Сергей Михеенков - Днепр – солдатская река Страница 13

– Тут в сорок первом курсанты оборону держали. – И водитель покосился на Воронцова, будто измеряя ширину его плеч. – Не из них ли будете?

– Из них. Шестая рота. Пехотно-пулемётное училище.

– То-то выправка видна. А ранили где?

– В последний раз под Жиздрой. В июле.

– Во время наступления, что ль?

– Да, вперёд пошли. А они контратаковали. Мы отбились. Стали вывозить раненых, на мину наехали.

– Мины – самая сволочная штука, – оживился шофёр, будто вдруг узнал, что его собеседник земляк. – Я ведь как здесь оказался? Четыре месяца в Казани в госпитале отвалялся! Во куда меня занесло! Половины пальцев на левой ноге нет.

Только теперь Воронцов увидел на его гимнастёрке жёлтую нашивку за тяжёлое ранение.

– Где ж тебя так? – спросил он водителя.

– Тут, недалеко, под Кировом смоленским. В апреле, в прошлом году. Повёз на позиции заряды для дивизионных пушек. А оттуда раненых взял. Весна-то поздняя была. В лесу лощинка. Я её уже переезжал! Вот что интересно! И держал точно по своему следу. Я ж знаю, что такое – мины. На самом выезде – бах! Полуторку мою раскидало. Раненых… Все по берёзкам висят… А я как-то живой остался. Я и санитарка. Рядом сидела. Девчушка, лет восемнадцати. Она-то меня и спасла. Поблагодарить даже её не успел. Хорошо, следом другая машина шла, из нашего автобата. Знакомый водитель. Я ему раз на дороге, под обстрелом, коробку передач помог перебрать. Погрузили в кузов, в госпиталь сразу. Вот теперь в тылу кантуюсь. Может, и тебя комиссуют. – Водитель сунул в рот папиросу, чиркнул спичкой, затянулся. – Ты на фронт-то особо не рвись. Повоевал, хватит. Пускай другие повоюют.

Странное дело, в словах этого пожилого водителя полуторки Козлова была та внутренняя правда, о которой догадывался и он сам, но боялся признаться себе в том, что она в нём засела прочно, что скоро начнёт управлять не только мыслями, но и поступками. Вон сколько здоровых мужиков в тылу! Пусть они теперь повоюют. А война, судя по всему, закончится ещё не скоро. Немцы отступают. Но без боя не отдают ни одной позиции. А каждый бой – это потери. Сколько хороших ребят списал он по форме безвозвратных потерь! Сколько надёжных, толковых и добросовестных солдат! Каждый метр, каждый шаг на запад приходится оплачивать потерями, потерями, потерями. Каждый успех роты, батальона, дивизии – это потери. Воронцов вспомнил, как после каждого боя вычёркивал из списка взвода выбывших. Им тоже всем хотелось домой.

Хорошо просыпаться не в окопе, в следующее мгновение подумал он, давая волю своим внезапным мечтам. А где-то сейчас сидит в траншее взвод, сжал холодными руками винтовки, ждёт команды… Чего там, в холодной траншее можно дождаться? Пули? Малярии? А тыл – вот он. И он – единственная реальность, в которую он теперь вступает. Тыл, где не стреляют, не рвутся снаряды. Куда даже не залетают самолёты. Дорога до дома. Тоже тихая. По ней можно ехать на машине. Можно идти пешком. Как хорошо здесь! Боже, как хорошо! Ни траншеи, ни окрика ротного: «Рота, приготовиться…», ни трассеров навстречу, ни крика стонов и проклятий раненых, которым ты уже не сможешь помочь, потому что во время атаки у тебя, живого, задача другая… Как хорошо теперь ехать на попутной машине, зная, что каждая минута пути, каждый оборот колеса старенькой полуторки, громко похрустывающей на ухабах расхлябанными бортами, приближает тебя к дому, к той долгожданной встрече с родными тебе людьми, о которой тайком, со слезами, не раз думалось на передовой, а потом в госпитале. Дорога. Какая тихая, спокойная дорога! По ней не надо ползти, каждое мгновение думая об опасности получить пулю или осколок. Не надо бежать, пригнувшись, едва не колотя коленками по подбородку. Не надо отыскивать позицию для пулемёта и определять ориентиры для командиров отделений, чтобы те во время движения не разорвали и не смешали взводную цепь. Сиди и спокойно смотри в окно. Можно даже вздремнуть. И госпиталем от него уже не пахнет. Пахнет каптёркой и утюгом. Видимо, Мария Антоновна распорядилась выгладить его новую форму, подобранную из обменного фонда.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

«Восточный вал» – после поражения под Курском и Орлом германское командование разработало план обороны, который предусматривал создание так называемого «Восточного вала» – оборонительной линии от Чёрного моря до Балтийского. Кодовое название плана – «Вотан». В свою очередь, вал делился на рубежи «Пантера» и «Вотан». Поэтому иногда в некоторых источниках «Восточный вал» называют «Линией Вотана» или «Линией Пантеры». Вотан – в древнегерманской мифологии бог грома и молнии, верховный бог, царь асов, хозяин Валгаллы, где пируют асы и куда попадают погибшие на поле битвы воины. «Линию Вотана» создавали и обороняли войска группы «Юг» и «А». «Линию Пантеры» – «Север» и «Центр». К строительству «Восточного вала» немцы приступали трижды: в 1941–1942 годах, когда операция «Тайфун» закончилась катастрофой у стен Москвы; весной 1943 года, после Сталинградского «котла»; осенью 1943 года, после провала операции «Цитадель». Оборонительная линия создавалась на высоком правом берегу Днепра, который господствовал над окрестностью и являлся естественным идеальным местом для длительной обороны. Оборонительная линия состояла: из противотанковых рвов, проволочных заграждений в 4–6 рядов, глубоких траншей и ходов сообщения полного профиля, блиндажей, минных полей, дотов и дзотов, железобетонных убежищ и командных пунктов. На каждый километр обороны приходилось в среднем 8 бронеколпаков и 12 дзотов. Самые мощные укрепления были созданы у Кременчуга, Никополя и в Запорожье. Левый берег Днепра на всём протяжении на несколько километров в глубину был опустошён в соответствии с тактикой «выжженной земли».

2

«Цепными псами» в вермахте называли военнослужащих немецкой полевой жандармерии. Жандармы носили на груди металлические бляхи-горжеты с орлом и надписью. Бляхи крепились на массивных цепях.

3

После Первой мировой войны Судетская область отошла к Чехословакии. На её территории проживало три с половиной миллиона этнических немцев. После прихода фашистов к власти Гитлер неоднократно заявлял о притеснениях соотечественников со стороны чехов в этой области. Приводились цифры: в Судетской области среди немецкой части населения самый высокий в Европе процент по числу самоубийств и по детской смертности. 30 сентября 1938 г. в Мюнхене состоялось соглашение между Великобританией, Францией, Италией и Германией о передаче Судетской области в состав Германии. Соглашение подписали Невилл Чемберлен, Эдуард Даладье, Бенито Муссолини и Адольф Гитлер. Вскоре в Судеты были введены германские войска.

4

В вермахте знак «За ранение» существовал в трёх степенях: чёрный – за одно ранение; серебряный – за несколько ранений; золотой – за пять и более ранений, а также за увечье, которое привело к полной потере дееспособности или утрате мужского достоинства.