Николай Дмитриев - Желтый саквояж Страница 12

— Да, да, да, — Мендель сам налил себе водки и, глядя Шамесу прямо в глаза, сказал: — Моисей, это те деньги, которые только и будут цениться в самое ближайшее время.

— Значит… — начал Шамес, но Мендель оборвал его:

— Да, оно самое! Поскольку такое один раз мы уже пережили, я не стал дожидаться, пока новая власть придёт ко мне, и сам закрыл дело. Так что нам теперь думать надо…

— Ты что, как кое-кто из наших, собрался на ту сторону? — Шамес наклонился к приятелю.

Он уже слышал, что немцы недавно разрешили проезд через демаркационную линию, и многие, в том числе и некоторые евреи, стали перебираться назад в Польшу. Но то, что даже хитрюга Мендель тоже собрался ехать, удивило Шамеса, и тот, поняв, что дружок ждёт пояснений, сказал:

— Знаешь, Моисей, там у еврея должно быть очень много денег, а здесь, наоборот, лучше всех голодранцу, вроде твоего Зямы, но мы-то с тобой не то и не другое, и вдобавок, как говорится, имеем дело, значит, будут отыгрываться на нас…

Они встретились взглядами и без слов поняли друг друга. Посидев с минуту молча, не сговариваясь, снова взялись за рюмки и выпили сначала раз и ещё раз. Потом выпитая натощак водка ударила Менделю в голову, и неожиданно он, уставившись в одну точку, затянул «Хава нагилу», а тоже изрядно наклюкавшийся Шамес сразу начал ему подпевать…

Селяне как всегда были заняты своими делами, когда дремотную тишину Подгайчиков нарушило фырчанье мотора и, переваливаясь с боку на бок, по разъезженной бестарками колее к бывшему дому солтыса, где теперь разместился сельсовет, подъехала полуторка, в кузове которой сидело с десяток бойцов.

Скрипнув тормозами, грузовик остановился перед крыльцом, дверца кабины раскрылась, и на землю с подножки машины спрыгнул молодцеватый командир в фуражке с синим верхом. Размяв после долгого сидения ноги, он окинул взглядом пустоватое подворье и требовательно гаркнул:

— Эй!.. Есть тут кто-нибудь?

Боковое окно дома тут же раскрылось, и наружу высунулась взлохмаченная голова.

— Я есть…

— Мне нужен Герасим Брыль, — заявил командир.

— Это я… Я Брыль…

Гераська, выглядывавший из окна, засуетился, прикрыл створку и, уже через минуту выскочив во двор, встал перед командиром, переминаясь с ноги на ногу.

— Я чекав на вас… Мени повидомлено…[66]

— Очень хорошо, — командир оценивающе глянул на Гераську. — Показывайте, куда ехать…

Командир сел назад в кабину, а Гераська встал на подножку грузовика и, лихо держась одной рукой за стойку, другой стал показывать направление.

— Сюда треба ехать…

Машина выпустила целую струю дыма, тронулась с места и, покачиваясь из стороны в сторону, покатила туда, куда указывал Брыль. Возле Остаповой хаты полуторка остановилась. Брыль поспешно соскочил с подножки и, не обращая внимания на соседей, которые любопытствующе выглядывали из-за оград, закричал:

— Гей-но, Остапе!.. Ты де?.. Ходь сюды!.. Дело есть!..

Оказавшийся дома Остап вышел во двор, удивлённо посмотрел на солдат, горохом сыпавшихся из кузова, и весьма неприязненно спросил насупленного Брыля:

— Ну, чего звал?

Лицо Брыля как-то странно исказилось, и он молча смотрел на односельчанина, до тех пор пока командир, выйдя из машины, не тряхнул его за плечо.

— Этот?

— Так, — судорожно сглотнул слюну Брыль и поспешно закивал головой. — Так, це вин.

Командир сделал шаг вперёд и совершенно буднично сказал, обращаясь к Остапу:

— Поедете с нами. Вы арестованы.

— Я?.. — удивился Остап. — За что?

— Там объяснят. — Командир показал на кузов полуторки. — Садись!

— Ни, не поеду, — замотал головой Остап. — Покажить постанову[67]. На право ареста…

— Что?.. — Командиру показалось, что его не поняли, и он повернулся к Брылю. — Чего это он?

— Бумагу требует… Документ, — торопливо принялся пояснять Гараська Брыль.

— Ах, бумагу?.. Есть бумага, — командир повернулся и махнул солдатам: — Взять его!

Бойцы, только и ждавшие приказа, скопом кинулись на Остапа. Тот рванулся, сбил с ног одного бойца, другого, и тут его соседка, тётка Секлета, перепуганно следившая за всем из-за ограды, не выдержала и истошно завопила:

— Ой, людоньки!.. Та що ж то таке!.. Допоможить, людоньки!!

Эти крики словно подстегнули Дмитра Иванчука, только что тоже прибежавшего сюда. Он влетел во двор и, не разобрав толком, что происходит, кинувшись на помощь, обеими руками вцепился в солдата, державшего Остапа.

— Та що ж вы робите?.. Отпустить!

Неожиданное вмешательство Дмитра помогло Остапу вырваться. Какой-то момент он дико оглядывался по сторонам и вдруг кинулся к ульям, стоявшим под деревьями сада.

— Стой, стрелять буду! — рявкнул командир, но Остап, не обращая внимания на грозный окрик, сорвал крышку с крайнего улья и выхватил спрятанный там ВИС.

Вскинув пистолет, он наобум выстрелил в сторону усадьбы. Пуля попала в глечик, одетый на тычку, осколки полетели во все стороны и один оцарапал солдату щеку. Неожиданное сопротивление на какой-то момент ошеломило солдат, а когда они, опомнившись, бросились в погоню, Остап уже скрылся за соседскими хатами.

Поняв, что беглец ушёл, командир вслух выматерился, приказал вернувшимся из безрезультатной погони бойцам арестовать ничего не понявшего Дмитра, и через какие-то полчаса полуторка уже катила в сторону города…

Камера предварительных дознаваний была оборудована в самой тюрьме, под которую, в свою очередь, наскоро, приспособили бывший монастырь бернардинов. Через маленькое, зарешеченное окно, к тому же ещё и затенённое большим кустом жимолости, почти не проникал дневной свет, отчего под потолочным сводом всё время горела большая стосвечёвая лампа, на которую сейчас неотрывно смотрел сам начальник райотдела НКВД.

Наконец ему надоело это занятие, и он смерил мнущегося перед столом подчинённого уничтожающим взглядом.

— Так… Значит-ца упустили… Одного вооружённого всего каким-то пистолетиком бандита. А с тобой, между прочим, десять лбов было…

— Так, товарищ капитан, — принялся сбивчиво оправдываться подчинённый. — Мы ж чего ехали, как положено, изъять подозрительный элемент. Кто ж мог подумать, что этот куркульский сынок такой прыткий. И к тому же у нас раненый…

— Тоже мне, рана, — махнул рукой начальник. — Куском горшка оцарапало, только и всего…

— Я всё понимаю, товарищ капитан. — Подчинённый преданно посмотрел на начальника. — Виноват.

— Знаю, что виноват. — Начальник медленно поднялся и начал размеренно ходить вдоль стены. — Одно только вас оправдывает. Как оказалось, это не просто враждебный элемент, а действующая бандгруппа, и придётся нам теперь это село как следует перетряхнуть! Понятно?