Дарья Плещеева - Операция «Аврора» Страница 13

— Офицеры вне зала должны быть в форме сотрудников департамента полиции, иметь соответствующее штатное вооружение. — Андрей говорил все это больше для собственного успокоения, чем для своих «совят». Ну, может быть, еще для новеньких. На всякий случай. — Несущим службу на Портретной галерее положены бинокли для наблюдения за залом через внутренние окна, но использовать их разрешается только при явных подозрениях по поводу конкретных личностей в зале. Офицеры внутри зала должны иметь праздничный вид согласно протоколу торжества… — Андрей сделал паузу и внимательно оглядел сотрудников.

— Разрешите вопрос, господин капитан? — немедленно подал голос один из новичков, высокий, с тонкими чертами лица брюнет, одетый в форму подпоручика-артиллериста. — А как же в таком случае носить оружие? Под фраком-то?..

— Вы незнакомы с уставом Службы, подпоручик? Представьтесь для начала, — холодно осадил его Голицын.

— Извините, господин капитан… Подпоручик Алексеев!

— Так что вам непонятно, господин подпоручик?

— Так оружие… фрак…

— Знаете, что такое скрытое ношение?

— В кармане…

— Можно и в кармане. Если у вас пистолет. Браунинг, например, или маузер. А можно воспользоваться новейшей разработкой наших военных мастеров — наплечной кобурой. — Голицын повернулся к поручику Теплякову. — Антон, покажи-ка!

Тепляков, улыбнувшись, распахнул полы фрака, и все увидели слева под его локтем рукоятку пистолета, непонятно как державшегося в почти горизонтальном положении. Насладившись произведенным эффектом, поручик оттянул левую половину фрака с плеча, и тогда стал виден желтый простроченный ремень, охвативший его. К ремню крепилась полукобура, а пистолет был вставлен в нее и поддерживался ременной же петлей за казенник.

— Здорово! — невольно вырвалось у новичков хором. — А нам можно такое получить?

— Можно… Если останетесь в штате нашего управления. А сегодня вы будете дежурить у входа в Николаевский аванзал и на Иорданской лестнице. У всех есть жетоны Службы?

— Так точно!..

— Отлично. — Андрей позволил себе скупую улыбку. В задуманную расстановку «совят» пришлось на ходу вносить коррективы. Заодно Голицын карандашом, пунктирной линией, нарисовал новичкам маршруты, по которым им следует патрулировать.

— Теперь остальные, — продолжил он, убедившись, что те усвоили задание. — Господа офицеры Верещагин, Свиблов, Тепляков и Никонов, а также ваши коллеги — поручик Кадочников, поручик Пешков и подпоручик Баландин — вы у нас самые презентабельные сегодня, дежурите в зале, оконная сторона. И смотрите мне, чтоб никакого флирта!

Оперативники захихикали, запереглядывались, однако, заметив суровую складку на челе начальства, разом посерьезнели. Голицын вздохнул: ну, чисто дети, только великовозрастные!

— Господин штабс-капитан, — повернулся к Гринько, — отберите восемь человек для прикрытия галереи и смежных выходов из зала. Это будет ваша зона ответственности. А мы с Федором, — кивнул на Нарсежака, — поработаем в самом зале среди гостей. — Пожалуй, с нами еще пойдут Лапиков и Омельченко… Внимание, господа! На приведение себя в порядок и проверку оружия даю полчаса. Ровно в час пополудни все приступают к своим обязанностям. Свободны!..

К часу дня у Андрея появилось ощущение, что Николаевский зал заполнен до отказа. Конечно, на самом деле это было не так. Иллюзия создавалась непрерывным неспешным движением гостей по залу и постоянно возникающими временными компаниями собеседников.

В толпе ловко сновали официанты с подносами, на которых плотными когортами стояли тонконогие фужеры с янтарным шампанским.

— Французское? — поинтересовался Голицын у одного.

— Что вы, сударь, исключительно «Абрау-Дюрсо»! Брют-с!..

Андрей с удовольствием пригубил ароматно-колкий напиток. «А молодец все-таки дядя!» — подумал он, вспомнив, что именно Лев Сергеевич, двоюродный брат его отца, настоял на открытии пятнадцать лет назад в Абрау-Дюрсо завода игристых вин, быстро приобретших популярность и получивших прозвище «русское шампанское».

Но служба превыше всего! Андрей вернул почти полный бокал на поднос другому официанту и двинулся по часовой стрелке вокруг зала, незаметно и в то же время внимательно разглядывая приглашенных на торжество.

Обычно на балы в Большом Николаевском зале приглашалось до пяти тысяч человек. На сей раз гостей было поменьше, и светлые платья немногих дам терялись среди фраков и мундиров с золотым шитьем. Террористом вполне могла оказаться и дама. Голицын знал, что гости проходят строгий отбор, но знал он также, на что способны английские разведчицы. Утешало лишь то, что среди дам большинство были пожилыми — почтенные генеральские и чиновничьи супруги, а также аристократки, знатные интриганки, считавшие долгом вмешиваться во все, что затевалось в министерствах и ведомствах. Многих Голицын знал в лицо.

А вот господа из дипломатического корпуса ему особого доверия не внушали. Штатные сотрудники великобританского, французского, испанского посольств, конечно, были капитану известны. А вот взять, к примеру, бразильское — все эти оливково-смуглые усатые господа на одно лицо, и поди, распознай, кто они на самом деле…

За физиогномику Голицын еще в академии имел высший балл, и полученные там знания о склонностях человека определенного типа личности к тем или иным социально значимым действиям не раз помогали капитану вычислять в разношерстной толпе боевиков-террористов и их пособников. А книга господина Сикорского «Всеобщая психология с физиогномикой в иллюстрированном изложении»[8] до сих пор лежала на рабочем столе в кабинете на Шестой линии. Голицын свято верил, что «…распознавание душевных свойств по чертам лица, по движению рук и по другим телодвижениям есть неоспоримое преимущество по ситуации не только для врача, но равно и других достойных служителей общества…»

И сейчас Андрей неторопливо «просматривал» приглашенных на предмет возможного антисоциального поведения. Но большинство лиц имели либо надменно-торжественное, либо восторженно-озабоченное выражение, движения — либо нарочито неторопливые, либо суетливые, и — ни одного злобного или хотя бы мрачного взгляда.

Дамы словно поделились на два лагеря. Одни, чрезмерно взволнованные приглашением в Зимний, держались, словно аршин проглотили. Другие всем видом показывали: они здесь чувствуют себя, как дома, и составляли веселые щебечущие кружки, придавая событию, хотя бы отчасти, радостное оживление. Проходя мимо таких кружков, Голицын слышал одно и то же: «…сам князь Юсупов!., сам светлейший князь Меншиков!.. ах, Ее Величество!., ах, наследник-цесаревич!..»