Сергей Горбатых - Исполнитель Страница 13

– Послушай, товарищ Клара, я недавно закончил стенгазету. Теперь вот должен срочно написать два лозунга к первомайской демонстрации. Я в этом месяце домой прихожу на три часа. А сколько я сплю? Ты знаешь? – выпалил он гневную тираду.

– Мальцев, хватит жаловаться! Комсомолец, строитель нового общества вообще не должен спать! Он должен созидать! – с наглой уверенностью заявила Рябинина.

– Вот дура! Стоеросовая дура! Беспробудная дура! – возмутился в душе Александр.

У него вдруг появилось желание схватить банку с краской и запустить со всей силой в её хамское лицо. Неожиданно в голове Мальцева промелькнула мысль:

– А зачем вообще отказываться? Ведь я хочу в будущем быть профессором. Читать лекции, иметь учеников и последователей… Да мне сейчас даже просто необходимо попробовать себя в роли педагога!

– Ладно, я согласен. Только с кем? – уже миролюбиво спросил Саша.

– С Егором Ивушкиным.

– А почему именно с ним? – удивился он.

– Он сам попросил. Хочет заниматься только с тобой, – пожала плечами Рябинина.

– Хорошо, я с превеликим удовольствием буду с ним заниматься! – ехидно ответил Александр.

– Я в тебе, товарищ Мальцев, никогда не сомневалась! – громогласно объявила комсорг и, громко топая, вышла из аудитории.

На следующее утро, ещё до начала занятий, Александр встретился с Ивушкиным. Егор был крепышом среднего роста, с волосами цвета спелой пшеницы и голубыми глазами. Его отец занимал какую‑то очень высокую должность в правительстве Чувашской АССР.

Ивушкин учился хорошо по всем предметам, кроме испанского языка. Во время зимней сессии Егор с трудом сдал его на удовлетворительно. А сейчас было очевидно, что его вообще не допустят к сдаче испанского языка. У него не было выполнено ни одной контрольной работ и не сдано ни одного зачёта.

– Егор, скажи мне честно: ты зачем к Рябининой обратился? Мог же сам ко мне подойти. Ведь я всегда всем помогаю!

– Я знаю, Саня. Но мне надо, чтобы ты мне ни один раз помог, а занимался каждый день, – покраснев, объяснил смутившийся Ивушкин. И добавил:

– Саня, я с тобой заниматься буду, когда тебе удобно и где удобно.

– Хорошо, Егор. Давай сегодня после лекций встретимся в 405 аудитории. Я там буду транспарант писать, и ты тоже подходи!

В четыре часа вечера Егор его уже ждал с пачкой книг и тетрадей под мышкой.

– Егор, расскажи мне, что тебе непонятно в испанском.

– Саня, да мне всё непонятно!

– Это как? – изумился Мальцев.

– Как, как! Вот так! История, например, или философия, или политэкономия – они по‑русски написаны. Прочитаешь один раз, второй, третий… И всё становится ясно. А испанский язык – это для меня какая‑то абракадабра. Я одно слово, бывает, два дня учу и не могу его запомнить. Вот ты, Саня, как слова запоминаешь?

– Никак. Они сами ко мне "прилипают", – признался Саша.

– Вот видишь, а ко мне ничего не "прилипает"! – пожаловался Ивушкин.

Мальцев задумался.

– Егор, а у тебя испанские слова с русскими ассоциируются как‑то? – спросил он.

– Как это, ассоциируются? – не понял Ивушкин.

– Ну, вот ты сейчас какое слово учишь?

– "Кусать" – зубрю уже второй день. И запомнить никак не могу! – посетовал Ивушкин и принялся стучать себя по лбу кулаком. – Башка у меня, наверное, деревянная!

– Нормальная у тебя голова, Егор, – успокоил его Мальцев. – Только смотри, "кусать" – это по‑испански будет "мордер". Вот слово "мордер" у тебя ассоциируется с каким‑то русским словом или понятием?

Ивушкин задумался.

– Нет! – тяжело вздохнул он.

– Нет, Егор, мне кажется, что это слово похоже на наше "Мор‑да".

– Точно! – искренне удивился Ивушкин.

– Вот теперь "привязывай" каждое испанское слово к русскому, и оно тебя будет запоминаться по ассоциации, – сказал ему Мальцев.

– Хорошо! А вот тогда со спряжениями глаголов как быть? Особенно с неправильными? – поинтересовался Егор.

– А для этого сделай множество таблиц спряжений и наклей на все те места, куда падает твой взгляд. Вот ты, например, просыпаешься в своей комнате в общаге, открываешь глаза, а перед тобой на стене таблица. Открываешь свой портфель, а там тоже она изнутри приклеена и так далее, – посоветовал Мальцев.

С этого вечера Егор превратился в тень Александра. Он неназойливо всегда присутствовал рядом. Мальцев придумывал для Ивушкина упражнения, сочинения, задания‑ловушки. Егор сидел неподалеку от Александра, который что‑нибудь оформлял или рисовал. Иногда только слышалось:

– Сань, а как здесь будет правильно? Сань, у меня готово, проверь.

Очень часто Ивушкин спрашивал:

– Сань, может, перекусим чего‑нибудь?

Мальцев соглашался. Тогда Егор доставал из своего кожаного потрёпанного портфельчика кусок сала или палку копченой колбасы, которую в семье Мальцевых ели только по большим праздникам. Перочинным ножиком нарезал большими кусками хлеб. Они не спеша ели, а затем продолжали заниматься.

Вскоре Александру уже доставляло удовольствие видеть рядом с собой Егора. Ивушкин был простым, честным и открытым парнем. Всегда очень осторожным в высказывании мнений на политические темы. Он, как Мальцев, предпочитал отмолчаться.

Несколько раз Егор был в гостях у Мальцевых. Зинаида Ивановна угощала их постными щами и кашей. Несмотря на то, что она сутками сидела за швейной машинкой, её заработка хватало лишь на скромное питание для неё и сына.

– Какой хороший парень! – восторгалась Зинаида Ивановна Егором. – Скромный, вежливый. Всегда опрятный!

Во время сессии Ивушкин сдал испанский язык и литературу на твёрдую тройку. Сам Егор от этого был на седьмом небе от счастья. Для него важна была не сама оценка, а появившаяся уверенность в своих силах. Все преподаватели тоже были приятно удивлены успехами самого безнадёжного студента.

После окончания сессии Ивушкин подошёл к Мальцеву и сказал:

– Сань, нас на вечеринку приглашают сегодня. Пойдём?

– Кто приглашает? На какую это вечеринку? – опешил Александр.

– Тоня Касаткина, комсорг второго курса. Ты её хорошо знаешь.

– Егор, а она что, так и сказала: Приглашаю Ивушкина и Мальцева.

– Не, Сань, она пригласила меня с моим лучшим другом. А мой лучший друг – это ты!

– Хорошо, пойдём! – согласился Мальцев.

В восемь часов вечера Егор и Александр поднимались по широкой лестнице на третий этаж одного из старинных особняков на Невском проспекте. Дверь им открыла очень симпатичная девушка с накрашенными глазами и губами, с модной причёской и в белом кружевном платье. В ней Мальцев с трудом узнал Тоню Касаткину, студентку французского отделения, комсомолку‑активистку.