Юрий Никитин - Князь Рус Страница 11

– Демона надо убить, человека же, если невиновен, ­нельзя!

– А мало ты убил невиновных, – проворчала она беззубым ртом. – Все ж понятно, да только, как пес, сказать не можешь. Хоть человек, хоть демон – надо убить, пока слаб. А время потеряешь, все погубишь. Демона потом убить трудно, а женщину… да еще такую, ни один мужчина пальцем не тронет. Даже если она на нем станет воду возить.

Но Рус уже отъехал, на прощание сердито блеснув зубами, показал, как перегрызет ей горло. Векша после его ухода села рядом с Ис:

– Молодые они, света не зрели… А ведь их отцы-прадеды ходили в дальние походы за тридевять земель, где все народы были вовсе черные, как осмоленные головешки!.. Водил их доблестный Скиф… нет, дети Скифа. Или правнуки. Но с той поры прошло столько веков, что из поколения в поколение те люди становились все чуднее, пока не превратились в демонов ночи… Я буду тебя лечить, милая. Если ты демон, то тебе это не навредит, сама излечишься, а ежели человек, то я подсобить могу.

Ис все же по интонации и жестам поняла, что хотела сказать старая ведунья. Улыбнулась благодарно, ткнула себя в грудь пальцем:

– Ис.

– Ис, – повторила старуха, – понятно, тебя зовут Ис. Верно?.. Вот-вот, Ис!.. Ты права, тебе надо бы подучиться и языку человеческому. Что ты хотела бы узнать?.. Нет-нет, на того витязя указывать рано. Зовут его Рус… Рус… Рус… все остальное не поймешь. Давай-ка начнем с простого. Приветствие начинаешь со слов «Гой ты еси…», а то и просто «Гой». Что ты так вздрогнула?.. А вот это рука… это нога… глаз…

То ли язык золотоволосых гигантов был прост, то ли она оказалась усердной ученицей, но через несколько дней уже разговаривала с Векшей, а еще через три дня старая ведунья рассказала, почему так поспешно двигаются через незнаемые для них земли.

Тцар Пан, сын Вандала, был силен и могуч, у него было пять сотен жен и около тысячи наложниц. От них он породил тысячи и тысячи сынов и дочерей, внуков вовсе несметное число, но при тцаре постоянно находились только две женщины: синеглазая Злата и красавица Коломырда, обе сильные и умные, обе родили по трое сыновей, которые красотой, здоровьем и силой затмили остальных детей Пана. Они с детства росли богатырями, и настоящее соперничество при дворе тцаря было только между двумя этими женщинами. Не за любовь тцара, настоящие женщины такой малостью пренебрегают, – за имя наследника!

Коломырда родила Крекана, Терлана и Щеркса, а Злата – Чеха, Леха и Руса. У той и другой были еще и дочери, но девочки, даже если они тцарские дочери, всего лишь разменная монета, отрезанные ломти сладкого пирога, что попадут в чужие руки, а вот сыновья… Эти шестеро всегда играли вместе, росли вместе, охотились и учились владеть оружием, скакать на конях, ловить рыбу и обгонять на бегу оленей. Но когда начали подрастать, заметили соперничество матерей, сами невольно стали смотреть друг на друга с подозрением и недоверием. Кого великий тцар назовет своим наследником? Кто станет тцарем, будет раздавать братьям земли, людей, стада скота, рабов?

Опасаясь ссор, их разлучили и стали держать в разных половинах дворца. И однажды Коломырда, опоив тцара сладким зельем, сумела добиться от него клятвы, что всякий, кто войдет сейчас в его покои и нарушит их ласки, будет изгнан из тцарства без права возвращения. Тцар согласился, но тут же с грохотом распахнулась окованная золотом дверь, вбежали, стуча тяжелыми сапогами, его встревоженные дети Чех, Лех и Рус. Им кто-то сказал, что их отец заболел и только их присутствие может отогнать болезнь…

А может, добавила Векша с сомнением, было вовсе не так, но во всяком случае тцар велел троим покинуть тцарство. Говорят, он плакал и убивался, но слово тцара крепче адаманта, на том держится власть тцарей и крепость тцарств, и трое ошеломленных детей повиновались. Их мать Злата умерла с горя в тот день, когда они выехали за городские врата.

С ними в добровольное изгнание отправились их наставники, их упросила несчастная мать, слуги, телохранители, а также часть родни, которые опасались мести Коломырды и ее детей, когда те придут к власти. И вот теперь трое братьев бегут, ибо не верят, что Коломырда оставит их в покое. Та, к несчастью, помнит о судьбе великого пращура Скифа, которого точно так же изгнали, правда – на тридцать лет; тогда думали, что с ним покончено, но Скиф собрал сперва малый отряд, потом войско и совершил великий поход в южные страны, где захватил их все, включая Мидию, Сирию, Палестину, а египетский фараон Псамметих вышел с дарами навстречу и униженно откупился. В захваченной Палестине Скиф остался на двадцать девять лет, а потом вернулся, ибо истекал его тридцатилетний срок. Он явился с великой силой, потрясателем Вселенной, но не казнил своих врагов, а поблагодарил за изгнание: иначе разве стал бы тем, кем стал? Сидел бы на печи, ел бы калачи, утирал бы сопли, и так – до старости.

– Коломырда боится этих троих, – сказала Векша со смешком. – Боится нищих, голодных, измученных!.. Боится, сидя во дворце, имея под рукой уже подвластного ее воле тцаря и огромное войско!

– Так Скиф… его предок? – спросила Ис медленно, вслушиваясь в звуки чужого, но теперь почти понятного языка.

– Прадед… или прапрадед, – отмахнулась Векша словоохотливо. – По прямой линии.

– А у Скифа как звали отца?

Векша пожала плечами:

– Кто знает? Разве что волхвы. А мы, простые люди, не знаем даже, как звали сыновей Скифа. Меж ним и нами столько поколений.

Лицо Ис оставалось встревоженным. Векша сказала успокаивающе:

– Чего так встревожилась? Все хорошо. Никто тебя не обидит.

Ис сказала тихонько:

– А ты не слышала случайно… такие имена: Гог и Магог?

Векша наморщила лоб:

– Погоди… погоди… Нет, вроде бы не слышала. Хотя что-то знакомое чуется. А что, родня тебе какая?

Смуглое лицо Ис побледнело, словно отхлынула вся кровь. Голос дрогнул:

– Нет… Ох, совсем нет!

Векша смотрела с удивлением, набрала в грудь воздуха, собираясь что-то сказать, но впереди вдруг заорали изумленно, сердито. В роще, куда подъезжали повозки, деревья стояли пугающе голые, будто зимой. Скелеты, а не деревья, даже трава у корней исчезла, оставив серую землю, странно струящуюся, шелестящую, словно бы та вдруг разом превратилась в гонимую ветром грязь.

Ис тоже увидела, ахнула:

– Боги!..

– Добрый был урожай листьев, – бросила Векша сожалеюще. – Да лесным богам не собрать уже.

– Что это? – прошептала Ис.

Она приподнялась, держась за борта, вглядывалась в непонятное. Ей показалось, что земли вовсе не видно из-за массы шевелящихся насекомых.

Векша понимающе кивала, а сбоку подъехал огромный воин, свирепый и со шрамами на лице и голых плечах. У него были такие же синие глаза, как у Руса и его братьев, открытое лицо. Ис сжалась, помнила, как огромные руки этого человека деловито вспарывали раненых, выдирали сердца и печень, как пожирал, довольно чавкая, хлюпая кровью. Воин густым голосом, привыкшим больше выкрикивать брань и угрозы, проревел: