Григорий Кроних - Конец банды Бурнаша Страница 13

— А вы сообщите господину полковнику, что к нам едет на стажировку русский инженер Валерий Мещеряков.

— Какое нам до этого дело?

— По сведениям Дрозда, он раньше работал в чрезвычайке.

— Вот как?

— Правда, Дрозд считает, что он не является сейчас агентом, но англичанам такие подробности знать не нужно.

— Отлично, хорунжий, — сказал Петр Сергеевич и самолично наполнил обе рюмки. — Под операцию по ликвидации агента ЧК англичане могут и расщедриться…

— Так точно, господин капитан!

— Мещеряков один едет?

— Нет, с девушкой.

— То есть как? Большевики стали на стажировки брать барышень? — ухмыльнулся Овечкин.

— Никак нет, она тоже инженерша, закончила курс.

— Не важно, главное, что это уже шпионская группа. Англичане будут довольны.

— Осмелюсь заметить, — сказал Славкин, — что перевербовка агентов ЧК может иметь в глазах руководителей иностранных разведок большую ценность, чем простая ликвидация.

— Хорошо, я подумаю, — Петр Сергеевич смерил хорунжего подозрительным взглядом. Что-то он больно боек! Не на его ли место метит? — Здесь важно правильно разработать операцию…

— Так точно, господин штабс-капитан!

— Не кричите, бюргеры всполошатся, — улыбнулся Овечкин. — Благодарю за службу.

— Рад стараться!..

— Тихо, тихо, — Петр Сергеевич протянул рюмку, и хрусталь тоненько звякнул. — За успех операции… Скоро этот чекист приедет?

— Через неделю.

Славкин выпил, а штабс-капитан задержал руку из-за внезапной мысли: Кудасов еще дней десять — пятнадцать пробудет на переговорах в Лондоне. Значит, операцией руководить будет он, Овечкин! При удачном исходе дела уже капитан сможет претендовать на должность полковника. Ведь у Кудасова, как начальника разведки, в активе только Бурнаш, который сам сражается, сам донесения шлет. Ловко проведенная в отсутствии начальника операция способна изменить карьеру. Тем более что, как справедливо считает Леопольд Алексеевич, в разведке звания имеют второстепенное значение. Главное — это ум и решительность. Лучше донесение полковнику вовсе не посылать, а то примчится с переговоров и все испортит. А так к его возвращению все будет решено: если победа, то целиком принадлежащая штабс-капитану, если поражение — то из-за неуклюжести хорунжего Славкина.

— Я подумаю над планом, Георгий Александрович, — повторил Петр Сергеевич, впервые припомнив из личного дела имя Славкина.

Хорунжий от неожиданности даже поперхнулся и настороженно глянул на старшего по званию: нет ли тут подвоха?

Паровозный гудок сообщил, что до отправления осталось пять минут. Декан зачастил прощальную речь, а делегация, соответственно, быстрее закивала в знак согласия.

— …не уроните звание советского инженера! Не посрамите честь комсомольцев! Высоко пронесете знамя…

— Мы ж не на фронт едем, — пробормотал Валера, правда, тихо, и услышала его только Юля. Прерывать оратора некрасиво, да и правильные слова он говорит, вроде бы от души. Вот только зачем собирать делегации? Скоро и профессия такая появится: член делегации. Где же друзья?

— Эй, Валерка! — раздалось откуда-то сбоку вместе с цокотом копыт. Отряд Мстителей в полном составе заехал на перрон. Вместе с ними на седле у Даньки приехала и Настя. Она скользнула на землю и вручила Юле букет полевых цветов. Друзья спешились и принялись похлопывать Мещерякова по плечам.

— Передавай привет немецким рабочим-комму нистам, — сказал Яша Цыганков, — если что, они помогут.

— Смотри, Валерка, там буржуи кругом, не забывай, что ты чекист, — напутствовала Ксанка.

— Юлю береги, — сказал Данька, глядя при этом на Настю.

— Нашли брата-то пропавшего? — тихо спросил Валера.

— Пока нет, — нахмурился Даниил, — времени не хватает. Детские дома просмотрели, тюрьму, да без толку.

— Это не так уж плохо, — заметил Валера.

— Настя нервничает. Может, Костя вообще из города подался — страна большая.

— Ладно, найдется, мы искать умеем. Вот управитесь с Бурнашем, тогда и отыщете…

— Ишь, хитрый какой! Нет, мы тебя из командировки дождемся, чтоб самолично мог с атаманом поручкаться!

— До свидания, ребята.

— Счастливо, Валерка.

— До свидания, Юля!

— Сообщите, как доедете.

Машинист дал сигнал к отправлению.

— Валерий, постойте! — раздалось по-немецки.

— Профессор?

— Подождите минутку, — попросил запыхавшийся Эйдорф.

— Но мне пора.

— Очень важно.

— Что-то случилось, Генрих?

— Да, кое-что. Скажем так: у меня плохое предчувствие. Я прошу вас передать это письмо моему сыну в Кельне.

— Но, профессор, мы же сначала едем в Киев, а только потом группой в Германию, это очень долго. Проще послать письмо почтой.

— Нет, это очень важное для меня письмо, я боюсь отправлять по почте. Пожалуйста, передайте сыну.

— Но…

— Я вас умоляю! Вы же знаете, как я его люблю, я вам рассказывал, пожалуйста, Валерий!

Поезд тронулся, и Мещеряков схватился за поручень.

— Если вам опять угрожают, обратитесь к Ларионову, он поможет.

— Я вас прошу, умоляю, может, мы уже не увидимся с Альбертом!

— Хорошо, я передам, — Валера встал на подножку.

— Клянетесь?

— Ну, клянусь.

Профессор протянул конверт.

— Обязательно из рук в руки! Я вас прошу!

— Хорошо! — крикнул уже с подножки новоиспеченный инженер.

— Храни вас Бог! Я рад, что не ошибся в вас, Валерий!

— Что?

— Я вас тоже не подведу!

— Что, что?

— Адрес на конверте, счастливо!

Валера в последний раз помахал и скрылся в вагоне.

14

— Здрафстфуйте, — сказал Эйдорф с порога. — Вы меня вызыфали?

— Здравствуйте, товарищ Эйдорф, проходите, садитесь, — Даниил указал на стул перед собой.

Профессор присел на краешек.

— Что-то случилось?

— Да нет, а у вас?

— И у меня — нет, — заверил посетитель.

— Нападение на иностранца — это политическое преступление, расследовать его будем мы, а не городская милиция, куда хотели было передать ваше дело. Поэтому я пригласил вас, чтобы уточнить кое-какие детали.

— Пожалуйста, я фсегда готоф помочь.

— Вы прекрасно освоили русский язык, — заметил Ларионов, — наверное, у вас хорошие способности?

— Наферное… Не знаю, мне просто это интересно.

— А вот я на Западном фронте даже польский язык не выучился понимать.

— Наферное, фы слишком быстро наступаль?

— Может быть, — улыбнулся Даниил. — Итак, записку вам подбросили только один раз?