Вадим Черников - Чаша. Последний обряд Страница 13

Магистр засмеялся так внезапно, громко и заразительно, что Грета опешила и замолчала. Она с жалостью смотрела, как он идёт к ней, вытирая слёзы, выступившие у него на ставших красноватыми, как у альбиноса, глазах. Магистр сел рядом с ней прямо на стол и заболтал ногами. Потом он наклонился к ней и уверенно сказал:

– Большое спасибо вам, фрау Грета. Потому что именно так все и должны думать. Именно так должны, так и думают. И это замечательно! Потому что мы одержали совершенно блестящую победу в этом сражении, завершившем семисотлетние поиски Ордена. Наши, ваши, а особенно поиски этих восторженных и правильных идиотов-искателей привели к тому, что вскоре мы одержим окончательный верх во всей войне, которой больше двух тысяч лет. Для того вы мне и нужны, собственно…

Машина преодолевала последние, уже «рублёвские», пробки, пропуская мчащиеся в разные стороны кортежи. Представительские авто и джипы с охраной то и дело обгоняли «ауди», коротко гудя клаксонами, крякая сигналами и освещая её синими маячками сирен.

Грета ещё раз отметила, что новый магистр, купив дом именно здесь, а не где-нибудь в тихом местечке, оказался прав. В суете машин, «высоких» или просто богатых личностей, которыми кишели рублёвские окрестности, среди нагромождения особняков и полузамков, затеряться было легко и логично. Никто не обращал внимания на ещё одного «аборигена» за высоким забором.

Да и вообще, Эрик оказался на редкость проницательным и умным молодым мужчиной. В то же время его крайняя предусмотрительность делала его похожим на Хомутова. Ждать он тоже умел, но сила Ордена, стоящего за ним, делала его более решительным и предприимчивым. Он умел наблюдать и выжидать, но всегда был готов нанести быстрый удар. Не говоря уже о его осторожности, ведь первый разговор так и закончился ничем. Больше магистр не добавил ни слова, да и Грета не стала выспрашивать. Никто от неё ничего не требовал, кроме того, чтобы она вспоминала всё, чем занимался Хомутов. Что Грета и делала безрезультатно всё это время, до отъезда в Швейцарию. Кто бы мог подумать, что именно этот унылый вояж принесёт какие-либо результаты? Тем не менее так и вышло.

Грета сидела, наблюдая за дорожной суетой скорее с интересом, чем с отвращением. Спокойная, заснеженная Швейцария осталась в другой жизни. Грета поймала себя на мысли, что рада тому, что она сейчас здесь, а не среди квёлых (на память пришло такое точное русское слово), с приклеенными улыбками и никуда не спешащих европейцев. Там жизнь не шла даже, а брела по ухоженной колее-дороге с заранее известным итогом, да и на каждой её остановке. Как автобус, который едет по своему вечному маршруту. В общем и целом это было хорошо, а вообще зубы свело от скуки через неделю. Хотя пришлось остаться на все три. И хорошо, что пришлось в итоге, но как она там не скончалась от остановившегося времени, до сих пор непонятно. О поездка была нужна и Эрик отпустил её без разговоров, предложив охрану. От последнего Грета отказалась и оказалась права: никаких эксцессов не случилось.

Наследственными делами к моменту её приезда уже вовсю занимался адвокат семьи, и их итогом было следующее: мать была похоронена в фамильном склепе, а Пауль – на положенном ему месте на кладбище. Последствия пожара, вовремя замеченного, были почти устранены, и выгоревшая большая зала замка снова приобрела вид главной. Остальные денежные и залоговые дела у матери были в полном порядке. Оставалось найти нового управляющего, что Грета и сделала, торопясь вернуться в Россию.

Не вышло. Управляющий-то был найден, а вот адвокат тактично и твёрдо пресёк эти попытки, так как несколько имущественных споров требовали её присутствия в суде, чтобы дело не затягивалось надолго. Пользуясь смертью хозяйки, несгибаемый характер которой наводил страх на всю округу, несколько соседей тут же подали в суд, надеясь отхватить пару спорных участков, по которым шла долгая тяжба. Тем более что новая молодая хозяйка долго не появлялась. Вскоре сутяги убедились, что Грета тоже далеко не подарок и явно дочь своей матери. Суды были выиграны быстро и окончательно. Но для этого пришлось задержаться, гуляя по горам пешком и на лыжах, дыша свежим воздухом, что, впрочем, пошло ей только на пользу, как и моральное удовлетворение от маленьких, бескровных побед.

В перерывах между судами и прогулками, Грета взялась разбирать бумаги матери, из которых ей, для начала, стало известно, что в Аргентине живёт парочка дальних родственников и ещё один – в Австралии. Ни с кем из них Грета ни видеться, ни даже слышаться не желала, а потому просто отложила новую родню в сторону. В прямом и переносном смыслах. Несколько писем, газетных вырезок и прочий исторический хлам, как и огромную подборку речей фюрера, книг о Второй мировой и «истинных причинах краха» Третьего рейха, Грета просмотрела и велела убрать в кладовую. От картины с кораблём, которую она помнила с детства, осталась только обгоревшая рама, которую не выбросили, а хранили до её приезда. Грета осмотрела останки рамы с почерневшей позолотой, и только после этого обломки отправились в печку. Ничего интересного, таким образом, в бумагах Грета не нашла. Она на это и не надеялась (в отличие от Эрика, настоятельно рекомендовавшего заняться бумагами), но просмотреть, от нечего делать, было необходимо.

И всё же новый магистр оказался прав: на дне одной из шкатулок, с многочисленными фамильными драгоценностями матери (а теперь её), Грета нашла маленький ключик на тонкой цепочке. Целый вечер она посвятила тому, что подбирала ключ ко всем замкам и замочкам в доме, пока не нашла то, что искала. Как водится, почти под боком. Незаметный, скрытый ящичек в туалетном столике, стоявшем в спальне матери, открылся легко и плавно.

В небольшой зеленоватой папке лежали два листа и старая фотография. С потемневшей фотографической карточки на Грету смотрел молодой офицер в фуражке с круглой кокардой, в офицерской форме и с Георгием на лацкане мундира. Он сидел, немного развернувшись левым профилем, но скрыть шрам на правой щеке, заканчивающийся у глаза, эта поза не могла. Взгляд, несмотря на качество и давность фотографии, у офицера был пронзительным и глубоким одновременно. Внизу стояла красивая, сделанная явно в ателье подпись: «1916 годъ».

На следующем листе значилась надпись по-немецки: Москва, Кривоколенный переулок, дом 5, квартира 8 и фамилия: Парамонов Тихон Яковлевич. Грета улыбнулась, представляя, как кто-то писал название «Кривоколенный» на немецком языке, и отложила фото и лист в сторону. Они ни о чём ей не говорили и ничего не могли объяснить. Разве что она вспомнила, что старший брат матери, Фридрих, был майором абвера – гитлеровской разведки и пропал в 1941 году под Москвой… Но и это всё было ни туда и ни сюда, снова ввернула русские слова Грета и перевернула третий листок… На нём был хороший карандашный рисунок, который бросил Грету сначала в жар, а потом и в холод. Слишком хорошо был знаком ей предмет, изображённый на листке!

Машина подъехала к уже знакомым воротам, оборвав воспоминания, и Грета вышла на снег, твёрдо намереваясь закончить игру в недосказанное. Теперь она имела на это полное право, подумала она, прижав к бедру сумку с бумагами и фотографией. А скоро будет иметь ещё больше прав.

Эрик ждал её в каминной комнате с бокалом своего любимого шотландского виски. Он был одет в свободную, тёплую, домашнюю кофту и всё же зябко ёжился у огня. Зима набирала обороты, заваливая горами снега дороги и прихватывая морозцем, крепчавшим к ночи.

Грета быстро прошла и села в кресло напротив, достав сигареты. Она кивнула магистру, когда он быстро плеснул ей в бокал коньяк и подвинул пепельницу со словами:

– Добрый вечер, фрау Грета! Насколько я знаю, дома всё хорошо?

Грета кивнула, ничуть не удивляясь осведомлённости магистра, который, безусловно, следил за нею и её делами. Мог бы и не подчёркивать, решила Грета, но списала этот нарочитый прокол на молодость или, наоборот, излишнюю предусмотрительность Эрика. Ей было не до сантиментов и она, закурив, тут же перешла в атаку:

– Эрик (сегодня она его не собиралась называть магистром), вопрос очень простой! Либо вы немедленно, подчёркиваю, не медленно, посвящаете меня в суть дела и смысл дальнейших поисков, либо никогда не узнаете от меня ничего полезного. По верьте, этим полезным я обладаю. Итак, я жду!

Магистр выслушал её тираду со спокойным интересом, отпил глоток виски и коротко произнёс:

– Итак, будем считать, что наш договор заключен, Грета?

Он дождался, пока Грета кивнула, и сел в кресло.

– Тогда слушайте… – он нажал на какую-то кнопку, и комната наполнилась голосами. Несколько мужских и один женский обсуждали итоги поисков. Качество записи было хорошим, и Грета молча слушала, прикуривая одну за одной сигареты. Постепенно ей стало почти понятно, что имел в виду магистр, называя итоги поисков положительными (о победе, конечно, речи не шло). Несколько же фамилий и адресов (при слове «Кривоколенный» она чуть не вздрогнула, но сдержалась) окончательно убедили её в важности своих неожиданных находок.