Роман Романов - Заповедь субботы. Новый подход к происхождению человека Страница 14

Рассмотрим теперь конкретные научные гипотезы о факторах антропогенеза (видообразования homo sapiens и промежуточных видов рода homo). Одна из самых популярных гипотез в России и бывших советских республиках, благодаря школьным курсам истории и анатомии – марксистская теория о ключевой роли труда в формировании организма человека.

Действительно, сравнительная морфология верхних конечностей современного человека и его ископаемых предков явно указывает на системную эволюцию этого органа, постепенное приспо­соб­ление именно для постоянной работы с все более сложными инструментами. Палеонтологические на­ходки антропологов, как правило, сопровождаются первичными археологическими источниками – все более искусно обработанными орудиями. Так что существование взаимосвязи между процессами пер­вобытного «труда» (обработки орудий) и системной эволюции организма первобытного человека мо­жно считать доказанным. Но является ли в данном случае сам «труд» фактором развития, или все же следствием действия иного, более сильного фактора?

Во-первых, основоположники марксизма явно были идеологически ангажированы, утверждая труд в качестве первичного фактора антропогенеза. Ведь им очень нужно было обосновать приори­тет труда в экономической и политической системе капитализма. Во-вторых, никто из марксистов так и не объяснил, с какого перепуга человекообразная обезьяна вдруг начала трудиться, чтобы добро­во­ль­но превратиться в человека. То есть происхождение человека обосновывается действием фактора, признака, который присущ только самому человеку. Очень похоже на историю с бароном Мюнх­гау­зеном, который сам себя вытащил из болота за волосы, да еще с конем. Нет, все же недаром зна­менитый барон и основоположники марксизма были земляками!

Конечно, адвокаты догматического марксизма могут указать на тот факт, что все прочие при­маты уже умеют использовать готовые орудия. То есть, как бы уже умеют немного «трудиться». Но такой контраргумент и вовсе перечеркивает идею фактора «труда», поскольку биологами, очень вни­мательно изучающими приматов, так и не было отмечено случаев добровольного и даже вынуж­ден­ного перехода приматов от простого использования примитивных инструментов к их целенап­рав­лен­ному изготовлению или совершенствованию. Таким образом, первобытный «труд» никак не может рассматриваться в качестве первичного фактора, но только в качестве благоприобретенного стере­оти­па поведения, как вторичный фактор, действительно повлиявший на системную эволюцию челове­ческого организма.

Что же из этого следует, если «труд» не является первичным фактором? Может быть, мы на ложном пути? Нет, вовсе наоборот. Ведь если действительно существует вторичный фактор антро­по­генеза, резко отличающий все промежуточные и современный виды homo от всех человекообразных приматов, значит должен быть и некий первичный фактор. Что-то, что заставило самого первого прачеловека не просто взять в руки первый магический инструмент – Артефакт, но и начать его по­с­тоянную обработку. Постоянную – в нашем случае означает передаваемую из поколения в поколение, а с учетом жестокого давления природной среды на пралюдей – возобновляемую во всякое время, свободное от сна, поиска пищи и защиты от врагов. То есть речь идет о новом стереотипе поведения, имеющем силу инстинкта. Значит, и первичный фактор, вызванный Странным Происшествием, дол­жен иметь «магическую» силу, прерывающую обычный замкнутый круг биологических инстинктов. Таким образом, критический разбор первой гипотезы о факторе «труда» только убеждает нас в необ­ходимости вести поиски дальше вглубь доисторического времени.

Вторая, тоже весьма популярная в последние годы и довольно остроумная гипотеза ант­ропо­ге­неза связана, как раз, с экологическими обстоятельствами. Американский зоолог Десмонд Мо­ррис опубликовал в 1967 году книгу «Голая обезьяна», где привел большое число доводов в пользу пред­положения о том, что эволюция предков современного человека на каком-то этапе должна была про­исходить в водной среде. Например, даже редкие волоски на спине человека имеют направление, со­ответствующее обтекающему потоку воды при плавании.

Во всяком случае, другие виды животных в ходе эволюции лишались растительности на теле при переходе в водную среду обитания. В то время как подавляющее большинство сухопутных видов животных в естественных условиях сохранили шерстяной покров. Кроме того, именно эволюция пра­человека в водной среде могла существенно облегчить и объяснить переход к прямоходящей осанке (точнее – к прямоплавающей). И еще прачеловек вырабатывает альтернативную меху тепловую защи­ту – в виде солидной жировой прослойки, как и у водных животных – тюленей и китов.

Однако, судя по сохранению густых волос на голове и способности возвращаться на сушу, пра­человек был животным прибрежным, то есть земноводным как «царевна-лягушка». При возвращении к сухопутному образу жизни, потеря шерсти обернулась благоприятной возможностью использовать всю поверхность голого тела для охлаждения через потоотделение. Что в свою очередь, позволило бо­лее интенсивно передвигаться на суше, а значит охотиться на быстрых жи­вот­ных и успешнее кон­ку­рировать с мохнатыми родственниками. Тем более что повседневные тре­нировки в водной среде дол­жны были повысить выносливость и мышечную силу.

В своей книге Д.Моррис также подробно останавливается на отличиях в сексуальном пове­де­нии между человеком и другими приматами, что также будет нам интересно на следующих этапах ра­сследования. Мы, со своей стороны, можем дополнить и подкрепить зоологическую, точнее зоо­мор­фологическую аргументацию Д.Морриса следующими рассуждениями экологического порядка:

Как мы вывели из общих принципов видообразования, одним из главных факторов начала ант­ропогенеза должен был быть экологический кризис для популяции приматов. Одним из стандартных следствий экологического кризиса является вытеснение всей или части популяции в соседние эко­ло­ги­ческие ниши. Хорошо известно, что для обитающих в тропическом лесу приматов главной пищей являются плоды и побеги разнообразных растений, а также насекомые. В случае вытеснения части популяции из тропического леса, наиболее близкой по структуре пищевых це­почек экологической ни­шей являются, как раз, мелководные участки водоемов с мангровыми зарослями. Здесь также есть в достатке разнообразные растения, а насекомых заменяют моллюски. При этом баланс диеты во­до­пла­вающего прачеловека смещается в сторону белковой, но при этом достаточно легкой пищи. То есть обеспечивается необходимое для быстрого плавания наращивание мышечной ткани и жировой про­с­лойки, а водный этап эволюции становится необходимым этапом для после­ду­ю­ще­го перехода к сме­шанной растительно-рыбной, а затем и к растительно-мясной диете.