Похитители бриллиантов (илл. Ю. Модлинского) - Буссенар Луи Анри Страница 11

Конь перевернулся в воздухе и свалился с распоротым брюхом. Он еще пытался бить ногами, по совершенно бесполезно.

Что же касается всадника, то он но упал, и в этом было его счастье. Александр Шони сохранил полнейшее хладнокровие. Почувствовав толчок, он бросил карабин, привстал на стременах, ухватился обеими руками за ветвь и, будучи прекрасным гимнастом, поднялся на мускулах. Через секунду он уже спокойно сидел на дереве и не без любопытства смотрел, как внизу бушует разъяренный носорог. А тот вертелся вокруг самого себя, перебегал от туши коня к туше слона, наносил им исступленные удары и катался в луже крови. Затем, по-видимому считая свое дело законченным или же просто устав от такой гимнастики, он спокойно ушел в чащу.

Тогда охотник, чудесному спасению которого помогли счастливая звезда и самообладание — два важных козыря в игре, — выждал несколько минут, пока его невольный спаситель уйдет достаточно далеко. Затем он с бесчисленными предосторожностями покинул свое убежище, которое вполне можно было назвать воздушным или возвышенным, подобрал карабин, осмотрел его, убедился в его исправности и щелкнул языком в знак удовлетворения.

— Горячее было дельце, черт возьми! — пробормотал он. — Я остался без коня. Но тут можно сказать, что но было бы счастья, да несчастье помогло. Это глупое животное могло сыграть со мной еще не такую штуку. Но у меня есть карабин, есть припасы, я могу обороняться.

Он углубился в лес, и внезапно ему почудилось, будто ломают ветви.

— Черт возьми! — воскликнул он. — Неужели мне предстоит еще раз схватиться с каким-нибудь толстокожим? Ну, уж на сей раз подожди ты у меня!..

А шум приближался. Александр даже услышал человеческие голоса. Дрожь пробежала у него по всему телу при мысли, что это Альбер и Жозеф натолкнулись на третьего слона.

Тревога его была непродолжительной, потому что очень скоро перед ним раскрылась картина, которая при всяких других обстоятельствах могла бы рассмешить кого угодно. На полянке, которая образовалась в зарослях после того, как слон и носорог вытоптали растительность, показались верхом на лошадях Жозеф и Альбер. Но в каком виде, великий боже! Жозеф был без шляпы, платье в клочьях, лицо и руки в крови. Он с трудом сдерживал лошадь, белую масть которой трудно было узнать из-за тысяч усеявших ее красных точек.

Надо было видеть ярость этого пылкого каталонца и слышать, какими ругательствами он честил своего обезумевшего от испуга коня. Жозеф выпустил из рук поводья, а уздечка порвалась, и бог его знает, сколько могла бы продолжаться эта безумная скачка, не подвернись здесь Александр и не схвати он коня за храп.

А рука у нашего приятеля была крепкая, и лошадь это почувствовала: она сразу остановилась как вкопанная, так что всадник вылетел из седла кубарем и выразил свои чувства, обозвав коня мерзавцем.

Альбер выглядел по лучше. Вся разница была в том, что он еще кое-как мог править своим конем. Он буквально остолбенел, увидев, что здесь натворил носорог.

— Да откуда это вы? — спросил Александр, которого необычный вид его спутников и рассмешил и встревожил.

— Черт бы их побрал, этих дурацких коней! — ответил де Вильрож. — Они затащили нас в заросли колючек.

— О, это мне знакомо! Попадешь в такое милое место, и тебе покажется, что там растут одни штыки. Да ты похож на подушечку для булавок! Ты весь утыкан колючками. К тому же они причиняют сильную боль, эти Wagt een beetje.

— Как, как?

— Wagt een beetje. По-голландски это значит «подожди немного». А по-английски wait a bit.

— Какой ты образованный!

— Вот видишь? Но позволь, я тебе помогу удалить все эти проклятые колючки. Подожди немного.

— «Подожди немного»?.. Вот уж, действительно, точней и сказать нельзя!

Александр извлек из кармана небольшой дорожный набор инструментов, достал ланцет и принялся за дело.

Тем временем Жозеф глазами знатока рассматривал слона и лошадь, которых так обработал носорог, и в нем тотчас проснулся страстный любитель боя быков.

— Ничего не скажешь — это хорошая равота, это слабная равотенка! Лювой пикадор мог вы гордиться, если вы ему удалось так распороть врюхо выку. Все кричали вы врабо. Такого я даже в Барселоне не бидал.

Александр ловко извлекал у своего друга занозы, а тот ругался по-каталонски и по-французски и вертелся как черт перед заутреней.

— Тише, тише! — говорил доморощенный хирург. — Ты, пожалуй, и не знаешь, что у тебя в теле торчат образцы всех африканских колючек. Вот смотри — эти две загнутые острые пластинки, похожие на рыболовный крючок,

— это «подожди немного» 11.

— Да уж, подождешь! Смею тебя уверить, что поневоле остановишься, когда напорешься на эту дрянь!

— А вот этот маленький клык тоже здорово вас держит. Если вы сделаете резкое движение, чтобы от него избавиться, он воткнет в вас еще парочку колючек по пять сантиметров каждая. Это Нааk en steek.

— Легче! Палач!

— Я говорю Нааk en steek. А вот Motjiharra, мать дамарасов, с крепкими крестообразными иглами; а вот мимоза обыкновенная, с белыми шипами, а вот Wagt een beetje, или Acacia detinens, то есть хватающая акация…

— Да будет тебе! Ты изучаешь ботанику на моей шкуре! Хватит!

— Пожалуй, хватит. Я займусь Жозефом.

— Гром и черти! Мне было так больно после этой скачки по проклятым зарослям, что я даже не спросил тебя, как ты-то сам выпутался из беды.

— Да очень просто. Благодаря одному милому носорогу.

— Ты все шутишь!..

— Я не менее серьезен, чем любой директор хирургической клиники. Давайте, Жозеф, займемся вами.

Каталонец оказался терпелив, но зато Альбер дал полную волю своему дурному настроению.

— Да это просто напасть какая-то! Просто напасть! С тех пор как мы встретили этого чертова проповедника, у нас все валится из рук. Или у него дурной глаз, или пусть меня возьмут черти!

— Ладно уж, успокойся. Я думаю, ты и не такое видал — ведь ты весь свет изъездил. Стоит ли обращать внимание на такую ерунду! Куда девался твой пыл? Смотри, ведь все у нас устраивается самым лучшим образом! Охота была удачная, за проезд мы заплатили и обеспечили этих несчастных… Дай мне только вытащить колючки у Жозефа, и мы вернемся на реку. Ты сможешь поплескаться, покуда мы займемся моим слоном. А потом я тебя натру жиром этого симпатичного толстокожего. Говорят, нет лучшего средства для заживления ран. А затем мы пообедаем тушеной слоновьей ногой… Если верить путешественникам, это очень вкусная штука.

— Ты прав, — ответил Альбер. — Но я прихожу в бешенство, когда подумаю, что мы здесь застрянем, в этом проклятом месте.

— Застрянем? Как это мы застрянем? Почему?

— А ты разве не остался без коня?

— Тем лучше! Я пойду пешком и буду охотиться. Этак я, по крайней мере, не рискую свернуть себе шею. Наконец, я добуду себе лошадь на ближайшем пункте.

Крики, скорей похожие на вой, прервали их разговор. Это чернокожие, привлеченные выстрелами и надеждой на обильную еду, пошли по следам охотников и, увидев на берегу реки животное, убитое Александром, кричали от радости.

А наш хирург уже сложил инструменты, подобрал карабин и ушел в том направлении, откуда доносились крики. Его товарищи следовали за ним, ведя на поводу изнуренных лошадей.

Бечуаны были измучены голодом, и голод торопил их. Однако они ожидали, пока придут законные владельцы туши. На радостях, а может быть и для того, чтобы как-нибудь скрасить томительное ожидание, они затеяли пляску, в равной мере живописную и бешеную. Тот, который служил нашим европейцам проводником, стоял рядом с тушей и потрясал копьем, которое готов был вонзить ей в бок. Европейцы не могли сдержать возгласов удивления, увидев эту чудовищную тушу. Гигантской величины слон возвышался над водой, как глыба серого гранита. Прирученный слон, встречающийся в Индии, или такой, какого показывают в зверинцах, не выдержал бы ни малейшего сравнения с этим могучим первобытным африканцем, павшим на родной земле. Сраженный колосс внушал почти ужас, против которого не устоял бы никакой храбрец. Огромные передние ноги слона достигали берега. Голова лежала на земле, поддерживаемая слегка изогнутыми снизу вверх желтоватыми бивнями. Хобот, застывший в мертвой неподвижности, вытянулся в траве, продолжая линию, образуемую телом и широким лбом. Характерным признаком слона африканской породы является плоский лоб с легкой выпуклостью, в то время как у слона азиатского имеется посередине лба вмятина. Чрезвычайно сильно развитые уши прикрывают верхней своей частью почти половину шеи, а нижний край достигает груди. На боках кожа серая, крепкая, испещренная глубокими скрещивающимися бороздами, точно на животное накинута грубая сеть. Бока покрыты жесткой, короткой и редкой шерстью. Вся остальная часть туши никакой шерсти не имеет.