Бернард Корнуэлл - Последнее королевство Страница 11

– Твой отец, – произнес король, – предпочел сражаться с нами.

– И погиб, – ответил я.

Слезы навернулись мне на глаза, я хотел что-то добавить, но не смог, только по-детски всхлипнул, и меня обожгла огнем насмешливая улыбка Уббы. Я сердито утер нос.

– Мы решим твою судьбу, – высокомерно произнес Эгберт, и меня отпустили.

Я вернулся к Равну, который потребовал, чтобы я все подробно ему рассказал. Старик улыбнулся, когда я упомянул зловещее молчание Уббы.

– Он выглядит страшно, – согласился Равн. – Я точно знаю, что он убил шестнадцать человек в поединках и несколько дюжин в сражениях, но при дурных предзнаменованиях он не станет биться вообще.

– Предзнаменованиях?

– Убба – очень суеверный молодой человек, – сказал Равн, – но к тому же опасный. Я дам тебе один совет, юный Утред: никогда, ни при каких обстоятельствах не сражайся с Уббой. Даже Рагнар побоялся бы с ним драться, а мой сын редко испытывает страх.

– А Ивар? – спросил я. – С Иваром твой сын стал бы драться?

– С Бескостным? – Равн задумался. – Он тоже страшный и не знает жалости, зато у него есть здравый смысл. Кроме того, Рагнар служит Ивару, если вообще кому-то служит, они друзья, так что драться они не станут. А вот Убба? Только боги говорят ему, что делать. Бойся того, кто получает приказы от богов. Отрежь-ка мне поджаристой корочки, мальчик, больше всего в свинине я люблю корочку.

Сейчас я уже не вспомню, сколько времени провел в Эофервике, помню только, что меня запрягли в работу.

Мою красивую одежду забрали и отдали какому-то мальчишке-датчанину, а вместо нее вручили проеденный молью шерстяной балахон, который я подвязывал куском веревки. Несколько дней я готовил Равну еду, но потом пришли еще корабли с женщинами и детьми – семьями победителей, и вот тогда я осознал, что датчане приехали, чтобы остаться в Нортумбрии.

Приехала и жена Равна, крупная женщина по имени Гудрун; ее хохот мог бы свалить наземь вола. Она прогнала меня от очага, у которого теперь хлопотала жена Рагнара Сигрид, с волосами цвета залитого солнцем золота, спускающимися до талии. У них с Рагнаром было два сына и дочь – Сигрид родила восьмерых детей, но выжили только эти трое.

Рорик, второй сын, был на год младше меня, и в тот день, когда мы познакомились, накинулся на меня с кулаками, но я повалил его на спину и мутузил до тех пор, пока Рагнар не поднял нас обоих, не стукнул лбами и не велел помириться. Старший сын Рагнара, тоже Рагнар, был восемнадцатилетним юношей, почти мужчиной. Его я не видел, потому что он был в Ирландии, где учился сражаться и убивать, чтобы стать ярлом, как его отец. Позже я познакомился с Рагнаром Младшим, очень похожим на отца – всегда бодрым, жизнерадостным, охотно берущимся за любое дело, дружелюбным со всеми, кто его уважал.

Как и все остальные дети, я не болтался без дела. Вечно требовалось принести дров или воды, а два дня я провел, помогая обжигать зеленый налет с корпуса одного из судов. Все это мне нравилось, хотя приходилось драться с дюжиной датских мальчишек. Все они были крупнее меня, и я вечно ходил с подбитыми глазами, растянутыми запястьями, выбитыми зубами и в синяках. Самым главным моим врагом стал мальчишка по имени Свен, на два года старше, очень крупный для своего возраста, с круглым глупым лицом, отвисшей челюстью и бешеным нравом – сын одного из рулевых Рагнара по имени Кьяртан.

Рагнару принадлежало три корабля, сам он командовал одним, Кьяртан – вторым, а высокий, обветренный викинг Этил правил третьим. Кьяртан и Эгил, конечно же, были еще и воинами: рулевые водили свои команды в бой и считались важными людьми, на их руках болталось много тяжелых браслетов. Сын рулевого Кьяртана, Свен, возненавидел меня с первого взгляда и называл английским дерьмом, козьим навозом и собачьей вонью. Он был старше и крупнее и запросто мог меня побить, но я уже успел обзавестись друзьями. По счастью, Рорика Свен ненавидел почти так же сильно, как и меня, и вдвоем с Рориком мы могли дать отпор, поэтому через некоторое время Свен начал обходить меня стороной, если не был уверен, что я один. Поэтому, если забыть о Свене, лето было чудесным. Я вечно ходил чумазым и голодным, но Рагнар все время веселил нас, и я редко чувствовал себя несчастным.

Рагнар часто уезжал, большая часть датского войска проводила лето, разъезжая по Нортумбрии и подавляя очаги последнего слабого сопротивления, но новостей датчане привозили мало, и никогда – о Беббанбурге. Судя по всему, северяне везде побеждали, потому что каждый день в Эофервик на поклон к Эгберту прибывали новые таны. Эгберт жил теперь в замке короля Нортумбрии, хотя победители вытащили из замка все, что имело хоть какую-то ценность. Пролом в стене починили в тот самый день, когда мы копали огромную яму на поле, по которому в панике бежала наша армия. Мы побросали в эту яму гниющие тела нортумбрийских мертвецов. Некоторых я знал. Наверное, среди них был и отец, но я его не видел. Оглядываясь назад, скажу, что и не скучал по нему: он всегда был угрюм, вечно ожидал худшего и не любил детей.

Самой тяжелой работой для меня оказалась покраска щитов. Сначала требовалось выварить шкуры, чтобы получился клей – густая липкая масса, которую вливали потом в порошок из растертой большими каменными пестиками меди. В результате получалась тягучая голубая паста, ее наносили на новые щиты. После такой работы я несколько дней ходил с голубыми руками, зато щиты наши, висевшие на бортах корабля, смотрелись просто великолепно.

У всех датских судов тянулся по борту брус, на котором укреплялись щиты – внахлест, словно в боевом построении. Свежепокрашенные щиты предназначались для судна Уббы, и я помогал обжигать и чистить этот корабль. Убба вроде бы собрался уходить и хотел, чтобы его драккар красиво смотрелся. Нос судна круто выгибался над водой, словно грудь лебедя, а потом тянулся вперед, увенчанный головой полудракона-получервя. Голову эту можно было снять и положить на дно.

– Мы снимаем головы чудовищ, – объяснил мне Рагнар, – чтобы они не отпугивали духов.

К тому времени я уже немного понимал датский язык.

– Каких духов?

Рагнар вздохнул, столкнувшись с таким невежеством.

– У каждой земли есть свои духи, ее мелкие боги, и, когда мы подходим к своей земле, мы снимаем головы, чтобы духи в испуге не разбежались. Сколько раз ты сегодня дрался?

– Ни разу.

– Тебя уже боятся. А что это у тебя на шее?

Я показал. То был грубый железный молот, верней, маленький молоток размером с большой палец руки. При виде него Рагнар расхохотался и потрепал меня по голове.

– Мы еще сделаем из тебя датчанина, – сказал он с довольным видом.