Александр Тестов - Последняя битва Страница 12

Хозяин указал на веревку в углу, у печки, и Сигурд развесил на ней свой короткий плащ и меховой жилет с длинными рукавами. Шапку бросил прямо на печь. Отжимал ведь, а все равно закапало. Изеч сделал вид, что не заметил.

– Обувку тоже сгидай, – заметив нерешительность гостя, посоветовал он, – ставь, пущай сохнет.

– Ага… – послушал совета Сигурд, и в итоге остался в портах да рубахе.

В сущности, хозяин избенки мужиком оказался неплохим, во всяком случае, хотелось бы в это верить. Невысок, но крепок. Русые до плеч волосы, местами уже с сединой, неровная борода и усы, чуть темнее, чем волосы – навскидку лет тридцать-тридцать пять. А вообще у Сигурда были вечные трудности с определением возраста у местных жителей. Как-то все по-другому… Но оно и понятно, жили меньше, спали реже, ели не сладко, опять же без квалифицированной медицинской помощи обходились. Ни тебе аспиринчика, ни корвалольчика, даже укол приличный и то поставить нет возможности… История, одним словом, преданье старины глубокой…

Хозяин усадил нежданного гостя за стол и угостил кашей, еще теплой.

– Ну вот… чем богаты…

– Благодарствуй.

Сигурд взял предложенную деревянную ложку и, не мешкая, приступил к трапезе.

– А ты один тут живешь? – спросил юноша, жадно поедая кашу.

– Пошто живу… не живу. Тут у меня пригляд за бортами[9]. А живу я вона, – он неопределенно махнул рукой, – в веси.

– И что, у тебя борта тут?

– Тут, как не тут… пчелы места сами знают. Здесь дягиль[10] душистый, а они это дело шибко понимают.

– Ну, раз так… – кивнул, соглашаясь, Сигурд, – А большая ли весь-то?

– А ты от себя спрашиваешь, или зазор какой есть? – хитро прищурился мужик. – Ты уж, паря, не из града ли варяжского будешь?

– И что с того?

– Так охотно мне знать… сказывают, в граде вашем новый князь сел?

– Верно, сел, – продолжая орудовать ложкой, ответил Сигурд.

– И кто же теперя там?

– Ярл Атли, по прозвищу Косой.

– О как? Пошто косой-то?

– Глаза у него одного нет, в битве потерял.

– Ну это, однако, немудрено… в битве-то… А ты, стало быть, его вой?

– Ага… хороша каша-то, хозяин.

– Так ты ешь, ешь, не сомневайся…

– Угу…

Мужик пододвинул табурет поближе к столу, сложил руки, словно ученик начальных классов.

– Атли, значится…

– Он самый.

– Ну и чего ваш князь? Как брать будет?

– А как прежде было?

– Ну-у-у-у, – протянул Изеч, – раньше по-разному бывало…

– Вдвое меньше прежнего ярл обещался брать…

– Да ну, – не поверил мужик.

– Точно. Спасибо, – Сигурд отодвинул горшок, – наелся.

– Вот и ладно, вот и хорошо, – хозяин взял горшок, понес к печи.

Юноша утер рот, отпил из кружки квасу.

– Так большая у вас весь тут?

– Да не шибко, – от печи, поворотясь ответил мужик, – дворов с два десятка.

– Ты, хозяин, не журись. Я заблудился немного… своих потерял в лесу.

– Ну… – Изеч вернулся на свое место, – и как?

– Да было тут одно дело…

– Ой, паря, – опять этот хитрый прищур, – вижу, что случилось у тебя что-то…

Сигурд испытующе глянул на хозяина. «Надо взять и спросить в лоб, – подумал он, – чего тянуть. Может, мужик чего знает, слышал…».

– Есть одно дело, – повторил Сигурд, – у нас встреча была сегодня днем… с ветерком…

– Ну, паря, какие страсти ты говоришь, – искренне удивился Изеч, выслушав рассказ Сигурда – я про такое с роду слыхом не слыхивал. И человека такого я тоже не упомню в здешних местах.

– А может, кто из стариков? – с надеждой вопросил юноша.

– Да что ты, – замахал руками мужик, – если бы знали, давно бы растрепали… да вот даже бабам нашим. У-у-у-у, а те бы разнесли, что и в Новгороде бы аукалось. В том не сомневайся даже…

– М-да…

– Нет. Точно тебе говорю – не было у нас таких кудес испокон веков.

– Да уж… и где мне теперь его искать, – озадаченно изрек Сигурд, – ума не приложу…

– Тут я тебе, паря, не пособник.

– Ладно. На нет и суда нет, – только сейчас Сигурд заметил, как взгляд хозяина скользнул по его серебряной гривне.

– Ты квасок-то пей… хороший у меня нынче вышел квасок…

– Это точно, – подтвердил Сигурд и одним махом прикончил объемистую кружку.

– Вот и гоже, – Изеч медленно моргнул.

Потом еще раз… более медленно. Сигурду показалось, что он вообще какой-то нереально медленный, неспешный. Лицо хозяина расплылось в умилительной улыбке, он что-то сказал, но слова расплылись в непонятные звуки. Сигурд не поверил своим ушам, мотнул головой, словно пытаясь выбить пробки – не помогло. Картинка перед взором затуманилась, поплыла… мягкая дымка заполняла пространство… голова закружилась, и юноша, устало прикрыв глаза, повалился на бок. Тело соскользнуло со скамьи и распласталось на дощатом полу. Еще через секунду он храпел, как барсук.

Изеч поднялся со своего места, широким жестом отодвинул кружку и заглянул через стол.

– Эх, хорош у меня квасок…

Убедившись, что гость изволит почивать, мужик нагнулся и ловко снял с шеи спящего серебряную гривну.

– Вот и ладно… Эх, хорошо квасок…

Затем Изеч взял с печи лучину и вышел за дверь, плотно притворив ее за собой. Стоял он недолго, маячив догорающей лучиной.

– Пришел? – неожиданно спросил голос из темноты.

– Где ты? – завертел головой мужик, – ты всегда так подкрадываешься…

– Изеч – дело говори.

– Да, пришел он… куды б он делся…

– Хорошо!

Хозяин избушки поднял огарок повыше, но света было недостаточно.

– Давай в избу, – приказал голос, и Изеч уловил негромкий скрип лестницы.

– Ах, вот ты где, – мужик наконец узрел своего ожиданца. – Мертвяк, я же просил тебя не подкрадываться, или ты…

– Хватит лясы точить, – оборвал его ночной гость, – пошли внутрь.

Войдя в избу, гость скинул серый капюшон и недоверчивым взглядом обвел жилище.

– Запали еще лучину, – сказал он. – А этот где?

– Ты что, Мертвяк, не чуешь? Эва, под столом глянь, – отозвался Изеч, зажигая лучину.

– Я просил тебя не называть меня так… сколько раз тебе говорить! Мстибогом зови!

– Ну, звиняй, Мстибог, – мужик вставил лучину в светец[11] и водрузил на стол, – не серчай.

– Смотри, – пригрозил Мертвяк-Мстибог, – обращу в жабу, будешь скакать по болотам… жабу-царевну себе наквакивать!

Изеч крякнул в кулак, но смолчал, а Мстибог уже склонился над спящим телом. Широкие рукава его серого одеяния распластались на полстола.

– Кажись он, – изрек кудесник[12].

– Да больше некому, – вставил Изеч, – он последний, что ли?

– Последний…

– А остальные?