дитя мое, и от всего сердца хотел бы сделать для вас что-нибудь приятное. И чтобы доказать это, Диана, я уведомляю вас прежде всего о двух ваших просьбах. Добрая сестра Моника, так любившая и оберегавшая вас в монастыре Святых Дев, только что назначена настоятельницей монастыря в Сен-Кантене.

— Ах, как я вам благодарна, государь!

— Что до славного Антуана, любимого вашего слуги в Вимутье, то ему назначена хорошая пожизненная пенсия из нашей казны. Очень жалею, Диана, что нет больше в живых сьера Ангеррана. Нам бы хотелось по-королевски засвидетельствовать нашу признательность этому достойному человеку, столь хорошо воспитавшему нашу дорогую дочь Диану. Но вы потеряли его, кажется, в прошлом году, и он даже не оставил наследников.

— Государь, право, вы слишком великодушны и добры!

— Кроме того, Диана, вот грамоты, наделяющие вас титулом герцогини Ангулемской. Но все это не составляет и четвертой доли того, что я желал бы сделать для вас. Я ведь замечаю, что вы иной раз печальны и задумчивы. Об этом-то я и хочу с вами побеседовать, хочу утешить или унять вашу боль. Скажи мне, деточка, неужели ты не чувствуешь себя счастливой?

— Ах, государь, разве могла бы я чувствовать себя иначе при такой вашей любви, при таких благодеяниях? Одного я только желаю: чтобы настоящее, столь полное радостей, длилось без конца.

— Диана, — серьезно сказал Генрих, — вы знаете, что я взял вас из монастыря, чтобы выдать замуж за Франциска Монморанси. Это прекрасная партия, Диана, и к тому же, не скрою, выгодная для интересов моего престола, а между тем она вам как будто не по душе. Вы мне должны, по крайне мере, объяснить причины вашего отказа. Он огорчает меня.

— Я их не скрою от вас, отец. Прежде всего, — смущенно протянула Диана, — меня уверяют, будто Франциск Монморанси уже женат; будто он негласно обвенчан с одною из дам королевы, девицей де Фиен.

— Что верно, то верно, — ответил король, — но тайный брак, заключенный без согласия коннетабля и моего, не имеет законной силы, и если папа разрешит развод, то вы не сможете, Диана, быть взыскательнее его святейшества. Итак, если это единственное ваше возражение…

— Нет, есть и другое, отец.

— Послушаем же, какое.

— Возражение состоит, отец, в том, что… что я люблю другого, — всхлипнула Диана и, совсем смутившись, бросилась на шею королю.

— Вы любите, Диана? — удивился Генрих. — Как же зовут этого счастливца?