Сергей Городников - Порученец Царя. Нарвский дьявол Страница 13

Ксендз лёгким поклоном головы выразил ей своё восхищение.

– Королю повезло, что вы его близкий друг, – проворковал он. – Но поверит ли царь? Он молод, но надо, к сожалению, признать, не глуп...

– У царя нет характера, – уверенная в правоте того, что говорила, с нескрываемым нетерпением возразила графиня. – В его окружении всегда найдётся кто-то, у кого есть характер и кому выгодно поверить этому и постараться убедить царя. Главное – удержать царя от решительных и враждебных нам поступков.

Она подошла к окну, к открывающемуся из него виду на праздничный город, давая понять, что больше не желает обсуждать эти вопросы. Ксендз поразмыслил и не стал настаивать. Дыхание ночи проявляло свою притягательную силу даже вблизи окна крепости, и лицо женщины посветлело, стало очень привлекательным. Только расстояние вытянутой руки отделяло её от того, кто висел на стене. Если бы ей вздумалось наклониться, глянуть за оконный окоём, она бы заметила его. Однако она этого не сделала. Вспышка огней за рукавом реки, затем слабый звук хлопка пробудили у неё улыбку воспоминания и оживления. Она вздрогнула, услышав рядом сопение подошедшего иезуита.

– Надеюсь, этот дьявол, которого мы встретили на дороге, не подслушивал нас, – совершенно серьёзно произнёс он возле её уха.

Всё ещё улыбаясь чувственным воспоминаниям о праздниках, какие устраивались в её честь, она повернулась к нему и с удовлетворением смутила близостью своего тела.

– И вы туда же, святой отец. – Прохладным голосом она заставила ксёндза отвести жадный взор от своей груди, вынудила его отступить. – Они здесь так обеспокоены близостью границы, что им всюду мерещится русская нечистая сила. Стоит ли и нам так уж её бояться?

В её голосе иезуиту послышалось излишнее легкомыслие. Выражение лица его стало отталкивающим, безумная ненависть грозовой мглой затянула зрачки.

– Русский дьявол всегда и везде становится на пути Святой Церкви. Вам следовало бы знать это по последним событиям на Украине.

Фанатично непримиримый тон и смысл им сказанного произвели впечатление.

– Да, конечно, – согласилась она. Но голова её была занята другим. В мыслях она возвращалась к окружённым весельем бюргерским домикам за рекой, невольно пыталась угадать, что там происходит. – И всё же хотелось бы глянуть на него, – вымолвила она, направляясь к простенькому настенному зеркалу, по пути сняла с вешалки синий плащ с капюшоном, накинула его на плечи, осталась довольна отражению и опять повесила плащ на крючок. Затем присела у зеркальца, с пристальным любопытством всмотрелась в него, примеряясь, что нужно подправить в лице и причёске – Надо вызвать стражу. Я хочу сходить в город. То есть сделать то, чего так не хочет наш любезный посланник шведского правительства.

При последних её словах висящий у стены Вольдемар стал бесшумно подниматься по верёвке и проделывал это ловко и быстро, чёрным одеянием сливаясь с теменью в тени башни.

5. Неожиданное знакомство

Первым спускался каменными ступенями винтовой лестницы пожилой унтер-офицер, и, казалось, он опасался раздавить новыми и поскрипывающими сапогами некую случайно неосторожную мелкую живность. Был он поджарым и мог бы ступать живее, но за ним с достоинством знатной и решительно настроенной женщины следовала графиня, которая обеими руками приподнимала шуршащее платье под шерстяным плащом. Она словно не замечала, что за ней неотступно перешагивал со ступени на ступень полный иезуит. Их, как духи замка, неотрывно сопровождали неясные тени, которые отбрасывались на стены дрожащим светом бронзового светильника в руке унтер-офицера. Спустившись к узкому проходу, он свернул под его свод, и графине пришлось позаботиться об осторожности, не касаться шершавых стен дорогой одеждой. Они очутились в коротком коридоре с единственной дверью. Толстая дверь была прикрыта, но не плотно, и за нею слышался негромкий разговор трёх мужчин. Графиня сделала вид, что выронила платок, и пока понимающий цели её поступков ксендз искал платок в темноте, задерживала унтер-офицера, чтобы получить возможность услышать как можно больше.

– ...Часовой уверяет, его кто-то ударил и он потерял сознание, – послышался голос дежурного офицера.

– Но как этот кто-то мог оказаться на смотровой площадке, и что ему там было делать? – возразил ему комендант. – И куда он после этого исчез?

– Часовой даже не в состоянии объяснить, куда получил удар, – презрительным замечанием поддержал его третий голос молодого мужчины, и, кому он принадлежал, графиня не знала. – Он из новобранцев. Возможно, переутомление, или голова закружилась от высоты. Сильно пошатнулся, вот и ударился о стену.

– Хорошо, – сказал полковник. – Смените его. А утром осмотрите тщательным образом всю площадку.

Тень недовольства промелькнула по его лицу, когда при появлении в дверях польской графини он догадался, что она слышала последнюю часть обсуждения странного происшествия. Однако поднялся со стула уже любезным хозяином.

– Вы оставили меня без горничной, полковник, – направляясь к столу, проговорила женщина с милым упрёком. Она небрежным взглядом оценила хорошо сложенного темноволосого офицера, кто и был неизвестным ей третьим участником летучего совещания, угадав в нём адъютанта и помощника коменданта крепости. – Теперь хотите оставить без развлечений? Я что, пленница? Наши короли начали войну?

– О, что вы, графиня! Конечно же нет, – любезно отозвался комендант, не находя лучшего ответа. – И я не заслужил ни одного из этих упрёков. Мною движет только забота о вас. Что вам делать в городе? Пьяные мужланы всю ночь будут горланить, не дадут вам отдохнуть с дороги. А здесь тихо и спокойно.

– Полковник, – мило возразила женщина, – вы, наверно, давно не путешествовали в карете. Это ужасно долго и скучно. И я не усну, зная, что рядом весёлое зрелище. Я обязательно хочу посмотреть, как веселятся шведские бюргеры. Но если уж вы так заботливы и печётесь обо мне, пошлите со мной одного из ваших офицеров. Только кавалера, пожалуйста. Мне надоели солдафоны, – последнее слово она произнесла с откровенным намёком. – Мне хотелось бы сохранить только приятные воспоминания о вашем гостеприимстве, чтобы я могла с удовольствием рассказывать о нём при дворах Европы.

И она очаровательно улыбнулась, не скрывая удовлетворения от того, что загнала его в угол, из которого ему некуда деться. Коменданту ничего не оставалось, как чертыхаться про себя, а внешне склонить голову в готовности исполнить любую её просьбу. Прежде чем он опять глянул на неё, полька указала на темноволосого офицера.