Орлы в Диких землях (ЛП) - Кейн Бен Страница 13

Тулл вздернул подбородок в жестком признании; обрадованный, Азмелькарт чуть ли не прихорашивался.

– Ты не знал этого, господин, – пробормотал Виниций. – Я должен был тебе сказать.

– Да, ты должен был, – сказал Тулл, взбешенный тем, что его выставили дураком перед всей командой.

– Кого ты берешь с собой? – нетерпеливо спросил Фенестела.

– Ты остаешься здесь, дружище, – сказал Тулл. – Я хочу, чтобы в конце причала были наблюдатели, а на корабле было достаточно людей на вахте, чтобы ничего не упускали из вида. Ни рыбаков, ставящих парус, ни женщин, стирающих белье. Я даже хочу знать сеолько из воды выпрыгнуло рыбок. Также установи график дежурств. Доставьте свежие продукты – мясо, если сможете, и пиво, или что там у них есть вместо вина. Вы с Виницием за главных, пока я не вернусь. Ясно?

Фенестела, как смог, скрыл свое разочарование. – Да, господин.

– Возьмите меня, господин, – сказал Эврисакий. Еще несколько человек тоже пробормотали о своем желании пойти с ним.

– Твоя очередь еще настанет, – сказал Тулл миролюбиво. Его взгляд переместился. – Катон. Ты пойдешь со мной.

Здоровяк неуклюже подошел, ухмыляясь. – Ожидаете неприятностей, господин?

– Я всегда ожидаю неприятностей, – произнес Тулл так, чтобы Азмелькарт не услышал. – И я бы поспорил, что ты надежный человек, если будешь рядом со мной. Я прав?

– Есть, господин, – пророкотал Катон.

Тулл похлопал его по плечу и подумал: «Я на полпути к тому, чтобы завоевать его преданность».

Стоя позади Азмелькарта, торговавшегося из–за кусочков редкого голубого янтаря, Тулл переминался с ноги на ногу. Кольчуга была на нем всего час, а поясница уже ныла. «Как, во имя всех богов, я мог носить его целыми днями?» – подумал он. Стыд от признания своего дискомфорта означал, что он скорее умрет, чем позволит кому-либо об этом узнать, поэтому он огляделся по сторонам в поисках неприятностей, убеждаясь, что никто не обращает особого много внимания на его работодателя.

«Это место – дерьмовая дыра», – заключил он. Таким было его первоначальное впечатление на пристани, таким оно и не изменилось. Немощеные улицы по щиколотку утопали в клейкой грязи, которая воняла всем мерзким, что только там находилось. В переулках между одноэтажными домами с соломенными крышами было еще хуже: по пути он заметил двух мертвых собак и что–то, очень похожее на человеческий труп. Занятый наблюдением за Азмелькартом, он не имел возможности заглянуть ни в какие лавки, но то, что он увидел, не произвело на него впечатления. Даже Ветра, бывшая в свое время помойкой, была лучше этого богами забытого места.

То, что торговцы янтарем были не отсюда, было ясно. Не имея собственного помещения, они сидели на корточках на каждом доступном открытом пространстве, одетые в меха, бородатые, с одинаково острыми глазами. Свернутые одеяла служили им витринами, пригоршни разбросанной соломы – полами магазинов. Мужчины с дубинками и копьями стояли позади них в качестве охраны.

– Красивая штука, – тихо сказал Катон. – Посмотрите на этот предмет.

Продавец услышал. Безошибочно угадав, чего хотят возможные покупатели, он показал неправильной формы кусочек, который был наполнен тысячами крошечных пузырьков. Он произнес какое-то слово на местном языке.

Тулл спросил его, что это по–германски, и был рад получить ответ. – Это Кнокен, костяной янтарь, как его здесь называют – сказал он Катону.

– Понял, господин. Я говорю по–германски. Мою мать звали Марси.

Тулл сделал мысленную пометку спросить об этом Катона, когда представится возможность. Заметив раздраженное выражение лица Азмелькарта, он махнул продавцу рукой, мол, нет, спасибо, и жестом показал, что тот должен продолжать разбираться с финикийцем.

«Собранный на тайных песчаных побережьях далеко на востоке или выловленный из моря, янтарь был совершенно необычным камнем», –  подумал Тулл.  В основном он был желтого, оранжевого или коричневого цвета, попадался также редкий синий сорт, такой как те, за которые торговался Азмелькарт, и темные, почти черные цвета. Костяной янтарь имел бесконечные вариации, но больше всего Тулла заинтересовали комочки с застывшими внутри насекомыми. Он всем сердцем жаждал купить Артионе вещицу с  пчелой внутри; одна такая продавалась неподалеку на улице. Если повезет, на каком–нибудь этапе представится возможность ускользнуть и купить его. Сердце Тулла сжалось; они с Артионой расстались в натянутых отношениях. Она не простила бы ему ухода; утром в день его отъезда все, что он услышал от ее сгорбленной фигуры под одеялами, было: – «Уходи. Я тебя ненавижу».

Он опустил глаза. Азмелькарт закончил торговаться. Продавец отложил пять кусочков синего янтаря и выкрикнул цифру на местном диалекте. Он протянул мозолистую руку; Азмелькарт осторожно отсчитал в нее сорок динариев.

– Интересно, за сколько он их продаст, господин? – сказал Катон.

– Тебе следует так же поступить со своими деньгами, – посоветовал Тулл.

– Я не знаю, на что обращать внимание с точки зрения качества, господин.

– Спроси Виниция. У него нюх на такие вещи.

Катон ухмыльнулся: – Я так и сделаю, господин.

– ... Переходим к следующему. –  Азмелькарт сгреб свои покупки в кожаную сумку и встал.

Человек, которому он только что заплатил, громко запротестовал. Рыча от ярости, он вгрызся зубами в один из динариев и швырнул его Азмелькарту, выкрикивая слова как на германском, так и на местном наречии. Его тяжеловесы схватились за оружие. Тулл уловил слова «плохой и серебро» и интуитивно понял, что произошло. – Ты подсунул ему какие–нибудь подделки? – прошептал он на ухо Азмелькарту. Сальная улыбка, которую он получил в ответ, сказала ему все. Тулл виновато улыбнулся продавцу янтаря и сказал по–германски: – Ошибка. Ошибка. Сколько монет плохие?

– Восемь, – последовал возмущенный ответ.

Азмелькарт что–то пробормотал себе под нос насчет того, чтобы уйти. Тулл ничего этого не хотел слышать. Железной хваткой схватив финикийца за плечо, он развернул его так, что Азмелькарту пришлось повернуться лицом к продавцу янтаря. – Извинись и дай ему дюжину динариев, – сказал Тулл.

– Он сказал «восемь»! – голос Азмелькарта сорвался на возмущенный крик.

– Я знаю, но ты дашь ему дюжину, чтобы он не разболтал всем, что тебе нельзя доверять. –  Тулл крепче сжал руку, и Азмелькарт взвизгнул.

– Хорошо, хорошо. – Он неохотно протянул восемь динариев, а затем, с жалкой попыткой казаться извиняющимся, еще четыре.

Продавец янтаря не поблагодарил, а подсластитель ничего не изменил. Тулл и его спутники все еще были неподалеку, когда он начал рассказывать мужчинам с обеих сторон о том, что произошло.

Азмелькарт, казалось, ничего не заметил. – Как ты посмел?  –прошипел он. – Восьми было бы достаточно.

– Если ты собираешься использовать фальшивые монеты, то вручай им не больше пары монет. Пятую часть суммы, на которую ты что-то покупаешь? – фыркнул Тулл. – Нужно быть слепым, чтобы не заметить, когда их так много.

– Мне и раньше это сходило с рук, – произнес Азмелькарт. – Это отличные копии.

Туллу захотелось свернуть финикийцу шею. Сквозь стиснутые зубы он сказал: – Мой совет - избегать этого трюка до конца нашего пребывания здесь.

Азмелькарта, казалось, это не убедило, но настороженное отношение следующих двух продавцов янтаря, так как по-видимому, слухи распространились быстрее, чем они передвигались по помещению, насторожило Тулла,  и заставило купца изменить свое мнение. В последующие часы финикиец больше не пытался хитрить и, в конце концов, заявил, что готов вернуться на корабль.

Утомленный до слез и разозленный жульничеством Азмелькарта, Тулл был только рад подчиниться. «Пусть в следующий раз Фенестела или Виниций пойдут  выполнять  капризы Азмелькарта». – решил он.