Илья Куликов - Тёмные времена. Наследники Александра Невского Страница 13

В это время к князю пристально присматривались псковские бояре, которые по-разному относились к князю-изгнаннику. Боярин Пересвет, в палатах которого и разместился Довмонт, как-то после обильной трапезы отослал всех своих людей. Литовский князь сделал то же, чтобы они смогли поговорить начистоту.

– Дела у тебя, Довмонт, идут не очень хорошо. Сам понимаешь, вечно у меня гостить ты не сможешь. Мне и так это уже становится накладно. Это уж ты не взыщи за правду.

– Я, Пересвет Васильевич, прекрасно всё понимаю. Поэтому со своим двором покину тебя на днях, чтобы не вводить в разорение.

Боярин Пересвет был уже немолодым человеком, и по нему видно было, что ввести такого человека в разорение будет, мягко говоря, непросто. Да и принял изгнанника он как-то больно охотно и даже позволил тому некоторое время самому решать свою судьбу. По всей видимости, хитрый боярин выжидал, а теперь решил действовать.

– Брат твой Войшелк взыскать с тебя хочет, сам знаешь, за что.

– Знаю, но не мог я поступить по-иному. Отец мой, король Литовский Миндовг, покойся он с миром, предал веру Христову и обратился к язычеству мерзкому. Из-за этого и возник тот заговор.

– Да не обвиняю я тебя, князь. Всё понимаю. Просто ты должен знать, что просто так ты жить не сможешь, даже если и пойдёшь на службу к какому-нибудь князю. Многие тебя просто не примут, так как здесь, на Руси, с Литвой тягаться не с руки сейчас, да и Войшелк – христианин, и верит он, как мы, по греческому обычаю.

– Кто мог подумать, что после смерти отца власть возьмёт в свои руки язычник Тренята, князь Жематейский?

– Я про это с тобой и говорю. Получается, что Войшелк язычника сверг, а ты испачкал руки в смерти отца. Таких на Руси не сильно жалуют. Кроме того, Войшелк признал своим отцом и господином Василько Романовича Волынского, а он Рюрикович и, более того, сильнейший князь на Юге Руси.

– Так поэтому я и прибыл на Север Руси собирать воинов.

– Князь! Забудь ты про это хоть на время. Крестись по греческому обычаю, стань здесь своим. Нам нужен такой князь, как ты. Во всяком случае, сейчас, а дальше всё будет зависеть от тебя и от того, как ты проявишь себя.

– Войшелк при жизни отца был Новогрудским князем, но решил посвятить свою жизнь Богу, удалившись в Полонийский монастырь и передав княжество Роману Даниловичу, сыну короля Галицкого Даниила. Несколько лет прожил он там, даже решил совершить паломничество на Афон, но не смог. После неудачного паломничества Войшелк, принявший в монашестве имя Лавриша, основал монастырь на Немане. Наверное, он так и жил бы там, но вынужден был покинуть монастырь из-за нападения на Литву ордынцев под командованием Берендея и галицко-волынских князей. Ну и чего бы ему обратно не вернуться на службу к Богу?

– Князь, не взыщи, но что изменится, даже если он вернётся в монастырь или что-то ещё с ним приключится? – Боярин неспешно и чинно вздохнул, давая понять, что приключается с людьми всё далеко не всегда случайно. – На Литовскую корону претендентов будет хоть отбавляй. Дело будет не в кровном родстве с Миндовгом, а в силе полков.

– Если я крещусь по греческим обрядам, меня позовут княжить в Пскове? В чем интерес славных жителей Пскова?

– А ты сам посуди. Я буду говорить откровенно. Город наш испокон веков считается младшим братом Новгорода. Всё, может, и ничего, но у нас интерес другой. Пора нам стать с Новгородом равными братьями. Это и на торговле скажется и ещё много на чём. Станешь нашим князем – любо, не станешь – дело твоё. Другого найдём, дело нехитрое. Ты здесь чужой, и поэтому другие города Руси тебя мало интересуют. Ты не будешь добиваться их, используя нашу силу. А по поводу твоих литовских амбиций вот что скажу. Кое в чём они совпадают и с нашими, псковскими.

Довмонт задумался. Псков, конечно, не корона отца, но кусочек лакомый. Князь к тому же прекрасно осознавал, что в борьбе с Войшелком он не выдюжит и союзников не найдёт. На Руси против брата Даниила Галицкого вряд ли кто пойдёт. Может, и стоит принять предложение боярина. Правда, Псков – город особенный. Почти как Новгород: сегодня тебя позовут княжить, а завтра… впрочем, это везде так. Завтра вообще всегда туманно.

Боярин Пересвет не спешил никуда уходить и ждал, внимательно глядя на князя, словно ожидая ответа.

– Когда я должен принять решение?

– Сейчас. Князь, который не может принять решение, нам не нужен, будь он сыном хоть самого Рюрика! Так что крепко думай, князь. Псков или уж сам решай.

– А что тут решать, как говорится, бьют – беги, дают – бери. Скажешь, неуместно, зато истина. Сяду княжить в Пскове и княжить буду, как на родине. А что, если великий князь Владимирский против будет? Ведь сейчас его сын Святослав – ваш князь.

– Без Новгорода он на Псков не пойдёт. А ты с новгородцами союз заключишь и пообещаешь пойти с ними на Литву. Тут и наши, и новгородские интересы совпадают. Заодно и Войшелку нервы пощекочешь.

– Ну, на том и порешим. Я перейду в православие.

– А мы выберем тебя князем.

Вести о Довмонте

Скоморохов вели на пир к великому князю Ярославу Ярославовичу. Затейников было четверо, трое взрослых и один совсем молодой парнишка.

– Откуда прибыли, весельники? – приветливо спросил князь Ярослав, предпочитая не использовать слово «скоморохи», которое так не нравилось церкви.

– Из Пскова мы, князь великий! – нараспев начал Михей-медопей.

Словно по команде скоморохи начали своё представление. Наряженная мужиком девица похабно запела непристойную частушку, в которой надругались над самим князем. Все заулыбались, включая самого князя.

– А ты, пугало ряженое, князя не высмеивай, я, Аркаша-распиваша, за князя голову оторву.

В это время Михей-медопей, вышагивая, как цапля, и при этом дудя в рожок, подкрался к ним и отвесил пинок Забаве-усатой.

Представление веселило гостей, и они стали кидать объедки Четвертаку, который ходил рядом со столами.

– Что нового в Пскове? – спросил великий князь.

Ярославу Ярославовичу было почти тридцать пять лет. Конечно же он понимал, что представление, которое устраивали скоморохи, создано для отвода глаз. Михей-медопей в своё время стоял с ним плечом к плечу во время Неврюевой рати почти пятнадцать лет назад. Теперь Михей верно служил князю, странствуя по княжеским и боярским пирам и собирая нужную информацию. Если Михей-медопей пришёл во Владимир ближе к осени, значит, новости срочные.

– А во Пскове пёс литовский на кобылу налетел. – Сказав это, Михей ухватил Забаву за шкирку и принялся изображать непотребные действия.

– Князь, – обратился громогласно к Ярославу Ярославовичу священник, сидящий за столом, – ты взгляни, как эти поганые тебя позорят! Смотри, какое действие в твоём присутствии творят! Прикажи их выгнать вон!

Скоморохи словно не слышали духовное лицо и продолжали непотребства. Аркаша-распиваша начал жонглировать костями, которые насобирал Четвертак.

– Вот пока князья и бояре жрут и пьют, я их объедки в небо запущу! – кричал Аркаша, периодически роняя кости. Их тут же ловил Четвертак и принимался обсасывать.

Забава-усатая стала изображать попытку отобрать кости у Четвертака, при этом иногда замахиваясь на Михея-медопея, который по-прежнему изображал непотребства за её спиной.

– Не смей жрать то, что благородные губы князя трогали, пёс помойный! Может, его кто отравить вздумал, а ты полижешь и подохнешь, как пёс, которому они предназначались! – кричала Забава.

По всей видимости, под псом она подразумевала князя, хотя могла иметь в виду и четвероногих созданий, которым потом сносили объедки.

Ярослав Ярославович делал вид, что ему очень смешно, и он просто не может не смеяться. На самом деле князь получил очень важные сведения и теперь после пира хотел встретиться с Михеем, чтобы узнать подробности.

Когда пир закончился и скоморохов, сытых и обласканных гостями, погнали прочь, князь велел высечь Михея.

– А вот этого срамника, – сказал Ярослав, указывая на Михея, – отведите да высеките, чтобы знал, как в присутствии князя срамными делами утешаться!

– Спасибо, князь! – весело отвечал Михей-медопей. – По мне, так лучше чтобы высекли и накормили, чем чтобы сдох и похоронили!

Разговор у Ярослава Ярославовича с Михеем произошёл после того, как немолодой дружинник привёл скомороха к конюшне, куда абсолютно случайно зашёл князь и где, опять же, абсолютно случайно никого не оказалось.

– Мишка, что в Пскове?

– Беда, князь! – ответил Михей-медопей. Он словно преобразился, и теперь это был не скоморох, а ратник, прошедший нелёгкий путь. – Псковичи Довмонта князем хотят выбрать.

– Так ведь он латинянин!

– Ему креститься предлагают.

– Не очень весело. А как так вообще могло получиться?

– Кто-то ему сильно помогает. Думаю, боярин Пересвет, он у него останавливался. Прогонят псковичи сына твоего Святослава. Больно молод он, а им нужен князь, чтобы мог войско на поле боя возглавить.