Эмма Орци - Тревоги любви Страница 14

Все эти соображения очень тревожили Шовелена, и он немедленно написал Робеспьеру длинное и обстоятельное письмо, в котором старался свалить значительную долю ответственности со своих плеч на Комитет общественного спасения.

«Ручаюсь Вам, гражданин Робеспьер, — написал он, — и членам революционного правительства, доверившим мне щекотливое поручение, что через четыре дня от сегодняшнего числа, спустя час после захода солнца, человек, известный под таинственным названием Алый Первоцвет, будет находиться на южном крепостном валу в Булони. Я исполнил все, что от меня требовалось. В назначенный день и час я передам интригана в руки правительства, осмеянного и оскорбленного им. Теперь вы все, граждане, должны следить за тем, чтобы плоды моего дипломатического искусства не были еще раз потеряны для Франции. Этот человек явится туда по моему требованию, от Вас будет зависеть, чтобы он опять не ускользнул».

Отправив письмо с курьером, предоставленным в его распоряжение национальным конвентом, Шовелен совсем успокоился, сожалея лишь о том, что желанная встреча отложена еще на четыре дня.

Между тем после отъезда Шовелена рауту супругов Блейкни еще продолжался некоторое время, гости мало-помалу все разъехались, и в великолепном Блейкни-Мэноре наступила тишина. Последним удалился сэр Эндрю Фоулкс, долго беседовавший с сэром Перси, который провожал его до самых ворот парка. Леди Фоулкс уехала раньше, и сэр Эндрю отправился домой пешком, так как его дом находился очень недалеко от Блейкни-Мэнора.

Все находили, что после женитьбы сэр Эндрю значительно изменился, по-видимому, совершенно утратив прежнюю любовь к опасному спорту. Тревожась за безопасность мужа, Сюзанна умела держать его дома, когда прочие члены храброй маленькой Лиги Алого Первоцвета с безумной отвагой следовали за своим вождем. Маргарита, вначале подсмеивавшаяся над Сюзанной, кончила тем, что начала немного завидовать ей. Как различны были эти два супружества! Перси искренне и горячо любил Маргариту, было бы преступлением в этом сомневаться, но иногда ей казалось, что и сама она, и его любовь к ней стояли для него на втором плане, что ее грусть при разлуке с ним, ее страх за его собственную безопасность были лишь небольшими эпизодами в той великой программе жизни, которую он предначертал себе.

Она ненавидела себя за такие мысли. Неужели кто-нибудь мог так любить женщину, как Перси любил ее, свою жену? — спрашивала она себя. Может, он все еще не вполне доверял ей, помня ее, хотя и невольную, измену? Может, он боялся, что она опять сделает то же самое?

Сегодня вечером, оставшись одна, Маргарита предалась грустным мыслям. О, как ненавидела она рискованные поездки, разлучавшие ее с любимым мужем! Как часто подвергал он опасности свою жизнь, которая для нее была дороже собственной жизни, и все это делалось для других, чужих людей!

Маргарита вышла из дома и стала ходить по уединенной площадке над самой рекой, где так часто гуляла рука об руку с мужем в счастливые дни их любви. Уверенная, что он непременно придет сюда после всех треволнений, она зорко всматривалась в темноту. Вдруг ей послышались чьи-то осторожные шаги, и при слабом свете звезд она различила какую-то закутанную фигуру, боязливо приближающуюся к ней.

— Кто здесь? — спросила она.

— Это я, Дезире Кандейль, — отозвался робкий голос.

— Мадемуазель Кандейль? — с изумлением воскликнула Маргарита. — Что вам здесь нужно, да еще в такое время?

— Тише! — быстро прошептала Кандейль, подходя к Маргарите и еще ниже надвигая на глаза капюшон. — Я хотела видеть вас наедине, леди Блейкни. Я так тревожусь! Мне так хочется знать, что случилось!

— Что случилось? Когда? Я вас не понимаю!

— Что произошло между гражданином Шовеленом и вашим мужем?

— Разве это вас касается? — надменно спросила Маргарита.

— Умоляю вас не истолковывать моих слов в дурную сторону! Я знаю, что вызванная мною ссора наполнила ваше сердце ненавистью ко мне, но уверяю вас, что я была только игрушкой в руках того человека. Боже! Если бы вы знали, какому деспотизму подвергаются беспомощные мужчины и женщины, попадающие в безжалостные лапы французского правительства! — И артистка вдруг зарыдала.

Маргарита не знала, что думать. Продолжая относиться к Кандейль с прежним недоверием, она в то же время вспомнила, как сама была доведена представителем этого правительства до унизительного поступка — до предательства Алого Первоцвета.

— Но я все-таки не понимаю, для чего вы пришли сюда? — воскликнула она. — От своего наставника вы должны были узнать обо всем, что произошло.

— Я смутно надеялась предостеречь вас.

— Я не нуждаюсь ни в каких предостережениях.

— Или слишком горды для этого. Но знаете ли вы, леди Блейкни, что гражданин Шовелен ненавидит вашего мужа?

— Откуда вам это известно? — спросила Маргарита, в которой прежнее недоверие пробудилось с новой силой.

— Разве я не видела ненависти в жестоких глазах Шовелена? — быстро заговорила Кандейль с мольбой в голосе. — Я не знаю почему, но он ненавидит сэра Перси. О, леди Блейкни, удержите мужа от этой ужасной дуэли! Умоляю вас!

— Вы напрасно хлопочете, мадемуазель, — холодно произнесла Маргарита. — Поверьте, мне не нужны ни ваши мольбы, ни ваши предостережения. Я благодарю вас за ваше доброе намерение, но, простите, нахожу, что все это дело вовсе не касается вас. Уже поздно, — мягко прибавила она, как будто желая изгладить неприятное впечатление от своих резких слов. — Я прикажу горничной проводить вас. Это скромная и верная девушка.

— Да я вовсе не стыжусь, что пришла к вам ночью! — печально проговорила Кандейль. — Вы очень горды, и я молю Бога, чтобы он избавил вас от горя и унижения. Мы, вероятно, никогда больше не встретимся с вами, леди Блейкни. Но меня заставило прийти к вам еще одно обстоятельство. Если сэр Перси отправится во Францию — дуэль должна происходить около Булони, — то вы, вероятно, захотите ехать с ним?

— Еще раз повторяю вам…

— Что это меня не касается? Знаю. Но я надеялась, что сумею тронуть ваше сердце. Сама я скоро уеду во Францию: гражданин Шовелен снабдил меня паспортами для меня и для моей горничной, но я могу ехать и одна. Вот ее паспорт. О, вам не придется брать его из моих рук! — с горечью воскликнула она. — Вот, смотрите, я положу его на розовый куст. Теперь вы мне не доверяете — это даже понятно. Со временем, может быть, вы убедитесь в моем бескорыстном желании быть полезной вам и вашему мужу.

Положив сложенный лист бумаги в розовый куст, артистка исчезла.