Гарри Норман Тертлдав - Оружие юга (ЛП) Страница 14

"Что там у нас, Эдвин?" - спросил Демпси Эйр, когда Пауэлл вернулся. Желудок Коделла заурчал как у голодного медведя. Ему приходилось несколько раз подтягивать свой пояс перед войной - в отличии от таких, как плантатор Фариболт. Но он никогда не знал, что такое настоящий голод, пока не пошел в армию.

Пауэлл сказал: "Дали фуражное зерно и немного говядины. Наверное, жесткая, как кожа мула, но я не буду жаловаться на это. У нас есть еще бекон, что прислала твоя сестра, Демпси?"

"Немного," - ответил Эйр. - "Ты хочешь приготовить старый добрый южный пирог? "

"Лучше и не скажешь," - сказал Пауэлл. - "Разве кто-то против сдобного пирога? Несите бекон и сковороду с ручкой. Вот, Нейт, нарежь говядину помельче." Он вручил Коделлу мясо, со все еще волосатой кожей на нем.

Кастрюля была сделана из половинки фляги северян; вместо ручка была прибита палка. Пауэлл бросил туда небольшой кусок бекона и держал кастрюлю над огнем. Когда жир забрызгал на дне кастрюли, Коделл добавил кубиками говядину. Через минуту или две, он долил немного воды. Между тем, Эллисон Хай с помощью воды и кукурузной муки готовил в консервной банке подобие теста. Он передал кашицу Коделлу, который перевернул банку над сковородкой. Пауэлл перемешал все вместе и снова придерживал кастрюлю над огнем, пока каша не вобрала всю воду и по краям не начала образовываться коричневая корочка.

Он снял кастрюлю с огня и поставил ее. Затем ножом разрезал "пирог" на более-или-менее равные пять частей. "Идемте, парни."

"Я ненавижу эту чертову размазню," - пробормотал Руфус Дэниэл. - "Когда я вернусь домой с этой проклятой войны, меня не заставишь съесть ничего, кроме жареной курицы, сладкого картофельного пирога и булочки с ветчиной и соусом. Ой, эта чертова сковорода по-прежнему раскалена." Он засунул обожженный сустав пальца в рот. Одновременно с жалобой он умудрялся при помощи ремня, ножа и пальцев достать свою порцию ужина из сковороды. Коделл перекидывал кусок стряпни из рук в руки, пока он не остыл до такой степени, чтобы можно было его укусить. Он заглотил его и облизал пальцы. До того, что он предпочел бы съесть, было далеко, как до луны. Фуражное зерно было способом наклеивания чего-нибудь на ребра желудка, лишь бы забыть о голоде в течение некоторого времени.

Демпси Эйр зажег в огне веточку, намереваясь раскурить трубку. Дэниэл сделал то же самое. Коделл закурил сигару, запрокинул голову, и выпустил кольцо дыма в потолок. Хижина заполнилась ароматным дымом. "Хорошо, хоть табака хватает," - сказал он.

"В этом полку," - сказал Эйр. 47-й полк набирал людей из самого сердца страны табака - Северной Каролины; до войны лишь полдюжины из солдат были курильщиками.

"Почти сожалею, что я сейчас не на заставе у Рапидана." - сказал Пауэлл, перекидывая жеванный табак из одной щеки в другую. "Мог бы подружиться с каким-нибудь янки с другой стороны и выторговать за табак кофе, сахар и, может быть, какую-нибудь карамель, что у них иногда бывает." Его сослуживцы вздохнули. Такая торговля была делом обычным. Конфедерация и федералы закрывали глаза на это. Почему нет? Коделл подумал, что такие мелочи не влияют на то, кто победит в войне, а только приносят определенные удобства для обеих сторон. Хоть какая-то пища в животе, сигара в руке, тепло - красота. Он сделал еще одну затяжку. "На заставе сейчас холодняк," - задумчиво сказал он.

"И точно," - согласилась пара других сержантов. Демпси Эйр добавил: "К черту такой кофе и сахар, Эдвин. Кто захочет мерзнуть из-за этого."

Они поговорили еще, покурили и вернулись ненадолго к обсуждению автоматов. Затем, один за другим, легли спать. Последнее, что Коделл увидел, прежде чем он уснул, был Эдвин Пауэлл, который, сидя близко к огню, снова разбирал и собирал АК-47.

Побудку на следующее утро можно было сравнить с артиллерийским огнем. Колелл сбросил с себя изношенное одеяло, вылез из постели и надел ботинки, мундир и помятую шляпу. Остальные уже тоже одевались. Размеров хижины не хватало для одновременного одевания пятерых мужчин, однако они справились с этим; все же трехмесячный опыт никуда не денешь.

Черная фетровая шляпа Демпси Эйра выглядела еще хуже, чем у Коделла, зато в ней торчало перо индейки. "Кто-нибудь когда-нибудь подстрелит тебя вместо индейки," - сказал Руфус Дэниэл. Он повторял эту шутку примерно раз в неделю.

Коделл выбрался наружу. Как правило, он всегда испытывал смешанные чувства при первом вдохе раннего утреннего воздуха. Было сладко, свежо и свободно от дыма, который постоянно висел внутри жилища, но было и очень холодно. Когда он выдохнул, вылетело большое облако пара, будто от прикуривания сигары. Солдаты начали выкарабкиваться из своих убежищ на утреннюю перекличку. В федеральной армии их внешний вид привел бы к апоплексическому удару любого унтер-офицера. Не все из них были обуты. Через порванные брюки то и дело мелькало голое тело. Никто не носил голубого из опасения быть принятым за янки, но какая-то однородность в одежде все же была. Одни носили фуражки, другие - мятые, как у Коделла, шляпы. Единственное, что мог бы одобрить федеральный сержант, был моральный дух. 'Непобедимые Кастальцы', хоть и в лохмотьях, всегда готовы были к бою.

"Строиться!" - прокричал Эллисон Хай. Мужчины немного подровнялись. Четвертая рота, в составе от пяти до шести десятков человек, включала в себя двух капралов, четырех сержантов, старшего сержант Нейта Коделла, пару лейтенантов и капитана. Сразу после Геттисберга некоторыми ротами командовали сержанты, однако Непобедимые были исключением. Подошел, хромая, капитан Льюис. "Проведите перекличку, старший сержант."

"Есть, сэр." Коделл вынул из кармана сложенный листок бумаги. После стольких перекличек, ему вряд ли нужно было смотреть на него, вызывая имена: "Бейли, Рэнсом… Барнс, Льюис… Бас, Гидеон…" - и закончил несколькими минутами спустя: "Уинстед, Джон… Уинстед, Уильям." Он повернулся к Льюису и отдал честь. "Все на месте, сэр."

"Очень хорошо. Больные есть?"

"Больным выйти!" - громко сказал Коделл. Двое мужчин шагнули вперед. "Что у тебя, Грэнбери?" - спросил он одного из них.

"Дерьмовый понос, прощу прощения, сташий сержант, замучился бегать," - сказал Грэнбери Проктор. Коделл вздохнул. Из за плохих еды и воды в полку, диарея была частой жалобой. Это был третий приступ у Проктора этой зимой. Коделл сказал: "Иди, обратись к помощнику хирурга, Грэнбери. Может быть, он поможет тебе." Проктор кивнул и ушел. Коделл повернулся к другому больному.

"А что у тебя, Соутхард?"

"Точно не знаю, старший сержант," - ответил Боб Соутхард. Его голос дрогнул, когда он ответил; ему было только восемнадцать или около того. Он наклонил голову и закашлялся. "Я чувствую себя плохо."