Бриллианты безымянной реки - Татьяна Олеговна Беспалова Страница 11

Моя мать знает толк в еде и нарядах – это первое, что я осознал в жизни. Не удивлюсь, если прямо из Елисеевского гастронома она направилась бы вниз по улице Горького к ЦУМу и ГУМу. Однако этого не случилось по вполне понятной причине: в Елисеевском гастрономе моя мать встретила Цейхмистера. Можно ли назвать ту встречу судьбоносной? Наш семейный хроникёр, он же мой жестокий просветитель, присутствовавший при той встрече, в самых ярких и прочувствованных выражениях описал мне полупустой торговый зал Елисеевского. С той поры интерьер его мало изменился, если не считать возникших в последние годы огромных очередей. Итак, моя мать встретила Цейхмистера у колбасного, кондитерского или какого-либо иного отдела – об этом история умалчивает, но семейный хроникёр упомянул звук пощёчины, взлетевший к высоким сводам и последовавшие за ним гортанные крики моей матери: «Иуда! Злодей! Предатель!» Мама хватала Цейхмистера за лацканы пиджака, сбила с его головы шляпу. Я плакал, цепляясь за её не по московской погоде слишком тёплое пальто. И ещё хроникёр утверждает, будто продавщица отказывалась отпустить провинциальной нищенке товар до тех пор, пока та не покажет ей деньги.

А потом Цейхмистер, нагрузив две авоськи самой лучшей снедью, проводил мою мать и меня на квартиру к каким-то своим знакомым, сдававшим желающим чистую и светлую комнату. По преданию, за снедь и квартиру мой будущий отчим заплатил из собственного кармана.

Я не помню воркутинской нищеты и холода. В памяти не сохранились адрес и убранство чистой и светлой комнаты, в которой мы с матерью жили первые недели по возвращении из Республики Коми. Но я помню леденцового петушка на деревянной палочке, изумительного вкуса, солнечного, оранжевого цвета птицу, купленную для меня Цейхмистером в Елисеевском гастрономе в тот мой первый московский день.

Впоследствии я много лет считал Цейхмистера своим отцом.

* * *

История с пощёчиной в Елисеевском гастрономе стала мне известна со слов совершенно постороннего человека. Человек этот имеет неприятное свойство быть обиженным на судьбу. Уже старик, в свои пятьдесят лет не поднявшийся по служебной и научной лестнице выше младшего научного сотрудника, он, по-видимому, завидовал матери и её Цейхмистеру. Действительно, они производили впечатление не только вполне благополучной, но сказочно счастливой пары. Так продолжалось до моей встречи с упомянутым хроникёром и последующего отъезда в места не столь отдалённые.

Встреча с ним состоялась в курилке института «Гидропроект», куда я, дипломник геофака МГУ, забрёл в ожидании конца совещания. Да, да, научным руководителем моей дипломной работы являлся один из научных сотрудников института «Гидропроект», сотрудник лаборатории Цейхмистера. Собственно, именно научная карьера меня интересовала постольку-поскольку. Цейхмистер хотел скроить из меня учёного, а потом навязать зарплату в 120 рублей в месяц с перспективой когда-нибудь получать 180. Я же думал о другом. Москва была, есть и останется новым Эльдорадо, где можно в лёгкую выкручивать и 400, и даже 800 рублей в месяц. А может быть, и больше. Вообще любые суммы. И сам Цейхмистер и достопочтенный папаша моей подруги Канкасовой по этой части большие мастаки. Но пока мне приходится, выполняя их указания, катиться по рельсам советской добропорядочности, не уклоняясь с заданного старшими курса.

Оказавшись в довольно большой, скудно обставленной и ужасно задымлённой комнате, я сразу заметил несколько знакомых лиц. Научные работники потеснились, давая мне возможность расположиться на одном из диванов. Со мной была книжка. Кажется, некогда нашумевшая повесть Ильи Эренбурга «Оттепель». Издание 1954 года в мягкой обложке. Моя мать, всегда неукоснительно следовавшая за всеми модными веяниями, после возвращения из ссылки сумела собрать довольно внушительную библиотеку. Собираясь в дорогу, я почему-то схватил именно эту книжку.

Путь от нашей квартиры на Ленинском проспекте до развилки Ленинградского проспекта и Волоколамского шоссе, где находится институт «Гидропроект», неблизкий и в дороге я, как и многие москвичи, читал какую-нибудь беллетристику. «Оттепель» показалась мне скучноватой – надуманные переживания, немотивированные поступки героев, опостылевший дух коллективизма, когда роль отдельной личности низводится до нуля, бескорыстие и целомудрие – экая небывальщина! Одним словом, серая, скучная жизнь неестественно добродетельных людей, чувствующих себя счастливыми при мизерной зарплате и в ужасных жилищных условиях, когда в центре Москвы, буквально в пределах Садового кольца, ещё сохранились жилые дома без горячего водоснабжения. Всё это казалось странным и полностью противоречило моим амбициям. Я-то готовил себя к блестящей карьере, а блестящая карьера помимо идей это в первую очередь деньги. И не такие деньги, на которые тянешь лямку от зарплаты до зарплаты. Тем не менее я прочитал большую часть книги, оставалось дочитать всего несколько страниц, и я решил посвятить время вынужденного безделья пусть скучной, но книге. Читая, увлёкся и не заметил, как оказался наедине со своим «просветителем». Как, бишь, его фамилия? Супонников? Сутяжников? Не помню. Увлечённый чтением, я заметил его лишь в тот момент, когда он оказался рядом со мной на диване. Бесцветная внешность, чистая, без претензий, одежда, тихий, невыразительный голос, ускользающий взгляд.

– Сын знаменитого товарища Цейхмистера много курит, – заметил этот отвратительный субъект.

– Мама тоже считает, что я слишком много курю… – вежливо отозвался я, надеясь, что наша беседа долго не продлится.

– Гертруда Оганесовна… как же, знаю. При случае не забудете передать привет?

Тут он назвал своё имя, которое я так и не смог запомнить.

– Постараюсь не забыть, но неуверен, – честно ответил я.

– Я скромный научный работник. Ничего особенного. Без патентов, без заслуг, но, бывает, преподаю.

Я закрыл книгу, понимая, что навязчивый собеседник так просто не отвяжется от сына самого товарища Цейхмистера.

– О! Вы читаете «Оттепель»! В своё время эта повесть наделала много шума. Самое лучшее в этой книге – её название, а сама повесть плоха. Да и устарела она. Вы не находите?

Я ответил уклончиво, надеясь сократить этот грозивший затянуться разговор. Он перейдёт к сути вопроса совсем скоро. Однако, если это не случится в ближайшие десять минут, мне придётся, сославшись на неотложные дела, покинуть курилку, а пока я спрятал брошюру «Оттепели» в портфель и приготовился слушать. Тем временем мой собеседник, как опытный пилот, стал плавно заходить на траекторию, непосредственно ведущую к сути вопроса:

– Интересна не сама эта не удавшаяся Илье Григорьевичу повесть. Интересен сам феномен оттепельной литературы, главная тема которой – борьба архаистов и новаторов на производстве. Это жизненно и соответствует реалиям. Взять, к примеру, наш «Гидропроект». Наука – тоже своего рода производственный процесс. Товарищ Тер-Оганян – сторонник архаических взглядов. Товарищ Цейхмистер – новатор.