Без пощады - Майн Рид Страница 11

не более двух недель, и он снова направлялся в дом, посещать который ему было запрещено. Впрочем, он теперь ехал туда с иной целью и иными чувствами, чем раньше, но не по отношению к Веге. Его страсть к очаровательной блондинке еще не угасла в его сердце, напротив, только сильнее разгорелась, хотя и была совершенно безнадежной. Отказ отца дома сам по себе не много бы значил, если бы со стороны самой красавицы, пленившей молодого человека, проявился хотя бы малейший признак взаимности и поощрение ухаживаниям блестящего кавалера. Но все же ему трудно было убедить себя, что она осталась к нему полностью равнодушной. Он привык к легким победам и ни разу еще не встречал серьезного отпора своим ухаживаниям, поэтому считал себя неотразимым. Тем более в данном случае, когда его чувство было глубоким и чистым. И эта уверенность утешала и поддерживала его.

Все-таки не по собственному побуждению, даже против своей воли ехал он в описываемый вечер в Холлимид. Ехать вынудили его обстоятельства, и притом такие, которые должны были еще больше ухудшить отношение к нему Эмброза Поуэля.

Темнее тучи было его лицо, когда он спускался к Дрейбруку, а в его глазах вспыхивали молнии гнева, когда он вспоминал, какое оскорбление было нанесено его самолюбию в Холлимиде. Но в то же время он несколько утешал себя сознанием того, что везет мистеру Поуэлю нечто такое, что может послужить как бы отместкой за него, — некий документик, который многим был не по сердцу и даже возбуждал в них злобу. Этим документиком была грамота за подписью и печатью короля, заключавшая в себе требование выплаты ссуды в королевскую казну.

Но вернемся к сестрам.

— Да, кажется, это Реджинальд Тревор, — сказала Сабрина с таким видом, точно всадник был именно тот, кого она желала видеть.

— Наверное он, — подчеркнула Вега. — Узнаю его по гнедой лошади, на которой он постоянно ездит: узнаю и его одежду по цвету. Должно быть, у него только одна и есть, иначе бы мы, при его явной склонности к щегольству, видели бы на нем и другие наряды. Впрочем, может быть, сейчас он и в новом, только похожем на прежнюю, — с кокетливой гримаской добавила шалунья.

— Да, теперь и я больше не сомневаюсь, что это Реджинальд Тревор, — с кажущейся заинтересованностью произнесла Сабрина, не спуская глаз с всадника, все больше и больше приближавшегося, так что почти уже можно было рассмотреть черты его лица. — Да, это его лошадь, и одежда, и красное перо на шляпе. Но куда он едет? Не в Холлимид же? Не знаешь, Вега?

— Ах, Саб, какой странный вопрос!.. Ну откуда мне знать намерения мистера Тревора? — почти с негодованием возразила Вега.

— Ха-ха-ха! — рассмеялась Сабрина. — Какая же ты хитрая, Вега, и как мастерски умеешь притворяться! Я до сих пор и не подозревала у тебя такой способности.

— Саб, ты хочешь меня рассердить и отчасти уже добилась этого! — воскликнула Вега. — Право, я начинаю на тебя сердиться.

— Напрасно. Не вижу никакого повода.

— Как не видишь?

— Конечно. Какой же это повод?

— Ты, кажется, подозреваешь, что у меня есть тайна и я способна скрыть ее от тебя, Саб. Это ужасно! — воскликнула Вега, и на ее глазах блеснули слезы.

— Вот так логика! — вскричала в свою очередь Сабрина. — Ты только что обвиняла меня в том, что я, будто бы, что-то скрываю от тебя. А теперь ты сердишься за то, что я говорю тебе правду… Да, да, не гляди на меня такими изумленными глазами, Вегочка! Ясно, что ты хотя и на три года моложе меня, но в некоторых делах гораздо опытнее, и, между прочим, в этих делах.

— В каких, Саб? Я не понимаю.

— Разве? Ну я, может быть, не так выразилась. Я хотела только сказать, что тебе, вероятно, не безразлично, куда именно направляется этот всадник.

— Ах, Саб, ты меня не только обижаешь, но даже оскорбляешь! — с упреком вырвалось у Веги. — Я нисколько, ни капельки, не интересуюсь Реджинальдом Тревором. Твои намеки не имеют никакого основания.

— Ты правду говоришь, Вега? — со сдержанной тревогой спросила брюнетка, и в ее прекрасном строгом лице выразилось глубокое и искреннее чувство к сестре.

— Ты обвинила меня в несносном любопытстве, а сама еще хуже меня любопытствуешь. Хорошо ли это, Саб? — с оттенком злорадства возразила блондинка, радуясь тому, что ей так скоро удалось отплатить сестре за ее любопытство.

Впрочем, злорадство Веги было не серьезное, а такое же легкое, ребяческое, как и вся она.

Сабрина оставила возражение сестры без ответа. Но ее молчание и покорный вид красноречивее слов говорили, что она чувствует себя не правой и побежденной. Подметив и это, Вега в порыве искренней сердечности спросила:

— Разве тебе очень хотелось бы знать, Саб, как я отношусь к Реджинальду Тревору?

— Да, конечно, — созналась Сабрина. — И когда ты скажешь мне это, я объясню тебе причину моего… любопытства.

— О, в таком случае я все охотно скажу тебе, милая Саб. Слушай! Реджинальд Тревор для меня так же безразличен, как всякий другой мужчина. Все они для меня лично ничего не значат.

— Неужели ты ни в кого не влюблена, Вегочка?

— Ни в кого. Сколько раз мне повторять тебе это?

— И никогда не была влюблена?

— Ах, Саб, какие странные у тебя вопросы! А этот последний всех страннее. Ведь ты всегда говорила мне, что не понимаешь и не признаешь другой любви, кроме неизменной, постоянной до гроба. И мне думается, что если бы я была в кого-нибудь влюблена, то оставалась бы влюбленной в одну и ту же особу до сих пор. Но я даже и понятия не имею об этом чувстве, потому что никогда не испытывала его. Да, по правде сказать, и не желаю испытывать, если оно так терзает всех людей, как