Наталья Павлищева - Спасти Батыя! Страница 11

Кроме нас, в караван-сарае был еще один караван, как мы поняли, встречный, и я действительно вознамерилась вернуть Анюту обратно. Ни к чему мне такая обуза. Но стоило заговорить об этом, как служанка залилась слезами. Сквозь рыдания удалось разобрать, что ей нельзя возвращаться, потому что она сбежала из дома от злого мужа. Закончилось все тем, что, услышав гонг, я махнула рукой и отправилась ужинать. Видно, от нее никуда не денешься…

Но сразу за дверью едва не сбила с ног хозяйку, которая несла нам еду на большом подносе. Все было горячее и в таких количествах, что я усомнилась, не весь ли караван соберется в наши апартаменты. Но девушка жестами показала, чтобы мы ели, и исчезла, как ночное видение. Все верно, здесь не принято, чтобы женщины сидели вместе с незнакомыми и грубыми мужчинами, да еще и такие, как мы.

Ладно, мне и самой не слишком хотелось ловить на себе оценивающие мужские взгляды, к тому же опасно… Анюта так вообще была уверена, что нас ночью непременно изнасилуют и зарежут.

– Анюта, это который по счету караван-сарай, где мы ночуем? Сколько раз тебя за время пути насиловали или убивали?

Я снова предложила вернуться и снова получила в ответ поток слез.

– Хорошо, только тогда вообще замолкни, словно бы безголосая!

Лучше уж общаться с Каримом, чем с этой змеей в женском обличье.

Вопреки своим намерениям оставаться в Белеули на два дня мы не стали, уже на следующее утро погрузили все и отправились вперед. Просто караван-баши встречного каравана сказал что-то про караваны, которые пойдут из Гургенджи и Самарканда, нам надо было к ним успеть. Все верно, чем караван больше, тем надежней. На большой караван не рискует нападать местная мелочь, хотя я сомневалась, что вообще кто-то нападает, слишком пустынно было вокруг.

Утром, наблюдая, как наш новый знакомый ловко затягивает ремни на навьюченных тюках, как он одновременно бережно и властно обращается с верблюдами, а те его слушают, видно, почуяв опытную и сильную руку, я вдруг подумала, что даже не спросила его имени.

Карим, вежливо поинтересовавшийся, как спалось, кивнул:

– Аманкул он. Казах.

– Он навьючивает верблюдов так, словно всегда эти занимался.

Снова взгляд Карима был внимательным и пытливым:

– Ты очень наблюдательна для женщины, Настя. Аманкул хороший погонщик, но на них напали и ограбили караван. Он случайно остался жив…

– Это он тебе сказал?

– Нет, хозяин караван-сарая. Трое из ограбленного каравана сумели доехать до Белеули, а Аманкула бросили в степи, посчитав мертвым. Нельзя ходить всего с несколькими верблюдами, опасно. Если бы не мы, он погиб бы.

– Вон встречный караван…

– Без воды раненому каждый день важен. Ты жалеешь, что мы его взяли?

– Нет. Он ранен?

– Да, у него вывихнута нога, уже вправили и напоили снадобьями. Хозяин караван-сарая благодарил нас за спасение Аманкула, говорил, что за него схватятся в Гургенджи, он много где бывал и много что видел. Я поговорил, не врет, действительно, бывал даже в Каракоруме. Взять бы его с собой…

Я поймала недовольный взгляд Анюты и мысленно погрозила ей кулаком. Но, помня мои требования, служанка промолчала. Вот так! И не сметь раскрывать рот, змеюка подколодная!

Карим заметил наш перегляд и осторожно поинтересовался:

– Что-то Анюта сегодня не шипит?

– Я пообещала отправить обратно, если скажет еще хоть одно недовольное слово. Причем сделаю это прямо посреди пути, придется топать до караван-сарая ножками, как Аманкулу!

Последние слова я намеренно говорила громко, чтобы услышала Анюта. Та фыркнула, но себе под нос, возразить не посмела.

– Карим, может, он с нами пойдет?

– Не знаю, может, если сил хватит, далеко все-таки.

Пока Аманкул шел. Мало того, он свободно говорил по-кипчакски и даже чуть по-русски! Услышав хоть и коверканные, но слова не только из уст Карима и противной Анюты, я чуть не взвизгнула. Правильно мы его спасли, очень правильно!

– Аманкул, ты на Руси бывал?

– Нет, урус купец водил, урус коназ…

– Ярослава?! – ахнула я.

Аманкул чуть подумал и кивнул:

– Слава…

– Живого?

– Чего? – это Карим.

– Карим, князя Ярослава Всеволодовича обратно привезли мертвого, его в Каракоруме отравили.

Карим поговорил с Аманкулом и отрицательно покачал головой:

– Нет, он туда вел и, наверное, не князя Ярослава, а кого-то другого, тот молодой был и обратно живым вернулся, Аманкул его видел.

Кто бы это мог быть, не князь Александр Невский же, тот еще дома, поедет позже…

– Настя, у князя Ярослава Всеволодовича в Каракорум сын ездил.

– Александр?

– Нет, Константин. Действительно вернулся с почетом. Еще при Угедее.

Я усмехнулась:

– Есть надежда?

– Что говоришь-то? Не нарушай их обычаев, не тронут.

– Так уж и не тронут?

Карим только рукой махнул, но немного погодя снова подъехал ко мне ближе, заговорил:

– Настя, это в степи без людей ты могла делать все, что хочешь. Там нельзя. И не только в Каракоруме, вообще нельзя. Там ислам, женщины держатся скромно. Что попало не говори и не делай.

– Ты мой толмач, и все разговоры я веду через тебя.

Я прекрасно понимала, что он прав, начни я орать про Винни-Пуха посреди базара, вряд ли оценили бы. Ладно, потерпим, придется не одной Анюте закрывать рот на замок, но и мне тоже. Жаль, я бы порезвилась…

Впереди показалась какая-то башня, я кивнула Кариму:

– Караван-сарай?

– Сигнальная башня, караван-сарай чуть в стороне, сейчас подъедем.

Таких сигнальных башен высотой в трехэтажный дом мы увидели несколько, но к ним не подъезжали. Спрашивать, зачем построены, глупо, если сигнальные, значит, сообщают о приближении врага.

Но о башнях я довольно быстро забыла, до того поразило меня увиденное на следующее утро. Стоило нам тронуться в путь, как совсем скоро я снова метнулась к Кариму:

– Это что?!

Мы были на краю Великого каньона, не иначе. Я за ночь успела переместиться еще и в пространстве, попав в Гранд-Каньон? Нет, не я одна, вместе со мной весь караван, только в отличие от бедной Насти остальных такое перемещение ничуть не удивляло, даже караван-баши, он спокойно двигался вперед по настоящим горам.

Что за бред, откуда горы в степи?! Вернее, мы тащились почти по краю отвесной кручи, умопомрачительно изрезанной и немыслимо красивой. Круча была слева, а справа все так же ровный каменистый стол с такырами, колючками и песком без конца и края.

Карим тоже спокоен:

– Устюрт. Это чинк.

Я забыла проглотить то, что не глотнулось до произнесенных слов. Нет, про плато Устюрт я что-то слышала, что там пусто, лысо и опасно. Пока шли, выяснилось, что не так уж пусто и не так уж лысо, караван-сараи хоть и несколько потрепанные, но вполне пригодны для жизни и поставлены равномерно. Но я никак не думала, что мы постепенно поднимаемся вместе с плато вверх и вот теперь подошли к краю. Ладно бы край, так ведь какой!