Ахмедхан Абу-Бакар - Тайна рукописного корана Страница 11

– Мы сейчас, Саид Хелли-Пенжи, мигом все раздобудем, – вскинулись лесные братья.

– Вдвоем не ходите, и один управится; если не удастся тайком где-нибудь со двора утянуть кирку и лопату, вот деньги, купи, – и Саид бросил тому, что был выше ростом и тощ, словно загнанная кобыла, серебряный рубль с изображением белого царя.

– Я попрошу, скажу, по дороге товарищ умер, похоронить его надо.

– Идиот, хочешь, чтоб весь аул сюда собрался?

– И верно, не то я надумал.

– Ни слова лишнего не говори, спросят, зачем понадобилась лопата, буркни себе под нос что-нибудь и на все вопросы только знай себе кивай согласно головой. Не осложняй простых вещей и не упрощай сложных. Набирайтесь ума-разума.

– Понятно.

– Иди. Скоро вы будете богатыми, сукины сыны, благодарить меня всю жизнь будете, Саида Хелли-Пенжи. И весь мир для вас станет Багдадом.

Долговязый ушел, а рябой коротышка, с лицом, будто слепленным из серой сулевкентской глины, остался с Саидом. Это был тот, который мечтал о похищении своей возлюбленной. Он рассказал Саиду о том, что его гложет, и вдруг воскликнул:

– А зачем же мне ее похищать, теперь просто выкуплю! Правда ведь, Саид?

– Да ты, брат мой, когда набьешь карманы золотом, еще подумаешь, стоит ли связывать себя с какой-то там девчонкой…

– Но я ее очень люблю!

– Она красивая?

– Для меня да. Правда, чуть прихрамывает, но я этого даже не замечаю.

– А я вот никогда никого не любил. И меня никто не любил. Хотя нет, неправда. Одна баршамайская вдова любила меня. Огневая была, стерва, дотла сжигала… Она еще была замужем, когда однажды, будучи у них в гостях, в отсутствие мужа я полез к ней. И знаешь, что она сделала? Я-то думал, вот сейчас поднимет шум на весь аул, и вдруг слышу, она говорит: «Чего ты так долго не шел, измаялась я ожидаючи». Ну, мы, конечно, времени даром не теряли, а все же до прихода мужа не управились. И он застиг нас. Ну я с ним сцепился, а она, едва он одолевать меня стал, закричала: «У каждого своя жена, пусть он об этом знает! Бей его, муж, бей!» Но как только я брал над ним верх, женщина меняла речь. «И что это за муж, – кричала она, – сам не справляется с делом и другому мешает! Бей его, мой возлюбленный! Бей!» Ха-ха-ха! Вот как оно иногда получается.

– Моя не такая… – с грустью проговорил коротышка.

– Все они до поры не такие. Не верю я женщинам, они любого из нас продадут и купят с легким сердцем. Однако, что-то наш одноухий не возвращается?

– Его Хурда-Кади зовут…

– А тебя?

– У меня и имени-то нет, просто прозвали Ятим-бедняк.

– Где он ухо свое потерял?

– В Большом ореховом лесу.

И Ятим с улыбкой поведал, как это случилось. Был такой абрек, Умар из Адага. Разные они бывают, абреки. Этот был мужчина, настоящий горец. Он защищал бедных, угонял табуны и отары овец у богатых и все раздавал беднякам по аулам. Но были в лесах и другие абреки. Те ногтя на мизинце Умара из Адага не стоили. И однажды в Большом ореховом лесу этот Хурда-Кади, которому поперек горла стояла добрая слава Умара из Адага, подделался под него и обобрал бедняка горца, который вез на арбе кукурузу себе домой. Огорченный бедняк сел у дороги на камне, взялся за голову и на чем свет стоит стал поносить Умара из Адага. Вдруг будто из-под земли вырос перед ним на лихом коне всадник и спрашивает:

– Чем ты удручен, брат?

– Горе у меня, добрый человек, большое горе, семеро детей дома, слепой отец, хромая мать, больная жена – все они голодные, ждут меня там в горах, и я вез им кукурузы, да вот обобрали меня…

– Кто?

– Абрек Умар из Адага, будь он проклят, чтоб род его выморила чума.

– Он сам так и назвался?

– Да! Да с каким бахвальством, чтоб ему не знать радостей.

– Куда он увел арбу?

Бедняк показал в глубь леса.

– Следуй за мной, – сказал всадник и поскакал в ту сторону, куда направился грабитель.

Умар из Адага очень быстро нагнал Хурда-Кади, остановил его, велел вернуть бедняку все, что тот у него отобрал, и на глазах у пострадавшего горца одним ловким взмахом сабли отрубил Хурда-Кади ухо и сказал: «Это, негодяй, тебе за то, чтобы ты впредь не путал себя со мной!» Так он потерял ухо…

– Вот что, Ятим, иди-ка ты ему навстречу. И знай, если что, бегом обратно, – проговорил Саид Хелли-Пенжи, словно бы и не слушал длинного рассказа Ятима. – Э, да вот, кажется, и он сам.

Из кустов действительно вынырнул одноухий с лопатой и глиняным кувшином в руках.

– Где ты так долго пропадал?

– Нате-ка вам, ешьте ягурт. Я уже наелся в погребе. Целый кувшин съел. Холодный и очень вкусный, вроде из молока буйволицы… Кирку я не достал, а рубль твой в целости. – И он подбросил монету. – Коли царем вниз, будет удача, а нет, так не будет…

– Царь плюхнулся лицом в землю, – значит, удача! – воскликнул Ятим.

– Береженый палас атласом станет! Слыхали такое? – проговорил Саид Хелли-Пенжи и спрятал монету.

Когда сгустились сумерки и над саклями куймурцев поднялись дымки от очагов, над которыми жители кипятили молоко, варили картофельный суп, и когда последняя, отбившаяся от стада корова была загнана во двор, Саид Хелли-Пенжи и его спутники, оставив лошадей привязанными в лесу и положив перед ними охапки наспех собранной травы, направились по известковому крутому склону к развалинам древней башни. Ко времени, когда поднялся светлый месяц в сопровождении светлой звезды, они уже были у башни.

– Не об этом ли дереве говорится на полях корана? – оглядевшись, сказал Ятим.

– Другого здесь и нет.

– От дерева три шага – написано там. А что, если этот дьявол нам все не так прочитал?

– Не тревожь душу! – разъярился Саид Хелли-Пенжи.

Коротышка словно прочитал его мысли:

– А все-таки хитрые у него были глаза.

– Пусть только попробует, я сдеру с него шкуру, как с барана в базарный день. Выпотрошу и сушить повешу. А коран в наших руках, вот он. Мы все равно дознаемся до тайны.

– А что, если он послал нас сюда, а сам выбрался на верное место? Мы будем рыть пустое место, а он тем временем завладеет шкатулкой…

– Не мог он мне соврать, зная, кто я такой. Но все же надо спешить! Итак, три шага в сторону Кибла…

– А где находится Кибла?

– В той стороне, куда ты встаешь лицом, когда молишься.

– Но здесь-то я никогда не молился.

– А молился ли ты вообще?

– Ну, скажем, за любимую свою…

– Не гневи аллаха. И будет зубы скалить. Поворачивай. Видел, куда садилось солнце? Вон за ту гору. Выходит, надо стать к ней спиной и сделать семь шагов. Раз, два, три…

– Ну, и где здесь надгробная плита? Я же сказал, что обманул нас этот негодяй!

– Не может быть!.. А это что?