Огненный суд [Литрес] - Эндрю Тэйлор Страница 11

Что мог я сделать? Обратиться к ближайшему судье и выложить перед ним факты? Что мог я сказать? Что полоумный старик забрел в Клиффордс-инн, после чего попал под колеса телеги на Флит-стрит. Подметальщик перекрестков рассказал, что перед смертью он сказал: «Где грач?»

Где здесь преступление? Против кого я могу предъявить факты? Но я что-то должен предпринять ради отца.

Нет. Неправда. Я должен что-то предпринять столь же ради себя, как и ради отца. В надежде облегчить горе и чувство вины.

Когда портной ушел, я отнес поднос с отцовскими пожитками наверх в его комнату. С постели уже сняли белье, остался голый матрас. Оконные шторы тоже сняли. Полы отдраили, а комнату проветрили. Маргарет была истовой домашней работницей.

Отцовская одежда лежала свернутой в шкафу. На вещах остался его запах, еле уловимый и тревожащий. Запах старого человека, плесневелый и знакомый. Он почти ничего не оставил после себя, кроме Библии и содержимого карманов.

Эта Библия была у него, сколько я себя помню. Это была Женевская Библия, перевод с древних языков, почитаемая пуританами. Когда его осудили за измену, он взял Библию с собой в тюрьму и постоянно ее перечитывал. Когда я был маленьким, он запретил мне ее касаться, чтобы не испачкать священный том грешными грязными пальцами. До сих пор я его слушался.

Теперь Библия была моей. Я отнес ее в гостиную и положил на стол, куда падал свет из окна. Перелистал страницы, хрупкие и потрепанные. Без отца книга потеряла свою важность. Конечно, это по-прежнему была Библия, священная книга, ценнее ее в мире ничего не было. Слово Божье. Я не оспаривал этого. Книга была насыщена мудростью, сутью святости. Но в то же время это была просто книга, небольшая, потрепанная, одна из десятков тысяч экземпляров по всей стране. Без отца она лишилась своего веса и ценности.

К задней обложке проржавевшей скрепкой был приколот свернутый бумажный лист. Внутри я обнаружил светло-каштановый локон, перевязанный красной нитью. Воспоминание обрушилось на меня, молниеносное и жестокое, как разбойник. «Рэйчел… как она грациозна, Джеймс, даже у себя на кухне. Знаешь, она грациозна, как лань».

Я потрогал локон, то, что осталось от моей матери, когда-то жившей, кого мой отец любил и желал. Я не мог себе представить, что он за ней ухаживал. Не мог представить, что родители были парой и молоды, моложе меня теперешнего. Но, похоже, ее молодой образ остался таким живым в его памяти, что заманил в Клиффордс-инн, заманил к законникам.

Отец их ненавидел. Законники были посланцами Сатаны, слугами Антихриста. Они помогли посадить его в тюрьму. Тем не менее его страсть к умершей жене лишила его страха.

Глава 6

Церковь Святого Дунстана на Западе была частично в строительных лесах. Она выступала на проезжую часть, отчего та сузилась, как бутылочное горлышко, перед воротами и выездом на Стрэнд. Лавки и ларьки сгрудились, будто искали защиты у стены южного придела, и загораживали бóльшую часть тротуара, затрудняя передвижение пешеходов. Пожар не разрушил церковь, но причинил ей значительный урон и закоптил каменную кладку, особенно в восточном крыле.

Вход в Клиффордс-инн находился в западном конце нефа, зажатый между квадратной башней церкви и стеной соседнего здания. Выстланный плиткой проход через церковный двор вывел меня к воротам. За ними открывался небольшой убогий двор, больший по ширине, чем по глубине, окруженный зданиями, разнившимися по размеру и возрасту.

Зал заседаний был прямо передо мной. Он занимал правую часть северного ряда. Дорожка привела ко входу в левой части здания. Там стояли люди и разговаривали вполголоса. Тут были юристы и их клерки, а также обычные граждане, как мужчины, так и женщины.

Никто не обратил на меня никакого внимания, словно я был привидением, когда я шел мимо них через арку в другой проход вдоль череды зданий, ведущий к другой арке. Там тоже было полно народу, хотя было намного тише, чем во дворе. Дверь в зал заседаний была справа. Она была закрыта. Перед ней стоял привратник со своим жезлом.

– Тише, сэр, – сказал он громким шепотом. – Суд заседает.

Я вышел через соседнюю дверь. И оказался в большем по размеру дворе, за которым находился сад. Налево, если пройти еще через одни ворота, располагалась Сарджентс-инн, а за ней Чансери-лейн, идущая на север от Стрэнда. Направо ряд домов, еще один двор и еще одни ворота, выводящие в переулок вблизи Феттер-лейн. Переулок был западной границей Пожара в сентябре прошлого года, но огонь оставил свои следы на обеих его сторонах. Одно из зданий пострадало – корпус внутри ворот в северной части двора. Крыша отсутствовала, и верхние этажи были частично разрушены.

В целом Клиффордс-инн производила впечатление обветшалой, словно престарелая бедная родственница, забытая всеми в углу возле камина. Но в картине общего запустения имелось одно исключение – кирпичный корпус, выходящий фасадом в сад, на дальней стороне почерневших руин.

Что говорил отец?

«Я следовал за ней через сад до входа в здание из кирпича».

Как странно! Еще одно зерно правды в бессвязной болтовне отца в тот последний вечер. Сначала место, где полно законников, теперь здание из кирпича в саду.

Здание имело четыре двери, расположенные на равном расстоянии друг от друга, и по паре окон, выходящих в сад, с каждой стороны. Я неспешно пересек двор и направился к зданию с нарочито непринужденным видом. Каждая из дверей вела на лестницу, на каждой лестничной площадке с обеих сторон располагались жилые помещения. Имена жильцов были написаны краской на доске у каждого входа.

Я остановился, чтобы изучить ближайшую от меня доску. Что-то с буквами было неладно. Я провел детство в типографии и подмечал подобные вещи. Уж об этом отец позаботился.

XIV

6 Мистер Харрисон

5 Мистер Моран

4 Мистер Горвин

3 Мистер Громвель

2 Мистер Друри

1 Мистер Бьюс

«Литеры одного имени были так неумело выведены краской, Джеймс, и так криво».

У меня мурашки побежали по затылку. Потрясающе. Доска выглядела точно так, как он описал. Одно имя было явно добавлено позже, и художник не обладал ни умением, ни старанием. Громвель.

«Там образовалась клякса, и бедная тварь в ней утонула».

Словно рядом стоял призрак отца и нашептывал мне на ухо. В самом деле, под буквой «л» в фамилии Громвель прилип муравей, истлевая внутри твердого савана из белой краски.

Меня обуял ужас. Если отец до сих пор был