Уильям Гаррисон Эйнсворт - Заговор королевы Страница 12

Молодой человек встал и, устремив на Кричтона свои черные глаза, проговорил:

– Что бы ни предпринял несравненный Кричтон, он всегда превзойдет всех людей. Его совершенно справедливо назвали несравненным. Он выходит победителем из каждой борьбы. Я был уверен в его успехе.

– Вы, кажется, искренни, и я верю вашим словам, – ответил Кричтон. – Мне кажется, что я уже видел ваше лицо, хотя и не помню, где именно. Вы не принадлежите к этим коллегиям?

– Он принадлежит к джелозо, сеньор Кричтон, – сказал Огильви, который с Каравайя и студентом Сорбонны успел приблизиться к Кричтону. – Не поддайтесь обману, подобно мне, при виде этой честной наружности. Назад, молодой человек! Ступай отсюда со своим лицемерием.

– Он джелозо! – воскликнул Кричтон. – А, теперь я припоминаю эти черты. Это тот молодой человек, которого я так часто встречаю. Почему ты отворачиваешься, молодой человек? Мне кажется, я не сказал ничего для тебя неприятного.

Джелозо покраснел от стыда.

– Скажи мне, – продолжал Кричтон, – что это за человек в маске, который постоянно около тебя во время твоих прогулок? В отеле Бурбон он тебя преследует как тень. Не ты ли придумал это средство, чтобы привлечь к себе внимание, молодой человек? Если это так, то, честное слово, ты вполне достиг своей цели. Странные поступки этого человека привлекли внимание самого короля Генриха.

– Вы также заметили эту маску, сеньор? – спросил джелозо с выражением замешательства, доходившего почти до страха. – Я часто думал, что это видение вызвано игрой моего воображения. Но вы также видели его.

– Я его видел! – сказал Кричтон. – Но я нахожу, что ответ слишком уклончив. Судя по вашей наружности, я предполагал в вас более искренности. Но можно ли ожидать чистосердечия от комедианта? Я боюсь, что и настоящий ваш поступок только уловка, чтобы возбудить внимание.

Сказав это, Кричтон отвернулся. Джелозо попробовал было возражать, но остановился в смущении. Огильви хотел оттолкнуть его назад, но воздержался, увидев, что он закрывает лицо плащом и добровольно отодвигается.

В манере венецианца было что-то такое, что поразило Кричтона, и он упрекал себя за свою несправедливую строгость к молодому человеку. Положив руку на его плечо, он сказал ему несколько слов более ласковым голосом.

Джелозо поднял глаза, они были полны слез. Он устремил их на лицо Кричтона, потом на его руку, которая еще лежала у него на плече. Вдруг он вздрогнул. Он поднял руку к глазам и вытер слезы, затемнявшие его зрение. Потом вдруг воскликнул, указывая на палец Кричтона:

– Кольцо! Вы, кажется, его надели?

Удивленный волнением молодого человека и его вопросом, Кричтон взглянул на свой палец, на который за минуту перед тем надел подарок ректора. Кольца не было.

Не будучи в состоянии объяснить себе это сверхъестественное исчезновение и отчасти подозревая самого молодого венецианца, Кричтон устремил на него проницательный взгляд. Джелозо слегка вздрогнул под огнем этого взгляда, но твердо его выдержал. "Нет, это не он, – подумал Кричтон, – такое открытое лицо не может принадлежать плуту".

В эту минуту между студентами снова произошло движение. Огильви и венецианец помимо их желания придвинулись к Кричтону, – и вдруг сверкнул кинжал. По его движению можно было подумать, что его держит Огильви. Кинжал сверкнул над головой Кричтона, но джелозо заметил это. Испустив крик, он бросился под удар сам. Оружие опустилось. Руки венецианца обвились вокруг шеи Кричтона. В одну минуту он был залит кровью.

Для Кричтона выхватить шпагу и поддержать тело почти безжизненного джелозо было делом одной минуты.

– Вот убийца! – закричал он и свободной рукой со сверхъестественной силой схватил за горло Огильви, который онемел под его пальцами.

АНГЛИЙСКИЙ БУЛЬДОГ

В толпе студентов раздался крик, что Кричтон убит. Смятение было так велико, что несколько минут нельзя было понять, справедлив или ложен этот слух.

Толпа пришла в ярость. Она требовала, чтобы убийца был предоставлен ее возмездию. С воплями, бранью, угрозами и проклятиями студенты проталкивались вперед, вбок, во всех направлениях. Стрелки, расставленные вокруг докторов и профессоров, были тотчас вынуждены отступить. Деканы коллегий немедленно укрылись в зале, из которого только что вышли. Дела принимали угрожающий оборот. Палки свистели в воздухе. Удары сыпались без разбора, и многие из учеников постарались свести свои старинные счеты с некоторыми докторами, слишком строгими и требовательными, но недостаточно проворными в отступлении. Напрасно старался ректор утихомирить бурю, голос его, обыкновенно наводивший страх, терялся в этой суматохе. "Хвала науке!" – кричали студенты, проталкиваясь вперед.

– Хвала науке! – кричал Шико, который, спрятавшись в нише главного входа, издали смотрел на беснующуюся толпу. – Я никогда еще не слыхал этого крика, но он походит на крик стаи чаек перед бурей и не предвещает ничего хорошего.

– Их проклятые крики похожи на кваканье лягушек в комедии Аристофана, – сказал Ронсар. – С той самой минуты, как я увидел эту толкотню, я предсказывал, что случится какое-нибудь несчастье.

– Я надеюсь, что в ваших словах более поэтического, чем пророческого смысла, – возразил Брантом. – Но признаюсь, однако, что у меня есть некоторые опасения…

– Я полагаю, милостивый государь, – обратился Рене де Вилькье к ректору, – что следовало бы подавить это возмущение в самом начале. Иначе некоторым придется поплатиться жизнью. Смотрите, они приближаются к убийце, они его схватили, они вырывают его из рук Кричтона! Mort Dieu! Милостивый государь, они его разорвут на части! Не надо допускать этого. Мы не можем стоять сложа руки, когда совершается убийство!

– Живодеры! – закричал Жуаез. – Сам Кричтон в опасности. Клянусь Богородицей! Я двину на них моих стрелков.

– Остановитесь, милостивый государь! Одну минуту, умоляю вас, мое присутствие положит конец их неистовствам. Я сам пойду к ним. Они не посмеют ослушаться моих приказаний. – И в сопровождении начальника Наваррской коллегии ректор пробился к месту главной свалки.

– Дайте ему сделать еще и эту попытку, – обратился д'Эпернон к виконту Жуаезу, который, как горячий конь, не мог устоять на месте. – Если они не послушаются ректора, тогда…

– Хвала науке! – подхватил Шико. – Мы скоро увидим презабавный образчик их рыцарских чувств. Клянусь моей щелкушкой, им теперь не до нравоучений.

– Это напрасная трата времени! – вскричал Жуаез. – Я потерял терпение. Эти свирепые школьники не преклоняются даже перед величием королевской власти, – как же может ожидать ректор от них послушания. Ко мне, Лархан! Вперед!