Андрей Посняков - Демоны огня Страница 14

– Плесень?

– Ну да. Об этом сказано в одной из книг Тота. Плесень тоже не нравится демонам – а кому она может понравиться?

– Плесень, плесень…

– И еще я заметил, великий царь… Твои визиты действуют на раненого как хорошее заклинание или лекарство! Хочу сказать – и не только твои. Ты приказал допускать к анхабцу разных людишек непонятного звания. Они частенько к нему шастают… – Жрец вдруг улыбнулся широко и открыто. – Сказать по правде, поначалу я был против этих визитов, но… Но вдруг заметил, что после каждого из них раненому становится лучше. Да-да, клянусь Тотом! Думаю, начальника гребцов лечит его дело… И это хорошо! Он чувствует себя нужным, необходимым – и это чувство придает силы. Пусть у него будет больше дела! Больше, нежели тогда, когда он еще был здоров.

– Вот как? – удивленно переспросил фараон. – Так ты предлагаешь загрузить раненого работой?

– Ну, не камни таскать, но… Демон ленив, государь. Еще немного – и он покинет озабоченное важными делами тело.

– Хм… что ж, будем надеяться.

– Надеяться и молиться, великий государь!

На следующий день, ближе к вечеру, наконец-то прибыло подкрепление с юга. Разведчики заметили барки еще за излучиной, доложили, не скрывая собственной радости – ведь с этим караваном приходило не только подкрепление и припасы, но и весточки от оставшихся в Уасете родных и близких.

Приподнятое настроение враз охватило весь лагерь, воины радовались, словно дети, а когда первые барки, украшенные золотыми головами баранов, повернули к берегу, громкие крики охватили высыпавшую к причалам толпу!

Сам фараон встречал караван, стоя на носу своей празднично украшенной барки. На голове его сверкал золотой Урей, цветной передник, надетый поверх складчатой схенти, казалось, переливался на солнце красным, синим и желтым узором, сияли на шее красные коралловые бусы, золотые браслеты на руках и ногах пылали расплавленным златом, так же как и золотые сандалии.

Когда первая барка каравана подплыла ближе, стоявшие на ее палубе люди повалились на колени, приветствуя своего царя:

– Слава великому властелину!

– Слава государю, слава!

– Да пребудет милость богов с правителем Обеих земель!

Щурясь на ярком солнце, Ах-маси-старший, как и все прочие, до боли глазах всматривался в прибывших. Сразу же узнал жреца Усермаатрамериамона – приплыл-таки, наконец! – еще нескольких сановников и…

Сначала показалось, что обознался – мало ли на свете красивых дев?

Но сердце почему-то вещало – она! Она!

Но что ей здесь делать?!

Хотя… почему бы просто не приехать навестить мужа, оставив детей с кормилицами и служанками. С царицой-матерью, наконец!

Иссиня-черные волнистые волосы… целая копна… ослепительно белое платье из тончайшего виссона, цветные эмалевые браслеты, тоненькая золотая цепочка на бедрах. Большие, вытянутые к вискам глаза, стройная фигурка… И это лицо… красивое, умное… родное!

Тейя Нофрет-ари! Тейя!

Улыбаясь, молодая супруга помахала рукой мужу… а он, бедный, уже не мог вынести, когда же наконец закончится приветственная церемония. Когда наконец перестанут кланяться жрецы, когда воины не будут больше кричать, когда все разойдутся, когда… Машинально, словно живой мертвец, фараон исполнял требуемые традицией обряды… А сам, затаив дыхание, ждал…

Ну! Ну же!

И вот наконец…

Бархатный полог шатра. Мягкое ложе…

– Я так тосковала по тебе, любимый!

– Я тоже…

Царь обнял жену, жарко целуя в губы. Странно: когда-то жители Черной земли вовсе не знали поцелуя. Теперь научились, и быстро…

– О жена моя!

Качнулись в ушах юной царицы изящные нефритовые серьги.

– Милый… Ты так целуешь меня… словно вот сейчас съешь!

– И съем! – Фараон в нетерпении стащил с жены платье и впился губами в грудь. – Вот прямо сейчас и начну кушать! О, как сладка ты, милая моя супруга… Как сладка… Как…

Изогнувшись, юная царица застонала, полностью отдаваясь власти непостижимых сил любви и неги…

Лишь только слегка поскрипывало ложе, да покачивался от слабого дуновения ветра полог шатра.

– О жена моя… Волшебница!

Фараон погладил супругу по животу, перевернул, нежно взяв за плечи, поцеловал меж лопатками, в спину, прямо в синюю татуировку – сокола.

– О муж мой. Кажется, я никогда не смогу насладиться тобой!

– Поистине нам с тобой благоволят боги…

Качался невесомый полог шатра, скрипело ложе, и сладостные стоны влюбленных супругов безо всякого стеснения разносились по всей барке… и даже, кажется, по всей реке. А пусть!

На следующий день, ближе к вечеру, они вдвоем поплыли кататься по реке. Ласковое солнышко скользило по волнам веселыми оранжево-золотистыми зайчиками, низко над самой водой парили белокрылые чайки, на плесе, у правого берега, играла серебристая рыба.

Фараон лично правил маленькой лодкой. Позади неспешно шевелили веслами барки охраны.

– Нам туда, за излучину. – Оглянувшись, молодая царица легонько дотронулась до плеча мужа.

– За излучину? – Ах-маси удивленно опустил весла. – Откуда ты знаешь, куда нам плыть?

– Скоро увидишь сам, – загадочно ответила Тейя и, засмеявшись, добавила: – Ты знаешь, наш сын уже научился выговаривать первые слова: Хапи, Амон, мама… Славный малыш! Ты помнишь, какие у него глаза? Как у тебя, светлые…

– А у дочки – твои. Сядь-ка поближе… Ну сядь же… Вот так…

Фараон обнял супругу, осторожно спуская широкие бретельки платья. Обнажив грудь, принялся целовать ее с таким неистовством, словно и не было никакой бурно прошедшей ночи.

– О, что ты делаешь, муж мой?

– Боишься, что увидят? – Молодой царь высоко задрал подол платья жены.

– Нет, как раз не боюсь… Нет… Но нас там ждут… ждут… ждут… Впрочем, подождут… О, как жарки твои объятия!!! А губы так сладки… словно намазаны медом!

– А ты похожа на богиню… Нет! Ты и есть богиня!

Отражавшиеся от воды солнечные лучи ласково играли на юных телах, на золотистой коже Ах-маси и – чуть потемнее – Тейи…

– И кто же нас там ждет, за излучиной? – наконец тихо спросил царь.

– А ты греби – и увидишь. – Рассмеявшись, царица ловко натянула платье и, шутливо погрозив пальцем, добавила: – Воистину твой пыл не угас! Неужто тебе не хватало наложниц?

– Я их не хотел.

– Но ты же царь!

– Все равно… Я люблю тебя, а не их.

На отмели, за излучиной, уцепившись якорями в дно, покачивалась одинокая барка с высокой кормой и устроенной посередине палубы обычной плетеной каютой.

– Нам туда, – улыбнулась Тейя. – Поработай-ка веслами, о венценосный супруг мой.

Ах-маси хохотнул:

– Поистине вот уж не в тягость мне такая работа!