Бернард Корнуэлл - Честь Шарпа Страница 13

Удар не достиг цели. Шарп дрался во всех сточных канавах — от Лондона до Калькутты, и он предвидел удар. Он видел это по глазам Мендоры. Он отклонился назад, позволив руке в белой перчатке пройти мимо. Он видел гнев испанца, в то время как внутри себя он чувствовал ледяное спокойствие, которое приходило к нему в сражениях. Он улыбнулся:

— Я знал поросят, в которых было больше мужественности, чем в вас, Мендора.

Мендора игнорировал оскорбление. Он сделал то, что ему приказали сделать, и остался жив. Теперь он посмотрел направо и увидел, что распущенные солдаты приближаются к нему. Они видели, как он попытался ударить их офицера, и были удивлены и в то же время настроены воинственно. Мендора снова посмотрел на Шарпа.

— Это было от моего хозяина.

— Кто он?

Мендора игнорировал вопрос:

— Вы напишете ему письмо с извинениями, которое он будет использовать так, как он сочтет целесообразным. После этого, поскольку вы не джентльмен, вы откажетесь от своей комиссии.

Шарпу стало смешно:

— Ваш генерал — кто он?

Майор Мендора склонил голову:

— Маркиз де Казарес эль Гранде и Мелида Садаба.

И внезапно воспоминание о той безупречной красоте, которая была дарована неверной женщине, нахлынуло на него с такой силой, что его боевой задор отошел на задний план. Элен! Именно с Элен он предал Терезу, и он знал, что месть за это предательство настигла его. Он хотел громко рассмеяться. Элен! Элен — золото ее волос, белая кожа на черных простынях, женщина, которая использовала его как слугу смерти, но которая, возможно, любила его чуть-чуть.

Он посмотрел мимо Мендоры на генерала. Он думал, исходя из описания Элен, что ее муж — невысокий, толстый человек. Он и был толстым — но это была крепкая, мускулистая толщина. И он казался высоким. Волнение все еще не оставляло Шарпа. Маркиза была самым красивым существом, которое он когда-либо видел, женщина, которую он любил в течение сезона, а затем потерял. Он думал, что она ушла навсегда, но теперь ее муж вернулся из испанских колоний с рогами на голове. Шарп улыбнулся Мендоре:

— Каким образом я оскорбил вашего хозяина?

— Вы знаете как, señor.

Шарп засмеялся.

— Вы называете меня señor? Вы вспомнили о манерах?

— Ваш ответ, майор?

Таким образом, маркиз знал, что ему наставили рога? Но почему, ради Бога, он выбрал Шарпа? Наберется с полбатальона мужчин, с которыми он должен был бы драться, чтобы восстановить свою честь, которая так легко была поругана Элен. Шарп улыбнулся:

— Вы не получите ни письма от меня, майор, ни моей отставки.

Мендора ожидал такого ответа.

— Вы назовете мне вашего секунданта, señor?

— У меня нет секунданта. — Шарп знал, что Веллингтон запретил поединки. Если сам он рискнул, что было его собственной глупостью, то он не будет рисковать карьерой другого человека. Он смотрел на маркиза: судя по всему, такой крупный человек будет медленно двигаться. — Я выбираю шпаги.

Мендора улыбнулся:

— Мой владелец — прекрасный фехтовальщик, майор. У вас будет больше шансов на пистолетах.

Солдаты таращили глаза на двух верховых офицеров. Они чувствовали, даже при том, что не могли слышать слов, что нечто драматическое имеет место.

Шарп улыбнулся:

— Если я буду нуждаться в совете, как мне драться, майор, я спрошу его у мужчины.

Гордое лицо Мендоры отражало ненависть, которую он испытывал к англичанину, но он выдержал характер.

— Есть кладбище на южной дороге — вы знаете, где это?

— Я смогу найти его.

— Мой хозяин будет там в семь вечера. Он не будет долго ждать. Я надеюсь, у вас хватит храбрости, чтобы умереть, майор. — Он развернул свою лошадь, оглянулся на Шарпа. — Вы согласны?

— Я согласен. — Шарп позволил ему отвернуться. — Майор! С вами ведь священник?

Испанец кивнул:

— Вы очень наблюдательны для англичанина.

Шарп преднамеренно перешел снова на английский язык:

— Удостоверьтесь, что он знает, какую молитву читать по покойнику, испанец.

Кто-то крикнул из толпы наблюдавших солдат:

— Убей педераста, Шарпи!

Раздались новые крики, все громче и громче, и самые остроумные начали кричать: «В круг! В круг» — обычный призыв, когда в батальоне затевалась драка. Шарп видел, как ярость исказила лицо Мендоры, когда испанец вонзил шпоры в бока лошади и поскакал на скопившихся солдат, которые отходили с его пути и глумились ему вслед. Маркиз де Казарес эль Гранде и Мелида Садаба и сопутствующий ему священник скакали за ним.

Шарп игнорировал крики солдат вокруг него. Он наблюдал, как три испанца уезжают, и знал, что под страхом потерять все, чего он добился в армии, он не должен идти на кладбище и биться на дуэли. Его разжалуют в рядовые; а если он победит, ему еще повезет, если его не обвинят в убийстве.

С другой стороны, была память о маркизе: ее кожа на простынях, ее волосы на подушке, ее смех в затененной спальне. Была мысль, что испанский майор пытался ударить его. Была его скука, и его неспособность отказаться от вызова. И прежде всего, было ощущение незавершенного дела, вины, которая потребовала свою цену, вины, которая приказывала, чтобы он заплатил эту цену. Он закричал на людей, требуя тишины и смотрел на рваную толпу солдат, ища человека, который ему был нужен.

— Харп!

Патрик Харпер протолкался сквозь толпу и уставился на Шарпа:

— Сэр?

Шарп вынул палаш из ножен. Это был палаш, который сержант Харпер переделал для него, в то время как Шарп лежат в больнице Саламанки. Это был дешевый клинок, один из многих сделанных в Бирмингеме для британской тяжелой кавалерии, — почти ярд тяжелой стали, неуклюжий и плохо уравновешенный, требующий руки сильного человека.

Шарп бросил палаш ирландцу.

— Наточи его для меня, Харп. Наточи по-настоящему.

Мужчины приветствовали Шарпа, но Харпер с палашом в руке был несчастен. Он смотрел на Шарпа и видел безумие на смуглом лице со шрамом.

Шарп помнил лицо утонченной красоты, лицо женщины, которую испанцы теперь называют Золотой Шлюхой. Шарп знал, что он никогда не сможет обладать ею, но он может драться за нее. Он может бросить для нее все — что еще воин может сделать ради красоты? Он улыбнулся. Он будет драться за женщину, прославленную своим предательством, и поэтому каким-то странным образом, которого он полностью не понимал, этот вызов, этот поединок, этот риск станет некоторым искуплением вины, которая замучила его. Он будет драться.

Глава 4

— Медленно, Шарп, очень медленно! — Капитан Питер Д’Алембор, который занял место Шарпа в качестве капитана Легкой роты, преодолел своим тонким клинком защиту Шарпа, и теперь его кончик был на дюйм ниже серебряного свистка, прицепленного к портупее Шарпа. Д’Алембор, на редкость элегантный и худощавый, добровольно вызвался, с некоторой застенчивостью, «натаскать Шарпа по верхам». Он также кое-что выведал о противнике, и его новости были мрачны. — Кажется, маркиз довольно хорош.