Бог Войны (ЛП) - Корнуэлл Бернард Страница 13

Вот поэтому он оказался в Камбрии, дикой и необжитой западной части Нортумбрии. Её хотели получить скотты, на неё предъявляли претензии норвежцы Ирландии, мы дрались за неё, а теперь Этельстан пришел поставить свой флаг.

— Он, выходит, на нас помочится? — спросил Эгиль.

— Этого я и жду.

Эгиль коснулся молота на своей груди.

— Но язычников он не любит.

— Значит, пустит на нас струю посильнее.

— Хочет выгнать. Нас они зовут чужаками. Чужаками-язычниками.

— Здесь твой дом, — твёрдо ответил я. — Ты теперь нортумбриец. Ты сражался за эту землю, значит, у тебя на неё столько же прав, как и у любого из нас.

— Но он хочет сделать нас англиканами, — сказал он, старательно выговаривая незнакомое слово, — и хочет, чтобы все англикане стали христианами.

— Если хочет сожрать Нортумбрию, — яростно произнёс я, — так придется ему проглотить и хрящ вместе с мясом. Половина Камбрии — язычники! Нужны ли они ему как враги?

Эгиль пожал плечами.

— Значит, он нас обгадит, и мы поедем домой?

— Да, если это его порадует, — сказал я, надеясь, что так и случится, хотя на самом деле подозревал, что придётся мне отбиваться от притязаний на Беббанбург.

Поздним вечером, когда дорога спустилась в широкую, напитанную водой долину, мы увидели завесу дыма на юге. Не большой темный столб, какой бывает при пожаре в доме или поместье — клубы дыма, как туман, стелились над тучными полями в речной долине. Должно быть, в том месте все и собирались, поэтому мы повернули лошадей на юг и на следующий день прибыли в Бургэм.

Люди здесь и прежде селились — древние люди, выложившие странные круги из гигантских камней. Увидев эти круги, я коснулся своего молота. Здесь, наверное, место богов, но что это были за боги? Они старше моих и гораздо древнее пригвождённого христианского бога. Христиане, с которыми мне случалось поговорить, называли такие места недобрыми. Утверждали, что это место дьявольских игрищ, но, тем не менее, Этельстан выбрал в качестве места встречи один из таких кругов.

Круги размещались южнее реки. Я увидел два, а потом обнаружил поблизости третий. Самым крупным был западный круг, в нём среди сотен воинов, сотен шатров и сотен грубых укрытий из дёрна, меж костров и коней на привязях развевались знамёна Этельстана. Флагов было бессчётное множество — треугольных меньше, они принадлежали норвежским ярлам и стояли по большей части на юге, возле другой реки, быстрой и неглубокой, что текла по каменистому руслу. Ближе к самому крупному кругу размещалось множество флагов, в основном мне знакомых. Это были знамена Уэссекса — кресты и святые, драконы и встающие на дыбы кони, черный олень Дефнаскира, скрещенные мечи, флаги Кента с бычьими головами — их я видел развевающимися в битвах, иногда в моей стене щитов, иногда — в той, что напротив.

Там виднелся и скачущий олень Этельхельма, хотя дом его больше со мной не враждовал. Вряд ли их можно назвать моими друзьями, но со смертью Этельхельма Младшего умерла и давняя кровная месть. С флагами Уэссекса перемешивались знамена Мерсии и Восточной Англии — все они теперь признали короля Уэссекса своим повелителем. Значит, войско саксов пришло на север. Судя по количеству флагов, Этельстан привел в Бургэм не менее тысячи человек.

С западной стороны в небольшом и отдельном лагере реяли незнакомые мне знамёна, но я увидел там домналлову красную руку с крестом. Это наводило на мысль, что скотты разбили там шатры или выстроили из дёрна укрытия. А на юге, к своему удивлению, я заметил развевавшееся по ветру знамя с красным драконом Хивела из Дифеда.

Ближе всех, прямо за речным бродом, стояла дюжина шатров, над которыми реял треугольный флаг Гутфрита со злобным клыкастым кабаном. Значит, и он здесь. Его небольшой лагерь охраняли воины в кольчугах, несущие на обитых железом щитах знак Этельстана — дракона и молнию. Эта же эмблема была и на стяге Этельстана, развевавшемся на чудовищно высоком сосновом бревне, установленном у входа в самый крупный каменный круг, а с ним рядом, на таком же длинном шесте, колыхалось бледное знамя с изображением креста цвета засохшей крови.

— Это что за флаг? — спросил я у Финана и кивнул в сторону незнакомого знамени.

— Да кто его знает? Наверное, Этельстана.

— И Хивел здесь! — сказал Финан. — Я думал, он в Риме.

— Побывал и вернулся, — ответил я. — Или только собрался ехать. Кто знает? Как бы то ни было, валлийцы здесь.

— А где наш флаг?

— В Беббанбурге, я забыл его прихватить.

— Я взял два своих, — радостно заявил Эгиль.

— Так давай, поднимай, — велел я.

Я хотел, чтобы Этельстан увидел, как к его лагерю приближается чёрный орёл — флаг норманна, язычника.

Мы прошлёпали через брод, и нас встретили западные саксы, охранявшие шатры Гутфрита.

— Кто такие?

Мрачного вида воин поднял руку, чтобы остановить нас.

— Эгиль Скаллагриммрсон.

Я нарочно попросил Эгиля возглавить переход через реку. По обеим сторонам от него шли норвежские воины, мы же с Финаном отступили подальше. Выжидали, стоя у брода, и вода плескалась по ногам наших жеребцов.

— И куда это вы? — коротко поинтересовался хмурый.

— Куда захочу, — ответил Эгиль. — Это моя страна.

Он хорошо говорил по-английски, научившись от саксонских девушек, которые с радостью ему отдавались, но сейчас намеренно произносил слова так, будто они ему непривычны.

— Сюда ты зайдешь, только если тебя позвали. А я не думаю, что это так.

К хмурому присоединился десяток западносаксонских копейщиков со щитами Этельстана. Позади них собралось несколько воинов Гутфрита, с нетерпением ожидавших казавшегося неизбежным развлечения, и еще больше западных саксов торопилось поучаствовать в стычке.

— Я иду вон туда, — Эгиль показал на юг.

— Ты разворачиваешься и идешь туда, откуда пришел, — сказал хмурый воин. — Все вы отправляетесь обратно, в вашу проклятую страну за морем. — Его скромный отряд с каждой минутой становился всё больше, и, поскольку слухи распространялись как дым, из лагеря саксов все шли и шли люди, чтобы пополнить его ряды. — Разворачивайся, — медленно и настойчиво сказал хмурый, будто говорил с упрямым ребенком, — и убирайся.

— Нет, — сказал я, подъехал ближе и встал между Эгилем и его знаменосцем.

— А ты кто такой, дедуля? — вызывающе бросил хмурый, взвешивая в руке копье.

— Убей старого дурака! — выкрикнул один из людей Гутфрита. — Заруби его!

Его дружки стали высмеивать меня, вероятно, осмелев в присутствии стражи Этельстана. Кричал молодой воин с длинными светлыми волосами, заплетенными в толстую косу. Он протолкнулся сквозь западных саксов и нагло уставился на меня.

— Я тебя вызываю, — ощерился он.

Всегда находятся глупцы, мечтающие о славе, ведь убить меня — короткий путь к ней. Без сомнения, этот молодой воин был хорош, он выглядел сильным и отважным, на предплечьях блестели полученные в битвах браслеты, и он жаждал признания, которое принесет моя смерть. Больше того, его подстегивали крики стоявших позади, они требовали, чтобы я спешился и дрался.

— А ты кто? — спросил я.

— Я Колфинн, сын Хафнира. И служу Гутфриту Нортумбрийскому.

Скорее всего, он был с Гутфритом, когда я не дал тому сбежать в Шотландию, и теперь Колфинн Хафнирсон желал отомстить за унижение. Он вызвал меня, и обычай велел мне ответить на вызов.

— Колфинн, сын Хафнира, — сказал я. — Никогда о тебе не слышал, а я знаю всех именитых воинов Британии. А вот чего я не знаю, зачем мне брать на себя труд убивать тебя. Что у тебя за дело ко мне, Колфинн, сын Хафнира? В чем наши разногласия?

На мгновение он показался сбитым с толку. У него было грубое лицо со сломанным носом, а золотые и серебряные браслеты говорили о том, что этот молодой воин пережил множество битв, но чего у него не было, так это меча, да и любого другого оружия. Только западные саксы под командованием хмурого имели копья или мечи.

— Так в чем наши разногласия? — снова спросил я.