Михаил Голденков - Три льва Страница 11

— Подожди, ты самое интересное пропустила! — остановила Кютюр подругу. — Что вы делали и как долго? Как себя вести с султаном?

Чулпан лишь вздохнула:

— Ох, Кютюр! Не у того ты спрашиваешь! — Чулпан опять театрально обхватила щеки руками, закачав головой и закатывая глаза. — Я такая трусиха, что все испортила! Меня научили, что надо самой раздеться и сесть в ногах ложа султана. Я страшно волновалась, кое-как разделась и присела на корточки в ногах его ложа, закрывая грудь руками. Мехмед вошел, посмотрел на меня и засмеялся. Потом он протянул мне кувшин с шербетом и попросил разлить по двум пиалам себе и мне. Но я голой так стеснялась все это делать, что уронила вначале кувшин, потом опрокинула пиалу… В постели с Мехмедом я вела себя так робко и настолько неумело, что его возбуждение прошло, он рассердился, но через полчаса его сила вернулась и он наконец-то овладел мной. При этом у меня было ощущение, что меня режут. Утром он встал первым, оставив старую одежду, вместе с деньгами, мне и надев новую одежду… Теперь султан навряд ли вновь обратит на меня внимание, но я не ропщу. Не хочу вновь так позориться. Лучше сидеть и ждать своего повышения по выслуге лет без всяких любовных утех. Может, завести интрижку с евнухом Саидом? Он симпатичный молодой парень.

— С евнухом? — усмехнулась Кютюр. — Да ты, верно, шутишь…

— У нас тут уже было такое три года назад, — сделала страшные глаза Чулпан, — одна жена султана завела роман с евнухом. Все закончилось очень плохо. Евнуха казнили, а девушка бросилась в горячую топку.

— Да уж, невеселая история. Значит, и евнухи на кое-что годятся?

— Так! Не все евнухи одинаковые. Если евнух — толстяк с тонким голоском, то значит, его еще в детстве лишили всех мужских органов. Если евнух нормального телосложения, то значит, что он лишился в юности только яичек, а его стержень еще на кое-что способен. А есть такие евнухи, у которых яички атрофировались вследствие того, что в детстве их подвергали особому трению. Эти тоже на кое-что годятся. Просто детей от них уж не родишь. Ну а первый тип — те, что толсты, — считается у султана самым надежным, другие два — нет, поскольку у них еще пробуждаются желания.

— Да ты прямо учитель по части евнухов! — засмеялась Кютюр. — И с такими знаниями ты боишься султана?

— Ну, — смущенно улыбнулась Чулпан, — сейчас бы я уже не так боялась, как в прошлом году. Сейчас я бы уже, возможно, вообще не боялась. Но… быть валиде — это не для меня, наверное. Пусть другая будет любимой женой султана, но не я. Но пока султан пренебрегает мной, другие жены надо мной смеются и обижают.

— Это все потому, что ты прячешь под чадрой свое лицо и опускаешь свои прекрасные глаза. Вот султан и забыл тебя. Я не буду носить чадры, — сказала Кютюр.

— О, Кютюр! Ты очень красивая. Но и очень отважная. Будь, ради Аллаха, осторожней! — умоляла ее подруга… Чулпан полюбила Кютюр, ибо литвинка уже не раз заступалась за робкую татарку, и другие женщины стали побаиваться пинать и дразнить Чулпан, как часто бывало раньше.

Главной же соперницей Кютюр выступала в гареме черкесская красавица Гюльбехар — женщина с сильным характером и красивым лицом яркой брюнетки, по собственной воле оказавшаяся в серале. «С этой совладать будет непросто», — думала Кютюр, бросая внимательные взгляды на гордую черкешенку.

Кютюр с любопытством слушала все рассказы весьма болтливых женщин, охотно общающихся с новой женой. Литвинка скрупулезно собирала информацию, стараясь распланировать свое будущее поведение. Так, ей рассказали, что некогда блистала в гареме красавица Нурбану, что значит «принцесса света». Нурбану тоже была валиде-султаном, любимой женой Селима Второго по прозвищу Пьяница, и матерью султана Мурада Третьего. Эта еврейка из знатного рода, родственница известного в Венеции сенатора и поэта Джорджио Баффо, была захвачена турками на греческом острове Парос, привезена в гарем, где также боролась за жизнь и власть, как могла. Чтобы помочь своему сыну взойти на трон, хитрая и ловкая Нурбану умудрилась скрыть смерть своего мужа Селима, обложив его труп льдом, пока через две недели не прибыл ее сын, чтобы стать новым султаном.

— Из-за того, что Нурбану была все же венецианкой, она вела политику против Генуи, конкурента Венеции, — рассказывала Кютюр настоятельница гарема, — и, поговаривают, из-за этого генуэзцы ее и отравили. И вот в честь Нурбану построили мечеть Аттик Валиде неподалеку от нашей столицы.

«Удушили, отравили… — думала Кютюр, слушая рассказы. — Не самая завидная судьба некоторых первых жен. Здесь надо, в самом деле, держать ухо востро. Не такие уж и курицы эти жены…»

Но больше других валиде женщины гарема вспоминали бабку нынешнего султана — гречанку Софие, захваченную корсарами и проданную туркам, а также русинку Турхан Хатис, урожденную Надю. Надя была схвачена в каком-то русинском городишке в возрасте двенадцати лет. Ее подарили Кезем-Султану, чьей валиде она вскоре стала. Софие-султан также играла первую роль в Оттоманской Империи. Она переписывалась с европейскими монархами и даже с королевой Великобритании Елизаветой Первой, подарившей ей настоящую европейскую карету. В этом экипаже Софие-султан любила совершать поездки по городу, вызывая чувство потрясения у подданных, не привыкших к такому скандальному поведению женщин, даже правительниц. Но валиде, такие как Роксалана, Нурбану, Софие или Турхан Хатис, часто игнорировали строгие османские правила и диктовали свои.

«Вот я такой и буду», — говорила себе Кютюр…

Прошло, впрочем, немало недель, пока очарованный Мехмед решился на свидание с прекрасной блондинкой. В один день к Кютюр пришел евнух — человек с шоколадным цветом кожи — и велел ей собираться в султанскую опочивальню.

— Передай султану, что я не могу прийти, — холодно ответила Кютюр. Ошеломленный евнух поклонился и быстро удалился… Чулпан, узнав об отказе, расплакалась:

— Что ты наделала, о несчастная Кютюр! Ты подписала себе смертный приговор! За такое здесь рубят головы! — почти рыдала преданная подруга. Но Кютюр, улыбаясь, прижимала к груди плачущую Чулпан, успокаивая:

— Нет, Чулпан. Все будет хорошо. Вот увидишь…

Дерзкая литвинка прекрасно знала, на какой подвох уже один раз пошел султан, чтобы взять ее в гарем. Так неужели он откажется от нее сейчас, отдав так просто ее прекрасное тело палачу? Хитрая Кютюр хорошо запомнила влюбленные чайные глаза султана и была уверена, что и сейчас Мехмед уступит…

На следующий день султан, обеспокоенный неожиданным отказом, облачился в халат, расшитый золотыми нитями, и сам явился в покои красавицы — неслыханное дело! Повелитель огромной империи от Египта до Венгрии, от Сирии до Крыма, от Персии до Армении не выглядел грозным царем перед хрупкой девушкой Кютюр. Смущаясь, он приблизился к ложу Кютюр и сел на край, словно сам был слугой в собственном дворце.